Павел не нашелся что ответить. Он был настолько ошарашен, что просто потерял дар речи.
Сами не помните. Ну и не важно, — продолжал Островский, — это не имеет никакого значения.
Он жестом пригласил Павла присесть. Бородин выразительно посмотрел на часы.
Не волнуйтесь, — замахал руками Островский, — на самолет вы успеете. Доставим прямо к трапу. А если надо — задержим рейс.
У вас большие возможности, — заметил Павел.
Островский рассмеялся:
Не жалуюсь. И без ложной скромности могу сказать, что мало кому удалось бы вытащить вас уже после досмотра.
Глаза Островского блестели.
Что вы хотите? — в лоб спросил Павел.
Островский пожал плечами:
Вы прекрасно знаете, что мне надо. То, за чем вы приехали в Москву, несмотря на самое напряженное время перед финальной игрой. Ха-ха! Все- таки как был Патрик Норд обычной шпаной, так и остался, несмотря на его миллионы. Вздумал нас обмануть! Обвести вокруг пальца! И надо же, как хорошо все придумал.
Он покачал головой.
А вы, Бородин, зачем вы-то согласились? Вы же хоккеист, а не Штирлиц! Вот и катайтесь на льду, забивайте шайбы — это у вас прекрасно получается. Хотя я догадываюсь... Норд применил свои методы воздействия. Те самые, с помощью которых он вас «уговаривал» заключить контракт с «Нью-Йорк вингз». Я прав?
Павел промямлил:
Ну не совсем.
Он совершенно не знал, как себя вести в этой дурацкой ситуации. Конверт придется отдать — это ясно. Но зачем Островский завел этот разговор?
Значит, пригрозил их применить. Да, да, я вас понимаю. С такими людьми, как Норд, лучше не шутить. Давайте конверт.
Павел, не говоря ни слова, вынул конверт из кармана и протянул Островскому.
Я могу идти?
Погодите минутку. — Островский взял конверт, вскрыл его и, вынув лист бумаги, пробежал его глазами. Видимо, найдя то, что искал, довольно ухмыльнулся.
Очень хоро...
Тут внезапно из кармана Островского донесся тихий телефонный звонок. Он достал трубку и нажал кнопку.
Да... Я слушаю... Да... Да... Да... С каждым следующим «да», выражение его лица постепенно менялось. Из благожелательно-довольного оно становилось все более мрачным. А к концу разговора он совсем сник.
Да... Разве это необходимо?.. Так ведь... Хорошо. Будет сделано.
Он посмотрел на Бородина и сказал:
Ну что же, счастливого пути, дорогой Павел. И мой вам совет, не занимайтесь больше такими вещами. Это не для вас...
Он открыл дверь и подозвал пограничников:
Проводите его. Через задний ход. Прямо к трапу.
Павел не заметил, как Островский что-то шепнул на ухо одному из них.Шли они другой дорогой. В конце коридора вышли на узкую лестницу, начали спускаться. Снова прошли коридор, потом снова лестница. В конце концов вышли к маленькой железной двери. Один из пограничников отпер ее своим ключом.
Выходите.
Павел вышел. Дверь вела, к его удивлению, не на взлетное поле, а на какие-то задворки. Небольшой дворик был огорожен глухим бетонным забором. Тут же стоял небольшой микроавтобус.
Садитесь, — сказал один из его провожатых, открывая дверцу.
Зачем это, я могу и пешком дойти, — возразил Павел.
Один из них глянул на часы:
Опоздаете.
Павел тоже посмотрел на свои. До взлета оставалось еще минут десять.
А где выход?
Пограничник поднял руку и указал в угол, где находились железные ворота.
Вон оттуда попадем прямо на взлетное поле.
Внезапно прямо над ними прогудел огромный
лайнер. Он летел очень низко — видимо, только ото- рзался от земли. На несколько секунд уши заложило от пронзительного свиста.
И тут Павел каким-то боковым зрением даже не заметил, а просто почувствовал справа от себя нечто подозрительное. Он резко повернулся. Второй пограничник крепко, плотно сжатой ладонью держал тонкую и острую, как игла, заточку. И, судя по всему, готовился воткнуть ее в спину Павлу.Бородин раздумывать не стал. Раз! — он ударил пограничника по руке, выбив заточку. Два! — его большой и мощный кулак хоккеиста снес тому челюсть. Три! — уже готовящийся к нападению другой пограничник был отброшен к микроавтобусу, со всего размаху грохнулся головой о никелированный бампер и уронил голову на асфальт.Павел поднял заточку и отбросил ее как можно дальше — за забор. Ее «владелец» немного пришел в себя и начал подниматься, однако Павел нанес ему еще один страшный удар в лицо — на этот раз носком ботинка. Тот успокоился надолго...Теперь надо было спешить. Бородин достал из кармана пограничника ключ, вышел в дверь и запер ее. Ключ он бросил в стоящую рядом урну. Взлетев по лестнице, он попал в тот же самый коридор, где находилась комната, в которой он только что побывал. Его надо было миновать как можно скорее — не ровен час Островский может выйти, и тогда ему живым точно не уйти...Павел быстро прошел коридор и вышел в дверь на другом конце. Хорошо, что он запомнил дорогу! Через минуту он уже был у двери, которая вела в зал.Он осторожно выглянул. Ни одного пассажира. Зал был пуст. Сердце Бородина провалилось гораздо ниже мраморного пола, на котором он стоял. Это был конец...
