Вагон из горизонтального положения плавно принял вертикальное и повис между небом и землей, а точнее, водой. Состав остановился и больше не шелохнулся. Дело в том, что шестой вагон уперся торцом в дно реки, и как своеобразная подпорка поддерживал седьмой.
А люди в седьмом вагоне ползали, как муравьи в муравейнике, пытаясь выбраться. Слышались призывы о помощи, крики и вопли. Началась паника, и несколько обезумевших от страха мужчин, расталкивая окружающих, по головам детей, женщин и стариков полезли вверх, к спасительному тамбуру.
— Лови оружие и сумку, — крикнул Алексей находящемуся в восьмом вагоне Виктору. Тот свесился над Коноваловым и, протянув к нему руку, пытался вытащить его. — Я вниз, за Катькой. — Леха размахнулся и кинул другу сначала автомат, а потом и сумку с долларами. Тот все это умело поймал, затем встал и крикнул в ответ:
— Я попробую найти веревку.
Алексей раскачался и спрыгнул вниз. Он растопырил руки и схватился за край двери между тамбуром и коридором. Прыжок удался, это его воодушевило. Теперь оставалось быстро и осторожно спуститься по коридору, не подавив сгрудившихся под ним людей.
Тучный паникер, увидев вверху препятствие в виде Коновалова, схватился рукой за его ступню и что было силы дернул. И Алексей чуть было не сорвался вниз, прямо на головы женщин и детей. Тучному было наплевать на то, что при падении стодвадцатикилограммовый Коновалов свернет шеи нескольким из них. Эта выходка толстяка окончательно вывела Леху из себя, и он уже хотел его вырубить ударом ноги в челюсть, но мужик тоже упал бы на пассажиров. Тогда Алексей сделал следующее. Он открыл пластиковую дверь купе, проворно схватил тучного за руку, подтянул к себе, а потом изо всех сил врезал ему кулаком в челюсть. Голова мужчины откинулась, он ударился затылком о стену, потерял сознание и повис в Лехином стальном захвате. Алексей приподнял его и толкнул так сильно, что нокаутированный парень завалился в купе, рухнул на кресло и замер в неудобной позе — задницей вверх. Теперь путь к Кате был чист.
Оправившийся от шока Герман поднес рацию к губам и вызвал парней, преследующих поезд на машинах.
— Алло, вы где?
— Босс, мы в десяти километрах от моста, а у вас будем через пятнадцать минут. Дорога очень плохая — ухабы.
— Давайте быстрее. Поезд мы остановили, но теперь надо его прочесать. — Герман не стал ждать, пока остальные члены банды на пяти машинах прибудут на место аварии, а решил действовать сам. Он опасался, что к мосту скоро приедет милиция.
— Берите оружие, — и вперед, в поезд, искать беглецов, — приказал босс. Фома все еще парил в небе на вертолете и, похоже, собирался спускаться.
— Снижайся, мы садимся, — приказал бригадир пилоту и взглянул в иллюминатор. Летчик выполнил приказ, но при этом взял рацию и вышел на связь:
— База, база, я седьмой….
— Ты что это делаешь? — рассвирепел Фома и выхватил у пилота микрофон.
— Я думал вызвать медиков, ведь столько людей погибло, искалечено.
— Не надо никого вызывать, никаких ни медиков, ни педиков, — рявкнул бригадир, — снижайся.
— Гады вы, — невольно вырвалось у пилота. — Вы нелюди, фашисты.
Фома был потрясен случившимся не меньше, чем эмчеэсовец, но тем не менее крепился. Хотя он понимал, что его босс Герман перешел ту незримую грань, отделяющую «нормальных бандитов» от беспредельщиков. Своим поступком Герман поставил себя и всю банду вне закона и, по убеждению Фомы, обрек ее на полное и безжалостное истребление.
«После такого никакой уважающий себя мент из рук Германа взятку за его отмазку не возьмет, какая бы крупная она ни была», — думал Фома. Но бригадир был предан своему боссу, предан пресловутому закону воровской чести и пошел с Тычей до конца.
— Твое дело маленькое, мужик, снижайся и останешься цел, — процедил он сквозь зубы.
Пилот понял, что с ним не договориться. Вертолет приземлился в нескольких десятках метров от банды, а Фома вынул ключ зажигания из панели управления винтокрылой машиной и вышел на улицу.
— Эй вы, медики, посмотрите в вагонах, может, кому-то нужна помощь, — гаркнул он врачу и санитару и подошел к боссу.
— Будем прочесывать оставшиеся вагоны, — приказал Герман, и бандиты двинулись к мосту.
