— Вздумал шутки шутить? — с печалью спросил дядя Жора.
Олег охнул, затем принялся ерзать на стуле. Чувствовал он себя явно не в своей тарелке, что тоже сбивало с толка, как и реплика дяди Жоры.
— Я… я… в чем, собственно, дело? — промычал Олег.
— Марья где? — поинтересовался Витя и, чтобы ускорить мыслительный процесс у недавнего друга, ткнул его кулаком в живот. Олег взвизгнул, ткнулся носом в стол, обхватив живот руками, и, кажется, заплакал.
— Отрежь ему ухо, — совершенно серьезно сказал дядя Жора и даже нож протянул — тот, что лежал на столе. Судя по крошкам, им недавно резали хлеб. — У нас нет времени на болтовню.
Витя взял нож, а я сделала шаг с намерением вмешаться, уж очень натурально они все разыграли. По крайней мере, Олег, как и я, поверил, поднял голову и торопливо заявил:
— В подполе.
— А подпол где? — нахмурился Витя.
Олег ткнул пальцем в пол возле русской печки, и мы увидели лаз с металлическим колечком крышке.
— Проверь, — кивнул дядя Жора, не сводя глаз с Олега. Морячок подошел, потянул люк и заглянул вниз, я тут же подскочила и позвала:
— Марья!
В ответ ни звука, и темень внизу — хоть глаз выколи.
— Свет-то здесь есть? — спросил морячок. Свет был, лампочка вспыхнула, осветив большой подпол с подпорками из кирпича. Возле одной из них сидела Марья. Рот ее залеплен скотчем, по этой причине она невнятно мычала, а глаза таращила более обыкновенного.
Помимо того, что она была привязана веревкой к подпорке, ей еще руки и ноги связали, так что положение ее иначе, как бедственным, не назовешь. Морячок присвистнул, а я бросилась к Марье и первым делом сдернула скотч. Марья даже не взвизгнула, хотя я-то знала, как болезненна сия процедура.
— Вот христопродавец, — вместо этого заявила она. — Кому верить на этом свете?
— Ты кого имеешь в виду? — не поняла я.
Морячок подскочил с ножом и очень ловко разрезал все веревки. Марья попыталась встать и первым делом ткнулась лбом о поперечную балку; я крикнула: «Осторожно», но опоздала.
Стоять здесь в полный рост было нельзя, приходилось сгибаться в три погибели, и мы поспешили покинуть подпол. Марья шла с трудом, потому что конечности у нее затекли, она несколько часов находилась со связанными руками и ногами, но это не помешало ей наброситься на Олега. Сначала она заехала ему кулаком в нос, как обычно забыв про заповеди, а потом ухватила сковородку, но боевой порыв пресек дядя Жора. Он водворил сковородку на место, а Марья в досаде плюнула. Тут я жалобно сказала:
— Я ничего не понимаю.
А Марья ответила:
— Чего не понять? Иуда он. Самый что ни на есть Иуда, похуже нашего Сереги будет, царство ему небесное.
— Давай по порядку, — видя, что я продолжав хлопать глазами, предложил дядя Жора.
— Звоню я вчера этому мерзавцу, — начала Марья. — Вы все уехали, а мне тоска зеленая, дай, думаю, узнаю, как дела у Олега. А он мне: надо срочно встретиться. Я думала в больницу ехать, он мне: за больницей следят, но я постараюсь уйти незаметно. Совершенно мне мозги запудрил. Я хотела тебе позвонить, а он: опасно, ее телефон, возможно, прослушивают. Я со всех ног понеслась на проспект Гагарина, где он ждать его велел. Прибегает этот гад и опять мне по ушам ездит: вроде есть человек, который знает, кто Серегу убил. С ним встретиться надо, но Олег один ехать боится, а никому рассказывать о встрече мужик не велел. Вот какой гад, Олег, я имею в виду, совершенно меня запутал. Взяли такси, пять раз пересаживались, следы заметали, пока не приехали в Красное. Входим в дом, мне и в ум не пришло, что это порождение ехиднино что-то замыслил, ведь он на нашей стороне. Стал меня чаем поить, сидим, пьем, мужика ждем. Видно, он какую-то дрянь мне подсунул, я еще подумала, что это чай такой противный, и вдруг бац — и я в отключке. А в себя пришла связанная. Перепугалась до смерти, а главное, ничего не понимаю, чуть с катушек не съехала. Ведь это уму непостижимо. Уж не знала, что и решить! Может, думаю, маньяк какой, начнет меня на куски резать… Где туалет? — неожиданно заорала она.
— На дворе, — испуганно ответил Олег, и Марья опрометью бросилась за дверь.
Я спросила:
— Ты что, с ума сошел? — Вопрос адресовался Олегу. — Зачем ты Марью похитил? Подожди, так это ты мне звонил? Ты деньги требовал?
Тут Олег перестал рассматривать стол, выпрямил спину и с вызовом заговорил:
— А почему бы и нет? Когда я был тебе нужен, ты мне глазки строила, а как в больнице оказался, так побоку.
