Все чеченцы расхаживали в серых шерстяных носках. Наверное, подвал размещался под вполне приличным на вид домом, в котором проживало вполне приличное на вид семейство беженцев. Чеченские ребятишки играют с русскими сверстниками, женщины обмениваются с соседками рецептами пирогов, а их мужья режут головы заложникам. Почти идиллия. Но не с точки зрения заложников.
– Нашли? – спросил с надеждой Варяг, когда трое чеченцев заняли свои позиции в подвале.
– Твои гопники, похоже, плохо поняли, что от них требуется, – сказал ему самый старший из чеченцев. Две глубокие поперечные морщины на его щеках походили на шрамы. Вместе с горизонтальной линией губ это напоминало букву «Н». Настоящая Ненависть, Направленная На Неверных.
– Они стараются, – заверил чеченцев Майн Кампф, заискивающе заглядывая им в глаза.
Младшие презрительно цыкнули зубами. Старший покачал головой:
– Нет. Я так думаю, что они пьют пиво и отдыхают. Им плевать, что с их командиров сейчас начнут сдирать кожу.
– Сейчас? – спросил высоким голосом Варяг. – Разве уже прошли сутки?
Чеченцы снисходительно засмеялись:
– Сычаслывые ачасов аны замэчают.
– Наши бойцы обязательно найдут человека, взявшего вашу вещь, – вмешался Майн Кампф. Левая щека у него дергалась, но голос звучал довольно убедительно. – Просто толковых среди них – чуть больше дюжины, остальные только кулаками махать горазды. Вот если бы подключились ваши люди…
Пожилой чеченец ударил непрошеного советчика в лицо и предупредил:
– Не смей говорить, что должны, а что не должны делать воины Аллаха, ты, трусливый пес! Из-за вас мы потеряли важные бумаги и троих наших людей!
Варяг хотел было сказать, что приказа убивать людей у скинхедского воинства не было, но прикусил язык. Потому что один молодой чеченец достал из ножен на ноге кинжал с узким, чуть изогнутым на конце лезвием. Про остроту этого клинка Варягу можно было не рассказывать, он и так видел его в действии. И его сердце ухнуло, как в пропасть, а в висках застучали частые молоточки: «Тук-тук-тук, это твоя погибель пришла!»
– Я хочу, – сказал пожилой кавказец, – чтобы ваши бритоголовые гопники оказались по-настоящему шустрыми. Для этого их надо убедить в том, что задание действительно срочное. А как это сделать по телефону?
– Как? – спросили Варяг с Майн Кампфом, один раньше, другой с небольшим запозданием.
– Очень просто, – сказал пожилой, почесывая одну ногу в уютном домашнем носке о другую. – Они должны понять, как сейчас плохо их командирам.
– Ачитобы аземлю арыли, – подгавкнул молодой.
– Вот именно, – согласился с ним старший. – Поэтому мы посоветовались и решили, что пусть командует один.
– Атолька адын!
– Организацию возглавляю я, – твердо заявил Варяг, глядя в глаза затрясшемуся Майн Кампфу. – Создал ее тоже я лично.
– Аны пырыбывай! – Его ударили рукоятью кинжала в ухо.
– Будем выбирать, – продолжал старший кавказец как ни в чем не бывало. – Вы сами будете выбирать. Победит достойнейший. – Он мягко наступил ногой на натянутый между пленниками шнур и засмеялся, услышав их возгласы:
– Уй, бллл…
– С-с-с!..
– Сейчас вы поиграете в перетягивание каната. Ты тянешь веревку на себя, – чеченец ткнул корявым пальцем в Майн Кампфа, – а ты на себя, – палец указал на Варяга. – Кто первым потеряет сознание, тот и подохнет первым. А оставшийся в живых позвонит бойцам еще разик и попросит их поторопиться… Готовы? Начали!..
Пленники одновременно напряглись и заорали так, словно находились на вершине американской горки, в вагончике, который, постепенно набирая скорость, устремился вниз.
Прямиком в преисподнюю.
– Визжит, как резаная свинья, – сказал Вервольф, отключив мобильник. – Говорит, времени у нас на все про все двенадцать часов. Потом будет принимать меры.
– Не понимаю, чего он так колотится? – посетовал Леший. – Какая муха его укусила?
– Там не муха, там что-то похуже. Я никогда у Варяга такого голоса не слышал.
– Сильно психует?
– Не-а. Мне кажется, он напуган до смерти.
– Кто же его мог напугать, тля? – озадачился Леший.
Вервольф пожал плечами:
– Понятия не имею.
Парни помолчали, флегматично поглядывая по сторонам. Они стояли посреди ничем не примечательного арбатского дворика, оба обритые наголо, оба в широковатых джинсах с подвернутыми на два пальца штанинами. Короткие куртки, смотревшиеся на них майским днем подозрительно, под вечер перестали бросаться в глаза.
