— Может быть, — согласился Туеросов. — Но в чем изюминка этого шоу? В чем его, говоря словами Станиславского, сверхзадача?
— Как же, Халим Олегович, — оживилась Таина, чувствуя, что приближается ее звездный час. — Посудите сами. Несмеякин — гений финансов, мешок с деньгами. Купидонов — государственная мудрость, патриотизм, забота о маленьком человеке. Эльвира Карловна — это красота, духовность, поэзия половых отношений. Все вместе они как бы дают оригинальный срез общества во всем его многоцветий. Новая Россия! Конечно, очень важна атмосфера, форма общения. Острые реплики, шутки, смех — во всем полная раскованность, никаких комплексов. Думаю, у такой передачи есть все шансы сразу очутиться в первой десятке. Попытка ведь не пытка… А уж как я вам буду благодарна, Халим Олегович! Да если бы не СПИД…
— А стриптиз зачем? Шоу вроде бы получается политическое?
— Конечно, политическое. Но без стриптиза обыватель не проглотит.
— Почему? Объясни на милость. Почему у нас в каждой программе обязательно должен бьггь стриптиз? Это не я тебя спрашиваю, Букина, это меня самого недавно в правительстве спросили. Представь себе, я не знал, что ответить.
— Наверное, вы шутите?
— Нет, не шучу.
— Но это же очевидно. Стриптиз — один из символов свободы для россиянина. Как те же заказные убийства. При большевиках ничего этого ведь не было. Секса не было, наркотиков не было. Убил кого-нибудь — ступай в тюрьму. Демократия дала ему все, чего он был принудительно лишен. Естественно, россиянин наверстывает, хочет пожить, как все белые люди. Иногда с перебором, но это пройдет. Главное, насытить первый голод, чтобы он не чувствовал себя обездоленным. Что касается моего шоу, там же не будет порнухи. Отнюдь. На втором плане, как бы в лазоревой дымке, под хитовую музыку, в западном интерьере юные девушки и мальчики красиво, без пошлости, совокупляются… Просто для того, чтобы зритель, приученный к этому фону, не начал щелкать кнопками по другим программам.
— Что-то у меня такое подозрение, Букина, что ты говоришь не совсем то, что думаешь.
— Господь с вами, Халим Олегович, я вообще не думаю. Я же профессионалка.
— Хорошо, ступай, готовь передачу… Но помни: первый блин комом — это не про тебя сказано. Провалишься — пинка под зад, потом не плачь.
— Спасибо, Халим Олегович.
— Возьми телефон. Завтра же сдай анализы.
— Слушаюсь, Халим Олегович.
…И вот настал долгожданный день. Ночевала она у Кныша (пятая ночь подряд!) — и поспала от силы два-три часа, но чувствовала себя превосходно. На студии весь день ловила на себе завистливые взгляды коллег. По этим взглядам, как по открытой книге, читала, кто как к ней относится. Друзей на телевидении она так и не завела: женской половины избегала сама, мужчины давно обходили ее стороной, как прокаженную: редко какой удалец, обыкновенно из новеньких, сунется с заманчивым предложением, получит отлуп — и отвалится, буркнув себе под нос что-нибудь про поганых лесбиянок. Зато была искренне тронута, когда Валерий Дмитриевич, осветитель, ветеран студии, оглянувшись по сторонам, сунул ей в руку букетик невесть откуда взявшихся среди зимы незабудок.
— Не дрейфь, Тинуля, — вяло подбодрил. — У тебя все будет хорошо.
В порыве благодарности Таина притянула его к себе и звонко чмокнула в плешивую голову. Валерий Дмитриевич был один из тех немногих, кто, кажется, догадывался о ее двойной жизни и даже о том, что она меченая.
Режиссер Витя Хабибулин и оператор Жека Сидоркин — оба молодые, крепкоголовые пентюхи — затеяли играть с ней в кошки-мышки, прятались целый день, резвились, как дети, пока Таина не застукала их в монтажной кабинке, где на двери висела лаконичная табличка: «Не входить. Убьет током». Там они освежались «Кристаллом», и каждый держал в руке по огромному гамбургеру. При виде холодного теста, облитого ярко-алым кетчупом, Таину натурально затошнило. Она с утра ничего не ела.
— Мальчики! — взмолилась. — Пожалейте несчастную сироту. Не подведите. Обещаю после передачи каждому по ящику шампанского.
— Коньяку, — воспламенился Жека Сидоркин. Хабибулин, рыжий, как она сама, отозвался мрачно:
— Думай, что говоришь, Букина. Передача моя, а не твоя. Я главный, а не ты. И нечего выпендриваться.
— Миленький, конечно, ты главный, разве кто спорит? Но у меня премьера. Я от волнения ночь не спала.
