Чушь несусветная насчет торжества справедливости, которую эти четверо исправно несли в перед каждым актом изнасилования, — как ни смехотворно, а все же лозунг. Вполне политический. Неужто в политику его занесло?
* * *
Необходима была новая встреча с Верой. Еще вчера он задумал попросить Веру составить что-то вроде психологического портрета Артиста: все же она его видела, все же она с ним имела дело и, будучи сама психологом, могла бы сделать ценные комментарии. Но Вера неожиданно положила конец разговору: «Мне надо побыть одной»… Что с этим можно было сделать, что возразить? «Возьмите себя в руки, девушка, и отвечайте на вопросы»? Был бы перед ним мужик — другое дело. А тут сидит такое хрупкое существо, почти неземное, какое-то прозрачное и потустороннее, и разве с таким существом можно так грубо? Никак нельзя… Так что пришлось Кису ретироваться.
Что ж, будем надеяться, она не откажется от новой встречи.
Кис набрал номер. Осторожно, прямо сладко, поинтересовался, как Вера себя чувствует и в состоянии ли еще раз побеседовать с ним.
К его удовлетворению, Вера вполне управилась со вчерашним шоком, голос ее был крепок, даже бодр и уже не напоминал неземной шелест потустороннего видения.
— Я тоже хотела с вами поговорить, — сообщила Вера — Я должна вам кое-что рассказать, Виктор, мой друг, считает, что это важно… Кроме того, у меня есть предложение: я хотела бы вас нанять, чтобы вы доказали вину Ирины!
Так что давайте встретимся.
— Прямо сейчас? — с надеждой спросил Кис.
— Вечером. Сейчас я должна уходить.
Но ждать вечера Кису не хотелось, он торопился, он беспокоился, хотелось скорее взять след.
— Прошу вас, хоть кратко, что за важное «кое-что»?
— Это долго, просто вы спрашивали вчера о странностях — так вот, у меня есть парочка. Вечером расскажу подробно.
— Еще минуту, — взмолился Кис. — Хотя бы в двух словах: вы психолог, должны понимать людей, — можете мне сказать что-нибудь о «главном»?
— Я спешу! — ответила Вера с легким раздражением.
— Два слова!
— Ох, и зануда же вы, господин детектив! Ладно, проще сдаться, чем спорить… Он любит власть и умеет руководить: все действия расписаны как по нотам, слушаются его беспрекословно. Такая дисциплина, если не говорить о военных, встречается только в авторитарных группировках, а их, обобщая, существует три вида: уголовная, религиозная и политическая. Далее, он в некоторой степени жалостлив, — он из тех, которые сами рук никогда не марают, при жестоких сценах не любят присутствовать, даже, вполне возможно, в кино на них отворачиваются… Это он спросил меня: «Больно, что ли?», и в голосе его прозвучало что-то похожее на сочувствие. Но это не доброта; таких людей не называют добрыми — их называют добродушными. Скорее всего, в общении он производит приятное впечатление… По всей видимости, это человек с неплохими задатками по натуре, но без малейших принципов. Готов на все ради своих интересов.
— Вы что-то почувствовали, что позволило бы определить его среду обитания? Связан с уголовным миром?
— Не уголовник, не думаю. Даже эти замашки с театральными билетами: какой же «браток» додумался бы?
— А поточнее?
— Все, Алексей Андреевич, вы исчерпали лимит времени и моего терпения! До вечера, я буду дома после семи.!
И Вера повесила трубку.
* * *
Вера посмотрела на часы: через пять минут за ней должна была прийти машина. Очень крупная московская фирма приглашала на работу — сами позвонили и предложили ей блестящие условия. «Наслышан о вас, наслышан», — сказал ей некий Игорь Петрович, заместитель директора. Вера спросила, кто ее рекомендовал, но Игорь Петрович отшутился: слухами земля полнится; она, наверное, и не подозревает, насколько известна ее персона в деловых кругах!
И теперь за ней послали шофера. Что ж, примерно так и должно было быть. Вера за свое профессиональное будущее никогда не боялась.
Она знала себе цену и никогда этого не скрывала. Она была убеждена: то, что люди обычно называют скромностью — не более, чем глупость. Только тот, у которого не все в порядке с мозгами, не в состоянии объективно видеть свои достоинства и недостатки. И либо занижает свои достоинства, — что и называется в народе скромностью, либо их сильно преувеличивает, а то и вовсе придумывает, — что свойственно людям самовлюбленным и хвастливым.
Умный же человек способен более-менее объективно обрисовать и те, и другие. Все, что касалось ее профессиональных качеств, Вера оценивала весьма высоко и вовсе не была намерена скрывать эту оценку от посторонних, а в особенности от своих потенциальных работодателей.
