только доставать придется. Главная их забота – наши крючки обнаружить.
– Хватит подкалывать, Клим, уже прошли те времена, когда рыбу на крючки цепляли и зайцев для охотников из клеток выпускали.
Тут у президента клюнуло, но вытащить он не смог, и рыба сорвалась.
– Эх ты! – сказал Клим.
– Но я же не тренируюсь. Что ты ругаешься, рыбу распугаешь!
После того как окунь сорвался, клевать перестало.
– Это твои охранники-водолазы рыбу распугали, – сказал Клим.
– У рыбаков всегда кто-то другой виноват.
– А у вас, у политиков, можно подумать, не так! – произнес Бондарев, глядя на сосредоточенное лицо президента.
– Помнишь, как в Германии мы на рыбалку ездили? – повернув голову и глядя в глаза Клима, спросил президент.
– Но мы не один раз ездили. Особенно для конспиративных встреч. Ты что имеешь в виду?
– Ты тогда блесну потерял и чуть не расплакался.
– Помню, – в сердцах проронил Клим. – Лучше не напоминай. Я ее, когда рыба не берет, часто вспоминаю, думаю, вот если бы она со мной была, обязательно на нее щука взялась бы.
– Откуда, кстати, она у тебя взялась? Там, кажется, история какая-то была…
Рыба не клевала, можно было поговорить, вспомнить былые годы, время, когда были молодыми.
– Старик один подарил. Она из серебряной ложки была сделана. Старик был замечательный, рыбак заядлый, реку знал лучше, чем свой дом. Я туда часто приезжал, это в Тверской губернии, место дикое. Так вот этот старик без рыбы никогда домой не возвращался.
– Почему он ее тебе подарил?
– Понравился я ему, – сказал Бондарев. – Ловил я там рыбу, он подплыл ко мне на лодке и говорит: «Сынок, скоро я умру. Единственное, что у меня есть ценного, – эта блесна. Ни разу меня не подводила». Вытащил из кармана телогрейки баночку от леденцов, а там в тряпочке лежала та блесна. Я, честно говоря, не поверил, но лицо у старика было таким, что не взять ее я не мог. Я ведь тогда молодым был. А старик протягивает мне ее и говорит: «Бери, не пожалеешь. Только береги». Я взял эту блесну, прицепил, стал спиннинг кидать, а старик на своей лодке рядом плавает, смотрит. Ты не поверишь, на третий раз здоровенная щука попалась. Я ее вытащил, еще пару раз кинул, опять щука. Я к старику через неделю пришел, у меня уже отпуск кончался, и уезжать надо было, а он возле дома старую лодку ремонтирует. Я ему говорю, чего привезти из города. А он: «Крест железный, как помру, на могилу поставь, такой, чтоб стоял и не гнил».
– Выполнил просьбу старика?
– Выполнил, – ответил Клим. – Попросил ребят из нержавейки крест сварить, завез и сам поставил. Правда, не был я уже там двадцать два года.
– Да, – сказал президент, – и я много где не был из старых мест и много куда съездить предстоит.
– И самое интересное, – заметил Клим, – ведь не по своей воле во многие места ездишь.
– Приходится, ничего не сделаешь. Работа такая. Назвался груздем, полезай в корзину. Амоя жена Германию часто вспоминает, нравилось ей там.
– Да, неплохо было. Только вот немки мне ну совсем не нравятся!
– На тебя не угодишь, – сказал президент и, взглянув на удочку Клима, прошептал: – Клюет, тяни!
Клим инстинктивно дернул, а затем взглянул на друга детства и рассмеялся:
– Тебе бы все подкалывать. У самого уже мотыля на крючке нет, а, как известно, на пустой крючок рыба только по большим праздникам клюет.
Президент выбрал леску. И действительно, его крючок был пуст.
Бондарев просверлил еще две лунки, одну из них предложил другу детства, но тот махнул рукой, дескать, не мешай, не отвлекай, у меня вроде как клевать начало.
Клим уселся над новыми лунками в ожидании поклевки.
– Нечасто мы с тобой встречаемся в последнее время.
– Работы много, – сказал президент.
– Сильно устаешь?
– Бывает.
– Что, и в спортзал пойти силы нет?
– Заставляю себя, уговариваю, надо, дескать.
– Конечно же, надо, – сказал Клим.
– Но ты, я смотрю, в спортзал не ходишь?
– У меня своя система, она и позволяет мне в форме всегда быть.
– Да знаю я твою систему! Женщины, они, конечно, стареть не дают, но сил забирают много.
– Больше дают, чем забирают, – сказал Клим и, уже не оборачиваясь, принялся вытаскивать из лунки крупного окуня. – Ну вот, и твои водолазы заработали. А то плавали, и за что ты только им деньги платишь?
Президент засмеялся:
– Прошли те времена, Клим. Слышал я, когда Хонеккер с Брежневым в Беловежской Пуще охотились, так немецкому гостю захотелось зайцев пострелять. Брежнев попросил егерей, а зайцев, как ни искали, найти не смогли. Бывает же такое, сам знаешь, вроде бы и рыбы много, а не увидишь.
– Бывает, – сказал Клим, быстро цепляя свежего мотыля и опуская мормышку в лунку.
– Так вот, старый егерь притащил трех котов. Охоту же не отменишь и перед немецким гостем в грязь лицом не ударишь.
– Так что, он котов за зайцев выдал? – быстро обернувшись, спросил Клим.
– Почти. Он на котов заячьи шкурки нацепил, зашил, котов в клетки спрятал и в нужный момент, когда охотники на местах стояли, клетки открыл, котов шуганул, те и побежали по снегу. Двоих Хонеккер подстрелил, хорошо стрелял. А третий с перепугу на дерево забрался и мяукать истошно стал. Ни Брежнев, ни Хонеккер о проделках егеря не знали, говорили, что испугались сильно – заяц на дереве, да еще мяукает!
Бондарев рассмеялся. Подобных историй и он знал немало.
– Егеря, надеюсь, простили за ноу-хау?
– Простили, – ответил президент, – еще и наградили.
– Представляю, – произнес Клим, – наверное, бутылку водки дали, жестянку растворимого кофе да коробку конфет шоколадных?
– Ну, как наградили того егеря, не знаю. Но если тебе очень знать надо, могу поинтересоваться.
Президент вытащил довольно крупного окуня.
– Не разучился ты рыбу ловить, – сказал Клим. – Поймал рыбку, значит, день прожит не зря.
Фомичев открыл глаза и увидел над собой звездное небо, сперва он не мог ничего вспомнить, даже собственное имя позабыл. Память вернулась внезапно – картинкой. Охваченный пламенем вертолет, подъемный винт, огненной мельницей пронесшийся над площадкой.
«Они погибли», – на удивление хладнокровно подумал майор о своих бойцах.
Подумал и сел. Еще дымились обломки. Горел угол дощатого сарая. Кунг, сброшенный с чурбаков, завалился в снег. Фомичев поднялся и коснулся кобуры, пистолет был при нем, рядом в кожаном чехле – нож. Шапку куда-то унесло взрывом.
«Я один?»
Майор крикнул:
– Группа!
– Я здесь, – раздалось у него за спиной.
Пошатываясь, к нему приближался Алексеенко.
– Кто еще? – майор обернулся.
Уцелели