Пассажир, вы с нью-йоркского рейса? — донесся рядом голос с характерным московским акцентом.
Д-да, — проговорил Павел. Язык плохо слушался его.
Сколько вас ждать? Что мне теперь, из-за вас автобус гонять, что ли? Теперь пешком пойдете, ничего, не растаете.
И щедро напергидроленная блондинка в нахлобученной на голову форменной пилотке грубо схватила Павла за локоть и потащила к выходу...
И что было дальше? — спросил Грязнов.
А ничего. Норд, конечно, долго сетовал, что его задание осталось невыполненным. На этом дело и кончилось. А я до сих пор не понимаю, как мог согласиться на эту авантюру.
Вы ему рассказали о том, что на вас было совершено нападение?
Рассказал... Тогда он растрогался и заявил, что заплатит мне все обещанные деньги сполна, даже несмотря на эту неудачу.
И заплатил?
Пока нет...
Вы больше ничего не слышали об Островском?
Бородин помотал головой.
Посмотрите, — Грязнов вынул из кармана фотографию, — это он?
Бородин мельком глянул на нее:
Да, он. Такого трудно спутать...
А Норд не был удивлен, что Сократ, то есть Островский, пытался убрать вас, тогда как сам был заинтересован в исходе финального матча?
Бородин грустно усмехнулся.
Мне показалось, что даже Норд был поражен его жестокостью.
А может, не его, а людей, на которых он работает?
Не знаю. И не хочу знать, — устало сказал Бородин.
В палату вошел врач:
Гражданин милиционер. Вас к телефону. Говорят, очень срочно.
Хорошо. Я сейчас вернусь.
Павел кивнул и отвернулся к стене.
18 часов 40 минут
Москва,
улица Тверская-Ямская
Где-то далеко-далеко хлопнула дверь. Я машинально попытался открыть глаза. Ничего не получилось. Веки словно были зашиты. Но я слышал! Может быть, еще какие-то части тела функционируют?
Я вспомнил, что кто-то рассказывал мне, как можно на некоторое время нейтрализовать яд или сильный наркотик. Надо сделать несколько приседаний и при этом резко вдохнуть и выдохнуть, задерживая дыхание после каждого цикла. Кровь насыщается кислородом и мозг немного «очищается». Правда, ненадолго.
Легко сказать — сделать несколько приседаний, когда у тебя не работают ни руки, ни ноги. Я попытался еще раз пошевелить пальцами. Безрезультатно. Только мизинец чуть-чуть двигался.
Положеньице! Ни одна мышца моего бренного тела не функционирует. Ни одна... Хотя вроде челюсть немного двигается. Я приоткрыл рот, потом закрыл его и снова открыл. Сделав несколько таких упражнений, я заметил, что рот открывается все шире и шире. Когда, наконец, удалось разинуть его почти до предела, я сделал несколько глубоких и резких вдохов и выдохов. И с удивлением и радостью обнаружил, что мне стало немного лучше!
Я начал дышать как паровоз. И через минуту смог открыть глаза.
Судя по всему, времени, с тех пор как я начал впадать в бессознательное состояние, прошло совсем немного. Однако за окном заметно стемнело. Нужно было спешить.
Я продолжал дышать и вскоре смог пошевелить руками и ногами. Двигая всем, что двигалось, я кое-как согнул ноги в коленях. А потом и руки.
Через полминуты я смог спустить ноги и сесть. Голова здорово кружилась, но я чувствовал, что силы понемногу возвращаются.
Теперь надо было как-то встать. Это уже было сложнее. Чуть-чуть поднявшись, я соскользнул с дивана и грохнулся на пол. Дальше пришлось ползти.
Я не сказал, что конечной целью моего путешествия был бар, который, учитывая размеры комнаты, находился довольно далеко. Кроме того, мне нужно было спешить. Кто знает, когда вернется эта липовая модельерша со своими «ребятами»...