— Когда это я тебе глазки строила? — удивилась я и пунцово покраснела, отчего страшно разозлилась, потому что выходило, что якобы есть за мной какая-то вина.
— Строила, — съехидничал он.
— Хорошо, пусть так, — нахмурилась я. — Марья-то здесь при чем?
— При том. Я хочу свои деньги.
— Какие? — растерялась я.
— Обыкновенные. Я жизнью рисковал, мне голову пробили… Может, я даже инвалидом останусь, и что — просто так?
— Зря ты из больницы сбежал, — сказала я, понаблюдав за ним. — Какие у меня деньги? Откуда? Ты же знаешь, муж мне денег не оставил.
— Ну и что, — набычился он.
— Как «что»? Где же я их возьму, по-твоему? Да еще такую сумму?
— А папаша? — спросил он, поставив меня своим вопросом в тупик.
— Какой? — растерялась я, косясь почему-то на дядю Жору.
— Папаша из Америки, что тебе наследство оставил. Да и этот, похоже, не бедный, — зло фыркнул он, кивнув на дядю Жору. — Мог бы помочь, если уж у вас большая любовь.
— Какая любовь? — возмутилась я. — У тебя форменное сотрясение. Какой еще папаша из Америки?
— Какое наследство? — спросила Марья, неожиданно возникшая из-за моей спины.
— Такое, — скорчил рожу Олег и отвернулся.
Тут поднялся Витя, взял в правую руку нож, а левой ухватил Олега за ухо. Тот вроде бы в его намерениях слегка усомнился, но буквально на пару секунд, затем взвизгнул, дернулся и сообщил:
— Твой отец умер. В Америке. И оставил тебе наследство. Его адвокаты тебя разыскивают. Они обратились в нашу контору, в бумагах был твой прежний адрес и девичья фамилия. Почту обычно я просматриваю, и письмо это…
— Заныкал, — подсказала Марья. — Письмо когда получил?
— В тот день, когда вы в первый раз пришли к нам.
— Все ясно, — вздохнула Марья.
Теперь и мне стало ясно. Когда мы явились, Олег еще не знал, что я та самая наследница, которую надлежит найти. На следующий день он навел справки и позвонил мне. Про наследство он ничего не сказал, зато сразу стал намекать на чувства. Может, рассчитывал, что я в тяжкой позиционной войне с мужем проникнусь к нему, и он займет место мужа.
— Но стоило появиться этой темной личности, как ты все забыла. Вот она, женская благодарность, — закончил он с большой обидой.
«Темная личность» сурово нахмурилась, а морячок с недоумением перевел взгляд с дяди Жоры на Олега, но, как выяснилось, волновал его совсем другой вопрос.
— Что за папа из Америки? — с беспокойством спросил он.
— Это надо у Симоны спросить, — отмахнулся Олег, но я возразила:
— Меня лучше не спрашивать. Я точно знаю, что мой папа умер и…
— А наследство? — ошалело произнесла Марья. — В самом деле наследство оставил?
— В самом деле, — поморщился Олег.
— То-то он тебя за границу звал, — начала она ядовито, — еще болтал насчет своих сбережений, а сам на твои денежки рассчитывал. И после этого хватает совести претензии предъявлять. — Олег презрительно отвернулся, а Марья полезла ко мне. — Видишь, справедливость восторжествовала. С подсвечником не подфартило, так здесь повезло.
— Прекрати болтать глупости. Наследство не мое и папа тоже не мой. Мой папа умер.
— Но если кто-то считает иначе, чего нам от своего счастья бегать? Для начала давай посоветуемся с мамой.
— Там есть еще наследница, — неохотно сообщил Олег.
— Вот и слава богу, — вздохнула я с облегчением. — Мне совершенно нечего делать в Америке. Пусть все забирает на здоровье.
— Ты что, с ума сошла? — забеспокоилась Марья. — Ты даже не знаешь, что там.
— Какой-нибудь подсвечник.
— А если нет? Сима, надо ехать в Америку.
— Замолчи, — шикнула я. — Не вздумай рассказать маме, у нее давление.
— Я в затруднении, — хмуря лоб, произнес Виктор, обращаясь к дяде Жоре. — Сколько у нашей девочки отцов?
— Этот третий на этой неделе, — немного стесняясь, сообщила я. Но тут же посуровела:
— Мой папа умер двадцать лет назад, и давайте оставим эту тему.
— Теперь понятно, почему она нам не поверила, — изрек дядя Жора и поднялся, морячок шагнул к двери, а Олег неожиданно заявил:
— Вы куда?
Вопрос привел нас в замешательство.
— Тебе что за дело? — ответил морячок, а Олег обиделся.
— А как же деньги?
— Какие деньги? — спросили мы в четыре голоса.
— Обыкновенные. Я требую компенсацию за моральный ущерб.
— Он требует, — передразнил Виктор. — А не хочешь, чтобы тебя в милицию сдали? Как похитителя и вымогателя? Ты едва девушку до смерти не довел.