В воздухе нестерпимо пахло соляркой и в низине, у реки, образовалось большое облако зловонных испарений. Пятно на поверхности воды росло, так как горючее текло и текло из раздавленных бочек.
Обезумевшие от страха, но довольные счастливым спасением матросы вылезли на берег, расселись на траве и отдувались после стремительного, смертельного заплыва.
Наконец Алексей добрался до Катеньки.
— Девочка моя, очнись, — он осторожно похлопал Катю по щекам, но та по-прежнему была без сознания. Как вытащить ее из висящего вагона, как спасти травмированных, раненых, испуганных людей?
— Ты как, Леха? — вдруг услышал он голос друга. Витек свесился в дверь и стравливал вниз конец длинной альпинистской веревки с завязанными на ней узлами.
— Ты где ее раздобыл? — выкрикнул Алексей.
— В поезде ехали спелеологи, — ответил тот. — Один из них и дал мне эту веревку.
Наконец веревочный конец, спущенный Деминым, достиг цели, и Алексей быстро обмотал им грудь Кати и завязал узлом над ее головой.
— Тяни, — крикнул Леха, и Виктор с помощью одного спортсмена-спелеолога начал поднимать ее вверх.
А в это время из состава начали вылезать люди. Они выломали окна, двери, спрыгивали на землю, выносили вещи, отходили от вагонов и усаживались на отдых на сочную зеленую травку. Многие шли к мосту смотреть, что стало причиной столь страшной аварии. В утонувших, но еще не затопленных первых четырех вагонах люди тоже боролись за свою жизнь. Они все-таки выбили окна и постепенно вытаскивали пострадавших. Вода заполняла их, но операция по спасению шла успешно, и ничто не предвещало новой трагедии.
Как только Демин поднял Катю, то решил как можно быстрее покинуть поезд. Он взял ее на руки и пошел к выходу, но вдруг увидел в окне бандитов. Те его, к счастью, не заметили.
Алексей в этот момент обматывал веревкой пятилетнего мальчика со сломанной рукой. Известие о бандитах повергло его в замешательство. Он должен был спасать нуждающихся в его помощи людей, но оставить друзей без защиты он тоже не мог. К тому же беспредельщики могли наворотить еще кучу преступлений и погубить много народу.
— Там есть кто-нибудь, кто может спуститься сюда и эвакуировать раненых? — спросил Алексей у Виктора.
— Сейчас спрошу, — ответил тот, и его голова на мгновение скрылась из вида. Через несколько секунд в проеме появился лейтенант и спросил:
— Что надо делать?
— Спуститься сюда и помогать пострадавшим подниматься наверх, — ответил Леха.
— Сделаем, — сказал служивый, а потом спросил:
— А ты?
— А я займусь более важными делами, — ответил Коновалов.
— По-моему, сейчас нет более важных дел, чем их спасать.
— Ошибаешься, есть.
— Какие?
— Заняться людьми, устроившими эту трагедию. — Алексей подождал, пока мальчугана вытянут наверх, а потом быстро вскарабкался в тамбур.
— Так это не авария? — удивился лейтенант.
— Это диверсия, самая настоящая диверсия, и люди, взорвавшие мост, теперь ищут нас. Их надо остановить любой ценой, или они наделают еще кучу преступлений.
Удивленный офицер полез вниз, а Алексей взял Катю на руки и прижал к груди.
— Девочка моя, ты меня слышишь, очнись. — Леха вновь похлопал Катю по щекам, и вдруг та, не открывая глаз, произнесла:
— Слышу, слышу, не надо меня по лицу шлепать. Я не спала, — Катя улыбнулась, — я так испугалась, что сильно зажмурилась и боялась глаза открыть.
— Лезьте в поезд и осмотрите там каждый сантиметр, каждого мужика и бабу, каждого ребенка, — отдал приказ Герман. Бандиты с недовольными минами на лицах начали вскарабкиваться в открытые двери вагона в самом центре уцелевшей части состава. Сам босс и Фома пошли к расположившимся на травке людям, смотреть, нет ли беглецов среди них. Шамана оставили у поезда следить, кто из него выходит.
— Вон они, — прошептал Демин и указал на идущих по вагону бандитов.
— И мой отец с ними, — удивилась Катя и посмотрела на друзей.
— Да, он с ними, — констатировал Леха.
Альфред Репутатский с неохотой взял автомат из рук Фомы и с еще большей неохотой полез в состав. Внутри бандиты разделились — Дуб и Репа пошли прочесывать три вагона в сторону моста, а Клещ и Газила к его концу. Они шли и вглядывались в каждое лицо. Народу осталось мало, и не узнать среди них здоровенного Коновалова было невозможно.
— Может, их тут уже нет, — начал Репутатский, — может, они сошли на остановке.
