Ваня, пойдя по цепочке, сумел встретиться с громадным Лехой и мелким Сеней, и они добродушно поведали ему, что о розыгрыше их попросил дружок, Колян: сказал, что надо мужика одного поставить на место, припугнуть, а то зарвался, — не пояснив, о чем именно идет речь. Он же «клиента» и привел на хазу. Леха с Сеней нашли предложение забавным и охотно выполнили просьбу: клиента до смерти напугали и сами развлеклись от души… Дружок же, Колян, сейчас в отъезде, он деловой, и вернется только через неделю, не раньше.
— Не сказали, кто Коляна-то об услуге просил?
— Сказали. Что не знают, — беспечно откликнулся Ванька. — Дождись Коляна, может он будет такой добренький через неделю, что тебе расскажет! — издевательски хихикнул он.
«Через неделю!» — проворчал Кис. У него она есть, эта неделя? А ну как Стасика вычислят? Опасность с двух сторон — то ли Артист найдет своего двойника, чтобы от него избавиться, то ли родная милиция расстарается… Да и мыслишку одну хотелось проверить, насчет «блондинчика»…
— Да на что он тебе сдался, Кис? Ну, допустим, обрисует тебе его Колян, но кто такой — либо не знает, либо не скажет.
— Да так… У меня впечатление, что засвечивается парнишка повсюду:
Кисловская его описала, Надюха его описала, Стасик его видел, и голос молодой, о котором пострадавшие упоминали, скорее всего тоже ему принадлежит.
— И что с того?
— Ванька, не ходи работать в уголовный розыск, когда домучаешь свою учебу, ладно?
— Да я и не собираюсь, — обиделся Ванька. — Я в адвокаты пойду. Буду против вашего брата клиентов защищать и деньги лопатой грести. Так что с того?
— А означает это, мой юный друг Иван, следующее: не жилец он. Наш Артист-насильник заметать следы начнет, и парнишка этот — первый кандидат на устранение. Так-то.
— Тебе что, Кис, жалко его, что ли?
Алексей неопределенно пожал плечами.
— А почему ты думаешь, что этот хмырь начнет убивать? До сих пор он только по части изнасилований упражнялся!
— Не то, чтобы я так думал, но вероятность имеется. Скажи-ка мне, будущее светило юридической науки, на сколько он может сесть за свои дела?
— По совокупности? Ну… На много.
Кис хмыкнул.
— Хорош студент. Ну ладно, «много» — это тоже кое-что. Кроме того, на Петровке есть старые нераскрытые изнасилования, в которых просматривается та же деталька: насильники пользовались презервативами. Может, тоже удастся нашему Артисту припаять… А скажи-ка мне теперь, с точки зрения преступника, которому хвост подпалили, что лучше: сесть на «много» или убрать того, который засветился?…
Кис вдруг замолчал и суетливо полез за сигаретами. Если следовать собственной логике, то… То очень нехорошие вещи получаются. Очень.
— Ты чего? — встревожился Ванька, видя, как посерьезнело лицо детектива.
— Ты, Ванюша, дождешься, когда Колян приедет, и сбегаешь к нему на свидание. Расспросишь его хорошенько, кому он такую услугу оказал.
— Ну, это еще через неделю… — протянул Ванька. — Ты ведь за неделю дело раскроешь, правда, Кис?
* * *
Алексей нервничал. Интуиция подсказывала ему, что надо торопиться, что события могут принять опасный оборот. Но как тут торопиться, когда ноль информации в кармане? Казалось бы, столько держал ниточек в руках — и ни одна не сработала, не размоталась, не вывела! Артист был неуловим…
А все же образ его потихоньку складывался в воображении детектива.
Нет сомнения, человек при деньгах: на все эти слежки-переодевания, на все эти любовно поставленные спектакли со Стасиком в главной роли, нужно было потратиться. Конечно, у него есть некая бригада бесплатных помощников и участников. Как минимум, из трех человек. Может, людей и больше, но нам об этом ничего неизвестно… Впрочем, вряд ли: чем больше народу, тем меньше шансов, что тайна будет надежно сохранена. Так что, скорее всего, столько их и есть: три человека, он сам четвертый, лидер.
Для бандитской группировки маловато. Некая отдельная, не связанная с прочим уголовным миром бандочка? Вполне возможно, учитывая, что эта мини-банда ни в какие дела, разборки, дележки территорий и сфер влияния не суется, а занимается наименее почтенной преступной деятельностью, то есть изнасилованиями…
Но если допустить, что это всего лишь маленькая бандочка насильников, то сразу становится непонятным другое: откуда такой размах? И, самое главное, сколько усилий, чтобы обеспечить тылы! Двойник — это себе не каждая политическая фигура может позволить, а тут какая-то мелкая сошка… Да как тщательно, да как неотступно взращивался этот двойник! Ради чего?
