— И что вы от меня хотите?
— Может быть, не на пороге? Если у вас найдется десять минут… — Алексей был воплощенная любезность.
Она сняла цепочку и впустила его в квартиру.
— Проходите, я сейчас.
Женщина ушла в ванную, откуда доносился шум воды, завернула краны и присоединилась к Кису.
— В квартире больше никого нет? Я бы не хотел говорить при посторонних.
— Никого, кроме меня и ребенка. Малышка заболела, я взяла больничный… А в чем, собственно, дело?
— У меня тема немного щекотливая… Пять лет тому назад, — начал Кис, — произошло…
— Ах, вот вы о чем! — нахмурилась женщина. — Почему вы мне сразу не сказали! Я на эту тему не желаю разговаривать, и не надейтесь!
— Простите, Оксана, я хорошо понимаю, что воспоминания для вас болезненны, но… Этот человек до сих пор на свободе и продолжает…
— Только не надо взывать к моей совести, ладно? Я делаю все, чтобы забыть, вычеркнуть из памяти этот кошмар! И мне это почти удалось! Я замужем, у меня семья, я с трудом восстановила психику, чтобы эта история не сказывалась на моих отношениях с мужем, — который, кстати, ничего не знает! А вы являетесь и вот так просто все разрушаете! Из милиции приходили, тоже спрашивали! Почему я должна страдать, чтобы избавить от страданий других?! А если бы мой муж был дома? Вы бы при нем тоже стали задавать мне вопросы, да?!
— Я специально спросил, одна ли вы дома… — тихо ответил Кис.
— Помню, — раздраженно буркнула Оксана.
— Надо так понимать, что вы бережете свою психику, не хотите травмировать себя воспоминаниями — и пусть страдают другие, вам все равно?
— Именно!
— А если я вам скажу, что он довел до смерти несколько человек? А если я вам скажу, что только чудом удалось спасти одну женщину, которая хотела покончить с собой? Вы мне тоже скажете, что вам личный покой дороже?
Оксана не ответила.
Кис продолжал, все также тихо, ровным и мягким голосом, не сводя понимающих глаз с молодой женщины:
— Я не прошу у вас подробностей этой грязной истории, Оксана. Все, что я рассчитываю у вас узнать — это некий психологический портрет насильника.
То, что вам удалось почувствовать, понять, заметить. Помогите мне, пожалуйста.
Я вам даю слово, что разговор останется между нами.
Оксана все еще молчала, глядя исподлобья на детектива.
— Покажите еще раз ваше удостоверение! — вдруг вскинулась она. — Оно не фальшивое? Вы правда детектив?
— Если у вас есть справочник «Желтые страницы России», то в разделе «детективные агентства» вы найдете и мое.
Оксана стояла в нерешительности.
— У вас ведь девочка?
— Дочка…
— Лет этак через пятнадцать… Что бы вы почувствовали, если бы — не дай бог — с ней случилось то, что случилось с вами?
— Это нечестно… — Оксана с трудом подавила спазм в горле. — Вы пользуетесь запрещенными приемами! Это подло, так припирать меня к стенке!
— Это не деликатно, Оксана, согласен. Но честно.
Она не ответила.
— Вы любите вашего мужа, вы дорожите вашей семьей, — продолжал Кис все так же мягко, но с напором. — И наверняка не хотели бы, чтобы ваш муж умер от инфаркта, как это случилось с другими, когда у них на глазах насиловали жен?
Оксана подняла руки:
— Пощадите. Сдаюсь. Спрашивайте.
— Спасибо. Мне, Оксана, нужно уловить характер преступника. Я пытаюсь сузить круг поиска, понять, куда, в какую среду мог попасть этот человек. Я знаю, откуда он вышел, но не знаю, куда и к чему пришел. И, самое главное, как. Поэтому любая деталь, которую вы сочтете возможным мне рассказать, поможет уточнить его портрет.
— Я не знаю, что именно…
— Все. Если можно…
Оксана возмущенно посмотрела на него и, одновременно, залилась краской до такой степени, что у нее на глазах выступили слезы.
— Вы сказали, что без подробностей!
Кис не ответил.
Оксана взяла со стола большущую пепельницу, сигареты и зажигалку, села на диван, устроила пепельницу рядом.
— Отвернитесь.
Кис не понял, смотрел вопросительно.
— Возьмите ваш стул и переверните его, я не хочу видеть ваши глаза.
Если вы курите, я вам тоже пепельницу дам.
Кис стул переворачивать не стал, а просто сел на него верхом, лицом к столу, спиной к дивану. Оксана поставила вторую пепельницу перед ним и вернулась на диван.
— … В тот вечер я поссорилась с Сашей, — донесся до Киса ее голос, — это был тогда мой «бойфренд»… Богатый и наглый. Я, как дура, терпела его выходки… До сих пор не понимаю, любила ли я его, или меня «красивая жизнь» ослепила…. В тот вечер на дискотеке он хорошо заправился коктейлями и еще кое-чем. И начал хвастаться перед друзьями, расписывая мои достоинства…
Она запнулась и добавила: «В постели».