У Вервольфа в правом рукаве торчала короткая дубинка из обрезка телефонного кабеля. Леший по обыкновению вооружился кистенем. К его запястью был привязан полуметровый капроновый шнур со свинчаткой. При необходимости металлический снаряд вылетал из рукава, поражал цель и тут же исчезал снова, как будто его и не было. Им можно было также орудовать, просто зажав его в кулаке, но Леший предпочитал первый вариант, при котором свинчатка легко прошибала хоть лист фанеры, хоть подвернувшуюся башку – хрясь!
– А здорово я этому дядьке в лобешник зарядил, – пробормотал он, немного жалея о том, что все закончилось так быстро.
Вервольф в ответ не улыбнулся, наоборот, задумчиво нахмурил брови:
– Надо было успокоить Варяга, сказать ему, что мы вышли на след.
– А он тебя о чем-нибудь спрашивал?
– Да нет… Вопил только: ищите, мол, не то шкуру со всех спущу.
– Пусть понервничает, – сказал Леший, – ему полезно. Перезвоним, когда будет результат. Конкретный, тля.
– Может, пацанов кликнем на подмогу? – заколебался Вервольф.
– Ага. И будем тусоваться тут всей оравой, пока менты не повяжут. – Леший сплюнул и решительно закончил: – Сами справимся. Видел, как я этого Семеновича завалил? С одного раза.
– Сенкевича.
– Мне по барабану, понял?
– Вообще-то, – неуверенно сказал Вервольф, – мужик и так нам адрес этого Сереги-гитариста выложил. Не обязательно было его мочить.
– Да? – Леший незаметно оттянул трикотажный рукав куртки, поймал выскользнувшую наружу свинчатку, повертел ее в кулаке и отправил обратно. – Сейчас Сенкевич за мусорными баками отдыхает и никому на нас настучать не может.
– Кому бы он стал стучать?
– А ты видел, как у него глазенки забегали, когда мы его про Серегу расспрашивать начали? Не мы одни этого умника ищем, точно тебе говорю.
– Н-да, – промямлил Вервольф. – Конкуренция нам ни к чему.
– Во-во! А так мы концы обрубили, намертво.
Леший усмехнулся, поймав себя на мысли, что Сенкевичу в любом случае пришлось бы испытать на себе убийственный удар кистеня. Сколько можно без толку прошибать двери и витрины? Пора начинать жить по-взрослому. Сколотить собственную команду, подмять под себя пару ларьков для начала. Конечно, одной свинчаткой тут не обойдешься, но это дело поправимое.
– Сколько, говоришь, Варяг обещает за этого беременского музыканта отвалить? – спросил Леший, хотя прекрасно запомнил названную сумму.
– Три штуки баксов, – ответил Вервольф, опасливо поглядывая на светящиеся окна, которых становилось вокруг все больше и больше.
– А сколько приличный «шмайсер» стоит?
– Долларов пятьсот-шестьсот, если без посредников брать.
– Посредники, тля, отдыхают, – сказал Леший, выпуская кистень в кулак. – Ладно, идем, что ли?
– Погоди. – Вервольф огляделся по сторонам. – Сначала надо все хорошенько обдумать.
– Фуй ли тут думать! Заходим в хату. Всех, кто там есть, вырубаем слегонца. – Леший подвигал плечами, предвкушая предстоящую стычку. – Находим эту сраную барсетку с бумагами, гитариста мочим и отваливаем.
– А если соседи шухер поднимут? – уныло предположил Вервольф.
– Какой шухер? Шмалять-то никто не собирается. Мы ж по-тихому, спокойненько. Хлоп в лобешник, и всех делов. – Леший зашагал к подъезду, подавая напарнику пример.
– Ты что, дверь вышибать собираешься?
– На хера! Кино отечественное смотреть надо.
– Что за кино? – заинтересовался Вервольф, пристраиваясь рядом.
Леший понизил голос:
– Звонишь в нужную дверь, говоришь, что, типа, ты сосед снизу. Вы, типа, меня заливаете, и ваши отмазки тут не канают, я лично желаю убедиться, что краники у вас не текут. Ясно?
Они уже поднимались по ступеням подъезда, поглядывая на номера квартир.
– А вдруг не откроют? – прошептал Вервольф, стараясь держаться хотя бы на один шажок позади.
– Откроют, – заверил его Леший. – Ты только по пояс разденься, чтобы убедительнее было.
– Почему обязательно я?
Вервольфу вовсе не хотелось выдвигаться на первый план. Тем более без дубинки в рукаве. Леший посмотрел на него через плечо и сказал:
– Потому что я так решил, понял?
Он уже вошел в роль лидера, и она ему нравилась. Одно дело – подчиняться, и совсем другое – командовать. И если для этого требовалось расколотить еще не одну упрямую башку, то Леха Леший был к этому готов. В точности как свинчатка, согретая его ладонью.