И вот еще что: имя. Горик, исчезнувший из всех адресных архивов, скорее всего просто сменил фамилию… То есть, — снова хлопоты и траты на новый паспорт и прочие бумажки, лишняя головная боль.
Столько затрат для подстраховки — денег, времени, усилий! Как-то несоразмерны все эти затраты образу мелкого преступника-насильника…
А соразмерны они человеку, которому есть что терять. Причем, по-крупному…
Что?
Алексей был убежден, что не ошибся и что именно Федя Горик стоял за всем этим: интуиция его голосовала «за», да и, помимо внешнего сходства, детали в характере совпадали: актерские наклонности, мечты о режиссуре, любовь к театрализации…
Федя, как понял Кис из всех собранных рассказов, был совсем неглуп, но ленив, утруждать себя не любил; производил на людей хорошее впечатление за счет отличной памяти и некоторых способностей. Кис хорошо знал эту породу: такие люди со временем либо превращались в злостных неудачников и агрессивных зануд, либо все же находили себя в какой-то деятельности, как правило, достаточно творческой и непременно имеющей хоть какое-нибудь признание. Стасик может служить тому подтверждением: одаренный, но безвольный и с ленцой, он так бы и попал прямым ходом в первую категорию агрессивных зануд, если бы не Галя.
Именно благодаря ей Стасик реализовал свои таланты, добился некоторого признания, которое подобным натурам необходимо, как воздух! Сопоставление здесь вполне уместно: Алексей не раз убеждался, что внешнее сходство почти всегда продолжается в характерах. И деятельность Артиста, сколь она ни своеобразна, также не лишена творческого начала, как и не лишена публики, — он явно красовался перед своими подручными, равно как и перед потерпевшими…
Только где его искать, Федю? Из какой норы выползает он, чтобы совершать свои разбойные набеги? В кого превратился пухленький и добродушный мальчик, любитель самодеятельного театра, ленивец и любимчик учительниц?
…Поразительно, как легко превратился он из прилежного ученика в приблатненного хулигана! Отсутствие характера, попал под влияние? Или, вероятней всего, просто сменил ориентиры. Очень скоро после начала «перестройки» появились первые денежные люди. Включая пацанов. Приторговывали сигаретами, грузили, воровали — кто во что горазд. Мальчику Феде наверняка хотелось вырваться из душного и бедного мира неполноценной семьи. До тех пор он мечтал о карьере артиста и режиссера — то есть о том, что было престижно в еще советском обществе. Хлынувшие рекой легкие перестроечные деньги резко смели прежние ценности, и парнишка быстро переориентировался… Подался в блатные, точнее, в приблатненные. То есть никаких своих принципов у парня не сформировалось, они у него меняются в соответствии со злобой дня.
Но блатной карьеры Федя не сделал. Неизвестно, в силу каких причин, но очевидно: иначе он бы сейчас не промышлял сексуальным разбоем. Значит, не удержался: то ли не по вкусу, то ли не по характеру пришлась ему эта среда, в которой существует четкая субординация, и где ему пришлось бы долго бегать в пешках, пока не выслужился бы… А для кратчайшего пути к вершинам блатной карьеры, возможно, жестокости не хватило: там ведь надо по трупам идти. Или благоразумие остановило: блатная карьера коротка, заканчивается быстро и вместе с жизнью.
Итак, в блатных Горик не задержался. Как-то сумел сформировать собственную компактную группу: лучше быть большой рыбкой на маленькой тарелке, чем маленькой рыбкой — на большой, как гласит английская поговорка. Разумно.
Чем занимались с самого начала? Весьма возможно, что за его плечами (здесь было бы уместнее назвать другую часть тела!) уже немало изнасилований. Одновременно грабили потерпевших, — на что и жили. У ребят на Петровке Кис узнал о двух старых, пятилетней давности делах по изнасилованиям, в которых упоминались презервативы. Дел могло быть намного больше, но изнасилованные женщины часто предпочитают молчать… Серега собирался наведаться к потерпевшим с фотороботом «Стасика», — надо будет и Кису их навестить.
И вдруг Федя, несостоявшийся артист и состоявшийся насильник, каким-то образом становится неким солидным человеком, который начинает не на шутку заботиться о своей безопасности, страховаться, менять имя, приспосабливать к себе двойника и прочее. То есть, человеком, которому есть, что терять. Что же случилось? Куда он сумел протыриться?
