Никакой машины не давать, Норда из страны не выпускать, в случае отказа отпустить заложницу — принять меры к его физическому уничтожению. Понял?
Да. А ты понял, от кого исходит этот приказ?
Это было ясней ясного. Хоть Норд уже не опасен для Назаренко, но убрать его надо. Просто для личного спокойствия. Значит, Назаренко имеет влияние даже на ФСБ. Круто!
Внезапно с того места, где находился Норд, донеслись крики. Я вместе с Наташей кинулся туда.
Из-за широких спин бойцов мы разглядели немного. Но этого было достаточно для меня. И как выяснилось, для Наташи тоже.
Маленького роста смуглый человек в грязном черном костюме держал Инну за шею. В другой руке у него был зажат медицинский скальпель, лезвие которого касалось ее горла. И не просто касалось — на ней уже виднелось несколько царапин, из которых выступили капли крови. Инна была не просто испугана — на ее лице застыло выражение какой-то безнадежности. Кстати, и сам Норд выглядел не лучше. Кричали автоматчики. Норд, видя, что его требования и не думают выполнять, решил пробиваться к выходу. Но его быстро остановили.
Тут я почувствовал, что Наташа сильно сжимает мою руку. Я обернулся к ней:
Что случилось?
Турецкий, — было видно, что только нечеловеческим усилием воли ей удается держать себя в руках, — мне надо тебе что-то сказать.
Мы отошли в сторонку, и я ее выслушал. Поначалу я подумал, что она или сошла с ума, или хочет меня обмануть. Но потом понял, что сейчас не время для обмана. Для Наташи наступил так называемый момент истины, когда на одной чаше — жизнь самого дорогого человека, а на другой — правда. Хотя, правда эта оказалась почище чем в кино...
Теперь я знал, что делать дальше. Я бросился к полковнику Карпенко и опять достал свое удостоверение.
Я следователь по особо важным делам Тур...
Что надо? — хмуро спросил он, мельком глянув на мой документ. Это был круглолицый лысый человек предпенсионного возраста. Я знаю такой тип, доводилось сталкиваться. Все их мысли — успеть получить до пенсии генерала.
Мне надо поговорить с террористом.
Карпенко усмехнулся:
Всего-то? А на каком основании?
Я расследую дело, в котором Патрик Норд проходит в качестве обвиняемого.
Ну и что же вы своего обвиняемого до сих пор не поймали? — саркастически улыбнулся Карпенко. — Почему он разгуливает по городу, заложников берет?
Господин полковник...
Товарищ, — поправил меня Карпенко.
Хорошо, товарищ полковник, — я еле сдерживал свое нетерпение, — сейчас не время для выяснений. Я должен пройти к террористу и поговорить с ним. И тогда, поверьте, он отпустит заложницу.
Не говорите глупости. И вообще, я веду операцию. И мне решать, кого допускать, а кого нет. У нас свои люди есть, профессионалы, между прочим. Они и будут вести с ним переговоры.
А если не договорятся?
Если не договорятся, будем действовать согласно приказу.
Ну вот что, товарищ полковник, — произнес я как можно тверже, — я выполняю приказ заместителя Генерального прокурора Меркулова...
Хоть самого Господа Бога. У меня свое начальство. И вообще, вы нам мешаете. Прошу вас покинуть здание.
Карпенко уже поднял руку, чтобы подозвать своих бойцов. Несомненно для того, чтобы те вывели нас прочь.
Я действую по личному указанию помощника Президента Дмитрия Назаренко!
За такой откровенный блеф меня по головке не погладят. Но делать было нечего.
Наташа воззрилась на меня с ужасом. Но ужас этот был смешан с уважением.
Карпенко, к моему удивлению, сразу заглотнул крючок.
Где подтверждение? — Он хитро прищурил глаза.
Устная директива. Если хотите — можете проверить по телефону.
Я играл ва-банк. И моя карта оказалась сильнее.
Карпенко немного помедлил, потом сказал:
Ладно. Даю вам пять минут. Сдайте оружие и наденьте бронежилет.
Через пару минут передо мной уже расступались альфовцы. Я вошел в кольцо автоматчиков и сразу почувствовал себя неуютно от нескольких направленных прямо на меня стволов.
Норд увидел меня, и у него в глазах появилась надежда. Инна, конечно, меня узнала, но даже не пошевелилась. Это и понятно: одно неосторожное движение — и лезвие скальпеля вонзится ей в горло.
Норд, — произнес я как можно спокойнее, — если вы отпустите девушку, я гарантирую вам жизнь и безопасность.
Машину с шофером, — повторял он как заведенный, — самолет и вылет из России.