— Из-за этого я с ним сильно поссорилась… Точнее, полностью порвала отношения. Выскочила из дискотеки, как ненормальная, стала голосовать.
Разумеется, мама мне сто раз говорила: никогда не бери левака, особенно ночью… Но, знаете, по молодости всегда кажется, что плохое случается с другими, и ты о них читаешь в газетах, а с тобой никогда ничего не может произойти…. К тому же, я была не в себе, меня душили слезы от возмущения и обиды… Притормозила машина, Жигуленок. За рулем был молодой человек, довольно красивый.
— Этот? — Кис вытащил фоторобот и протянул руку назад, к Оксане.
Оксана отвела листок от себя.
— Мне следователь уже показывал. Похож.
Кис вытащил фотографии Стасика. Оксана прикрыла бородку пальцем.
— Похож, — был ответ. — Но на фотороботе похож больше. Так вы его уже нашли?
— Нет, к сожалению. Свидетели описали. А фотографии случайно попали ко мне в руки. Значит, тогда у него бороды не было?
— Нет. Так вот… Я села в машину спокойно — у него такая улыбка была вежливая, приятная, добрая… Мы тронулись. Примерно через сто метров двое мужчин голосовали на обочине, и он притормозил. Я запротестовала, сказала, что не хочу ехать с тремя мужчинами, но он только улыбнулся, — очень обаятельно улыбнулся… — и открыл дверцу. Они сели по обе стороны от меня. Ну и…
Короче, вывезли меня за город. Я так и не поняла, куда. Там было такое место недалеко от дороги, вроде поляны, закрытой кустами. Они вытащили из багажника одеяло… Старое стеганое, желтое, таких теперь не делают… И… Потом…
Ее голос дрогнул.
Кис с трудом удержался, чтобы не обернуться.
— То есть, их было трое? — спросил он спокойно.
— Да… Они меня выволокли из машины, поставили на одеяло, двое держали за руки, а этот, красавчик, который был за рулем, встал передо мной и сказал: «Ты зачем на дискотеку ходишь? Богатых мужиков цеплять?» Я, конечно, ответила «нет». Он ухватился за вырез моей жилеточки — на мне была такая жилеточка с блестками, на шнурках, синяя… Открытая очень, с декольте… Вот он схватился за вырез и говорит: «Значит, ты сиськи напоказ бесплатно выставляешь? Просто так, для народа? А задницу ты обтянула — на мне юбка была в обтяжку, — тоже просто так, без задней мысли?» И захохотал, повторяя, что удачный каламбур вышел: «задница без задней мысли»…. Те двое, что держали меня, угодливо подхихикивали… Я ему ответила: «А ты что, борец за нравственность?»
Он снова расхохотался… Представьте себе, даже в этой ситуации я не могла не признать, что он парень обаятельный… Мне все не верилось, что это может плохо кончится, он совсем не был похож на бандита… «Ну что ты, — сказал он, — зачем мне нравственность? Я борец за справедливость!»
И стал развязывать шнуровку на моей жилеточке.
Я все пыталась потянуть время, поддержать разговор в какой-то надежде, что вдруг мы до чего-нибудь договоримся… «Это как — борец за справедливость?» — спросила я.
Я думала, что моя затея удалась. Потому что он вдруг пустился в речи, и даже жилетку мою оставил в покое…
Он говорил что-то такое, из чего следовало, что женщин он ненавидит.
Что они мигом западают на его красивую внешность, но так же быстро от него и уходят. Что он талантлив, но женщинам от него нужны только деньги. Что все они — то есть мы, женщины — твари продажные. А все, что продается, можно либо купить, либо экспроприировать. Я еще, помнится, спросила: «Украсть, что ли? Как вещь?» В ответ он просто опрокинул меня на одеяло… И, встав над мной, он почти выкрикнул: "Вы все сначала хотите много денег, а потом много секса!
Сначала отхватить богатого мужа, а потом развести хороших любовников… И рыбку съесть, и на … сесть! Причем сразу на несколько! Я знаю, о чем вы все, сучки, мечтаете, что вам по ночам снится: групповуха! Вам всегда всего мало — и денег, и …ев!"
Он был первым. Двое других смотрели. Жадно смотрели… Будто в первый раз видели.
Кис откликнулся: «Возможно, это и было их первое дело.»
— Возможно… — вздохнула Оксана. — Только теперь слушайте и ничего не говорите. Я расскажу вам то, что не рассказывала никому и никогда… Не знаю, пригодится ли вам, но вы сказали, что пытаетесь уловить характер… В общем, когда он закончил, у меня пошла кровь. Месячные должны были начаться, это в принципе нормально, так бывает. Но они этого не знали. Подумали, наверное, что это что-то серьезное, кровотечение какое-то… Так вот, растерялись они страшно. Как маленькие. Смотрели друг на друга, будто спрашивая, что делать. И этот, красавчик, тоже стоял в столбняке. Но вдруг спохватился, взял себя в руки и как рыкнул на остальных: «Что встали, козлы? А ну, давайте дело делать!» Меня так удивило: «дело»! Они пошли «на дело»! Не для удовольствия, а для дела меня насиловали?