Хабибулин откусил от гамбургера огромный кусок, измазав рот кетчупом, как кровью. Прошамкал с набитым ртом:
— Про тебя известно, какая ты штучка.
— Какая же?
— Выскочка. Особняком стоишь. Ни с кем, в натуре, не общаешься. Таких нигде не любят.
— Гордая очень, — поддакнул оператор, отхлебнув «Кристалла». — На гордых воду возят.
Таина пригорюнилась.
— Именно, что возят, Жекочка. Запрягли — и возят. А я не хочу. Какая же моя вина? Вы у нас не очень давно, даже не представляете, какие тут плетут интриги. Им человека слопать, все равно, что пирожок проглотить. А у меня на воле поддержки нету, я сама по себе.
— Врешь! — Хабибулин наконец справился с гамбургером и послал вдогонку стопарь беленькой. — С такими данными — и у тебя поддержки нету? Кому вола крутишь?
— В том-то и дело, мальчики, — серьезно ответила Таина, — что западло мне с пузанами в постели валяться.
Парни переглянулись многозначительно.
— Если ты такая честная, — сказал Хабибулин, — может, водочки с нами выпьешь?
— Не вижу связи, — заметила Таина. — Наливай.
Засуетясь, Жека Сидоркин набухал полную чайную чашку, и Таина, не моргнув глазом, ее осушила. Закусила ломтиком соленого огурца. После этого ребята подобрели. Вернее сказать, были немного ошарашены.
— Ладно, — усмехнулся Хабибулин. — Поддержим тебя морально, премьерша. Чего реально хочешь?
Таина объяснила про паузы, про крупные планы, про спецэффекты в нужных местах — и еще всякие мелочи.
— Сечешь, рыжая, — уважительно заметил Хабибулин. — Но признайся, неужго этому бобику Халиму не дала?
— Падлой буду, — поклялась Таина.
— Как же он тебе разрешил передачу?
— Сама не знаю.
— Это бывает, — вступил Жека Сидоркин, все еще с изумлением поглядывающий на опустошенную ею чашку. — На них иногда находит затмение. Помнишь, как к Светке хмырь из «Мост-банка» клеился? Ну и что? Обломилось ему?
— Это совсем другой случай, — сказал Хабибулин. — Не равняй божий дар с яичницей.
— Мальчики, — прервала начавшиеся воспоминания Таина. — У меня к вам еще личная просьба. Возьмите на себя эту сучку Эльвиру. С мужиками я справлюсь, а с ней…
— Кто такая? — насторожился Сидоркин. Хабибулин ему объяснил:
— Элитная. Обслуживает весь бомонд. Самые изысканные утехи. Там у нее ручная шимпанзе минет делает — пять кусков за сеанс.
— Откуда знаешь? — не поверил пораженный Сидоркин.
— Возил раза два Хозяина.
— Мальчики, — вторично вернула их на землю Таина. — Прошу вас. Если она заблажит… Жекочка, ты как раз в ее вкусе — чистенький, беленький, глазенки голубенькие…
— Сколько ей лет?
— Она нормально выглядит, пластику недавно делала.
— Ящик коньяку точно гарантируешь?
— Даже не сомневайся.
Как и предполагала Таина, сразу по прибытии Эльвира Карловна устроила ей нервотрепку. Она привезла с собой личного гримера, сморщенного пожилого дядьку в смешных буклях, похожего на подгнившую еловую шишку на двух тоненьких ножках, который потребовал отдельную комнату с туалетом и с ванной.
— Почему же с ванной? — не поняла Таина. — Вы разве собираетесь мыться?
— А уж вот это, милочка, — одернула ее Эльвира Карловна, — позвольте нам решать самим. Раз Джордж говорит, что ему нужна ванна, значит, вы уж постарайтесь.
Наряженная под юную курсистку, в короткой юбке, с обнаженными толстыми руками, с розовым, словно гуттаперчевым лицом, она выглядела столь внушительно и непреклонно, что у Таины поджилки тряслись. «Ах ты, старая ведьма!» — подумала она с восхищением. Тут же мадам предъявила второе требование: она будет выступать только в маске, как у Познера. Оказывается, ей очень нравилось, когда в его передачах какая-нибудь соплюшка, поведав о себе кучу гадостей и уведомив зрителей, что ей ни в коем случае нельзя показываться людям на глаза, иначе ее убьют (зарежут, поставят на кон и прочее), вдруг эффектно сбрасывала маску.
— Кстати, — обиженно прошепелявила мадам. — Почему я не вижу Володю? Он где?
— В Америке, в гостях у Донахью, — соврала Таина.
— Вот оно что, — с сомнением заметила Эльвира Карловна. — И поэтому вам, милочка, доверили такое ответственное шоу?
— Временно, — Таина начинала злиться, но выручил Жека Сидоркин, не подвел. Появился в нужный момент, галантно поклонился:
