за вами следил…
— Ковягин? Это вы в Ковягина сегодня стреляли?
— Стреляли!
— Петелин следил за мной? — спросил Кауров, сдерживая ликующие нотки в голосе.
Туголуков показал себя крепким орешком, а потом вдруг взял и треснул. От нервного перенапряжения. Дала о себе знать и безысходность — от невозможности уничтожить следы пороха на руках и волосах. Кауров сталкивался в своей жизни с такими перепадами настроения, но голова все равно закружилась, как у юноши на первом свидании с девушкой.
— И Богданова он знал. Конфликт у них был.
— У них конфликт?
— Горно-обогатительный комбинат. У Богданова там свой гешефт был, а Петелин его перебил. Ну, со своим подрядом…
— Этого мало, чтобы убить.
— А вас подставить… И Валерию заодно.
— Валерию?
— Валерия всего лишь хотела узнать, кто такой Федосеев. Отправила к нему Славу, а он, дурак, засветился… Вы же думали, что это Валерия стоит за убийствами?
— И мой начальник думал, что за убийствами стою я. Ловко вы меня подставили…
— Я знаю, что такое дифениламин, — вздохнул Туголуков.
— Значит, подставить меня и Валерию?
— Это была плохая идея.
— А ранить Петелина?
— Еще хуже…
— Петелин с Ковягиным договорились или это была ваша идея?
— Договорились. И сваляли дурака.
— Ковягину надо было убить Петелина?
— Петелин об этом почему-то не подумал, а зря.
Туголуков сидел за спиной, в темноте, Кауров даже в зеркало не мог видеть его лица. Хотелось бы глянуть на него, но не останавливать же ради этого машину.
— И когда Ковягина останавливать ехал, тоже не подумал. И был убит.
— Вы надоумили Ковягина?
— У человека нет права на ошибку, всего лишь может быть право ее исправить.
— Убить Ларцеву?
— И с Ларцевой Ковягин допустил ошибку. А исправить ее не смог. Зато получилось исправить ошибку с Петелиным.
— Вы велели Ковягину убить Ларцеву? Уже после того, как он ранил Добрецова.
— Это была его личная инициатива, достал ты его, майор юстиции.
— Ковягин потерял берега?
— Что-то в этом роде.
— И стал опасен.
— С ним надо было решать вопрос.
— Значит, сейчас мы можем получить инструмент для решения проблем?
Кауров остановил машину на середине моста.
— Здесь? — на всякий случай спросил он.
— Выключай скорость, выходим! — открывая дверь, сказал Дунаев.
Кауров кивнул, перевел автомат в режим стоянки, и тут же в шею ткнулось что-то тонкое и острое.
— Извини, майор! — услышал он голос, стремительно засыпая.
И еще успел вспомнить, как Дунаев опознал Ковягина, назвав его мистером Иксом. А ведь он действительно мог знать убийцу. Потому что продался Туголукову.
Среда, 13 июля, 09 часов 40 минут
Зычный голос Евграфова эхом отражался от стен, его искривленное злостью лицо расплывалось перед глазами. Кауров не мог понять, снится ему начальник или громыхает перед ним наяву.
— Все, Кауров, все! Теперь ты точно не выкрутишься!
Родион сжал пальцами виски, пытаясь унять вибрацию в голове, глянул по сторонам. В камере он, шершавые стены, бетонный пол, сваренная из железных уголков койка, грязный матрас, унитаз без бачка. И окно зарешечено, и дверь железная с «глазком» и «кормушкой».
Действие снотворного еще не закончилось, Кауров смутно помнил, как в камеру вошел Евграфов, как разорался. И сейчас он воспринимал его как кошмарный сон.
— Я могу все объяснить!
— Что ты можешь объяснить? Как в Ковягина стрелял?
— Не стрелял я, это Туголуков.
— Кто?! — взъярился Евграфов.
— Роман Витальевич… Туголуков!
— Ты совсем на голову больной?
— Усыпили меня!
— Кто тебя усыпил?!
— А разве я не спал?
— Спал! Рядом с местом преступления тебя нашли! Спал! С орудием убийства в руке!
— С пистолетом?
— С пистолетом!
— И что, баллистическую экспертизу провели?
— И баллистическую экспертизу провели! И пальчики сняли!..
— А пороховые газы?
— И пороховые газы!.. Все, Кауров, все! Теперь ты не отвертишься!
— И пороховые газы…
Родион обреченно сел на койку, опустил голову. Нельзя было ему оставлять Туголукова и Дунаева на заднем сиденье наедине. Один купил другого и втянул в свой коварный план, вынудив Родиона остановить машину. Не важно, где, лишь бы остановить и выключить скорость. А остановились на мосту, под которым, возможно, действительно лежал выброшенный пистолет. Туголуков разыграл карту, и орудие преступления оказалось у Каурова в руке. Похоже, был произведен выстрел, а Родион и не слышал, настолько крепко спал.
Спящего, его привезли на Саратовскую, сгрузили во дворе «восемьдесят пятого» дома, появился наряд полиции… И криминалисты отработали в экстренном порядке, провели баллистическую экспертизу, дактилоскопическую, физико-химическую… На алиби уповать бесполезно. В момент убийства Родион ехал в машине с Дунаевым, но этот подонок скажет совсем другое.
— Давай рассказывай! — потребовал Евграфов.
— Что рассказывать?
— Как убил!
— Ковягина?
— И Ковягина, и всех!.. Это же из-за Ларцевой!
— Что с Ковягиным? — вяло спросил Кауров.
— Умер! В больнице!.. Но это все равно убийство!
— А с Добрецовым что?
— С Добрецовым?!.. А что с ним, жив-здоров! Ты до него теперь не дотянешься!
— Туголуков дотянется!
— Опять двадцать пять!
— Мне нужно связаться с Мариной!
Туголуков на свободе, Дунаев его сообщник, а он очень опасен. И Марине угрожает опасность, и Добрецову, и всем остальным из списка. Марину нужно предупредить, она должна срочно уехать из города.
— Свяжешься! Обязательно свяжешься! На очной ставке!
— Марину не троньте!
— А вот это зависит от тебя! — расправил крылья Евграфов.
И хищно улыбнулся, нацеливаясь на слабое место в обороне Каурова. Что-что, а выцарапывать чистосердечные признания он умел, в этом ему нет равных.
— Не выйдет у тебя ничего, Евграфов! Мне-то не отвертеться, а на Марину у тебя ничего нет, кроме домыслов. Так что даже не пытайся меня шантажировать!
— Ты так ничего и не понял, Кауров. Ну, хорошо, попробую тебе объяснить. Есть люди, которые равны перед законом. А есть люди, перед которыми равны законы. Натаров, Богданова, Туголуков — перед ними законы равны. Будешь упорствовать, будешь валить все на них, они тебя уничтожат. На этот раз и физически. Ты меня понимаешь?
— Я тебя понимаю. Но признаваться ни в чем не буду!
— Суд все равно приговорит тебя к пожизненному заключению… Если ты доживешь до суда!
— Значит, не судьба.
— И Марина твоя не доживет!
Кауров закрыл глаза. Пока действует проклятие списка, Марина в любом случае обречена. Надежда только на Кирилла. Очень слабая надежда.
— А я могу помочь…
— Ты можешь помочь? — вскинулся Кауров.
А действительно, почему это Марина не доживет до суда?.. Все-таки Евграфов знал, почему гибнут биологические дети Натарова? Знал, кто на самом деле стоит за убийствами. Богданова рассказала? Или сам Туголуков?..
— Могу. — Евграфов сделал каменное лицо.
— Я признаюсь в убийствах, и с Мариной ничего не случится.
— С Мариной ничего не случится.
— Ее не убьют, как убили Мирошникову и всех остальных.
— Не убьют.
— Ты договоришься?
— Я договорюсь.
— То есть ты знаешь, что убивает кто-то другой,