Сразу после увольнения она позвонила тем из партнеров Анатолия, которые были ей симпатичны и которые, — она знала это, — хотели бы ее переманить. В другие, незнакомые, но солидные фирмы она разослала письма со своим резюме. И принялась спокойно ждать: была уверена, что в ближайшее же время кто-то откликнется. А то и все сразу…
Но, к ее удивлению, никто из бывших партнеров Веру не пригласил.
Отделались туманными обещаниями и малоубедительными отговорками. Веру это задело, но, поразмыслив, она пришла к выводу: не хотят ссориться с бывшей Толиной фирмой, которой теперь заправляла Ирина. Что ж, дело ясное. И Вера стала ждать ответов на свои резюме.
Ответы стали приходить. Вера ходила на собеседования, выслушивала предложения — должность, зарплата, круг обязанностей, — и никак не могла принять решения. Хотелось сравнить и выбрать; работать не хотелось. Вернее, видеть людей не хотелось. Лучше было сидеть дома, завернувшись в плед, пить горячий чай и смотреть в окно. Из всех на свете людей только Виктор ее не раздражал. Он был чем-то вроде домашнего животного: радовался ее присутствию, ничего не просил, — только деликатно опекал… Она сроднилась с ним, он стал ей кем-то вроде то ли брата, то близкого друга…
Хороший, добрый, заботливый и бескорыстный. Мечта. Как это его до сих пор никто к рукам не прибрал? Хотя при его образе жизни он для семьи потерянный экземпляр. Для Веры же — находка: ей семейной жизни не надо. Ни с ним, ни с кем другим. Жила одна, и все было чудесно; а как захотела семейной жизни, так все и пошло наперекосяк. Потеряла все: Толю, ребенка… Все, о чем мечтала. Все, к чему шла так долго, всю молодость. И теперь, когда молодость стала убывать, когда отчетливо возникло ощущение последнего шанса, — судьба наподдала ей по заднице: нет у тебя шансов. Ни последнего, ни предпоследнего — ни одного.
Хорошо бы Виктор так и остался при ней — тенью друга, тенью мужа, тенью семьи…
Конечно, так не будет. Вера понимала, что Виктору — если не сейчас, то вскоре, — понадобится от нее большее. Он и сам пока не осознает, что их связывает, понимает, что она в ауте и ждет, пока придет в себя. Но наступит день, когда он захочет сформулировать их отношения — сначала для себя самого, потом потребует ответа от нее… Но это будет потом, не скоро. А пока все складывается наилучшим образом: он при ней, и ничего не требует. Счастлив, что не гонят. Мужчина мечта, мужчина-подарок. Во всяком случае, для Веры.
А вот теперь и работа нашлась. Вера была, пожалуй, польщена: в эту фирму она резюме не посылала, на работу не просилась — они сами ее разыскали и сами ее позвали.
Тем лучше. Жизнь продолжается…
* * *
Белоснежная «Ауди» притормозила у ее подъезда. Последний взгляд в зеркало — ничего, не так уж и бледна, под пудрой и легким слоем румян не видно, — и Вера спустилась. Садясь на мягкое сиденье из белой кожи, она чувствовала волнение перед деловой встречей, и оно ее радовало: жизнь возвращается к ней.
И потому, занятая мыслями о предстоящей беседе, она не обратила внимания на то, что лицо водителя показалось ей смутно знакомым…
Зазвонил мобильный, и шофер, выслушав собеседника, кратко ответил:
«Хорошо».
Повернулся с лучезарной улыбкой: «Вера Игоревна, начальство просило перенести встречу на пятнадцать минут попозже и велело мне пока напоить вас кофе. Или вы предпочитаете чай? Может, лучше сок? Алкоголь? Фирма угощает!»
Вера улыбнулась в ответ и легко согласилась. Они вошли в кафе, расположенном недалеко от офиса, и Вера выбрала грейпфрутовый сок.
…Что было дальше, она уже не помнила.
Закончив разговор с Верой, Кис отправился на Войковскую, нашел на Большой Академической нужный дом. Ему повезло: на его звонок дверь немедленно приоткрылась. Правда, на цепочке. Хорошенькая кудрявая шатенка поинтересовалась, что ему нужно. Кис достал удостоверение. Женщина разглядела, склонив голову набок.
— И что вы от меня хотите?
— Может быть, не на пороге? Если у вас найдется десять минут… — Алексей был воплощенная любезность.
Она сняла цепочку и впустила его в квартиру.
— Проходите, я сейчас.
Женщина ушла в ванную, откуда доносился шум воды, завернула краны и присоединилась к Кису.