Я — следователь Генпрокуратуры. Я занимаюсь делами об убийствах Сереброва, Стрижа, Ста- ревича. Нам нужны ваши свидетельские показания. Поймите, без вас нам не расставить все точки в этих делах.
Норд пропустил мои слова мимо ушей.
Машину в Шереметьево. Самолет. Вылет из России.
Норд, у вас нет никаких шансов. Поймите. Вам не удастся уйти.
Нужно было подбирать слова очень осторожно. Ведь человек, у которого отнимают последнюю возможность, способен на все.
На меня смотрели глаза альфовцев. Смотрели без всякого выражения. Для них Патрик Норд был просто террористом, которого убить — не только не грех, но и обязанность.
Вас не выпустят, — говорил я, — поймите, не выпустят. Единственный ваш шанс — сдаться. Я гарантирую вам жизнь и безопасность во время следствия.
Норд немного опустил голову. Видимо, он обдумывал мои слова.
Нет, — вдруг сказал он, — машину, самолет, вылет из России. Или я перережу ей горло.
Не перережете, — сказал я негромко.
На лице Норда отразилось изумление.
Почему?
Потому что это ваша дочь.
Что? — Норд широко раскрыл глаза. Даже Инна вроде очнулась от своего оцепенения.
Да, Патрик Норд, Валерий Мунипов, это ваша дочь. Ваша и Фатимы Салхазовой.
Норд вздрогнул. В глазах у него появилась растерянность.
Молодец, Турецкий! Теперь дальше, дальше, только очень осторожно!
Да. Она здесь. Если вы не верите, я могу ее позвать.
Я повернулся и поискал глазами Наташу. Наконец нашел ее лицо между фигурами автоматчиков.
Пропустите ее!
Наташа протиснулась в кольцо.
Фатима, — прошептал Норд и разжал руки. Скальпель с оглушительным звоном упал на мраморный пол.
Инна, почувствовав, что она на свободе, бросилась к матери.
И тут прогремел выстрел. Норд упал. Я бросился к нему, хотя можно было этого и не делать. Стрелял профессионал — пуля угодила точно посреди лба. Норд был мертв.
Готов, паскуда!
Я резко обернулся. Прямо перед автоматчиками стоял полковник Карпенко. В руке у него был пистолет.
Полковник, вы ответите за это!
Он только ухмыльнулся:
Перед своим начальством — да. Кстати, именно мое начальство отдало приказ на физическое устранение Патрика Норда.
Кто именно отдал приказ?
А вот это, гражданин следователь, не ваше дело. Я выполнял приказ.
Он говорил еще что-то, но я перестал слушать. Мне было все равно, что скажет этот старый гэбист.
Саша, — это был Слава, — пойдем отсюда.
Ночь на 3 октября
Москва,
Генеральная прокуратура РФ
Мы допрашивали Наталью Донскую, которую раньше звали Фатимой Салхазовой, до двух часов ночи. Вернее, это был не допрос, а скорее монолог. Она рассказывала, а мы слушали и записывали. Перебивать ее не хотелось — настолько это была удивительная история.
После отъезда Мунипова в Америку, как и предполагалось, через несколько месяцев она родила дочь Инну. Это и была та шуточка, которую выкинул он перед отъездом, чтобы досадить Караханову. Конечно, новый хозяин Фатимы был в жутком возмущении. Но делать было нечего — несмотря на все свои связи, в те времена он не мог достать Мунипова в Америке. А Фатиму пришлось отпустить. Конечно после того, как она отработала те деньги, которые Караханов заплатил за нее Мунипову.
Фатима долго мыкалась, пока не вышла замуж за одного из дальних отпрысков известной в театральных кругах династии Донских. Отсюда и ее новая фамилия. При перемене паспорта она взяла себе другое имя, чтобы навсегда развязаться с прошлым...
Очень скоро она рассталась со своим мужем. Наташа осталась с ребенком практически на улице.
Надо было как-то жить. Сначала она устроилась дворником, чтобы получить хоть какую-то крышу над головой. Потом познакомилась с фарцовщиками на Пушкинской, тоже стала приторговывать дефицитом. А в один прекрасный день — с Сократом, который в то время активно торговал антиквариатом. Эффектная внешность Наташи позволяла ей без труда входить в контакт с иностранцами, которым Сократ загонял купленную у московских пенсионеров филигрань и старинные иконы, добытые за бесценок у подмосковных деревенских бабок.
Скоро Сократа заловили. Те два года, что он провел в тюрьме, Наташа времени не теряла — она познакомилась с Назаренко, который активно шел в гору. Наступили перестроечные времена, и многие делали за короткое время головокружительную карьеру. И главное — головокружительные деньги.
