следом, без прицепа. А вот сколько в нем людей, один, двое или шестеро, майор, естественно, увидеть не мог.
– Алексеенко! – закрывая люк, крикнул в рацию Фомичев. – Разберись с этим уродом. Откуда только взялась машина? Мы же все вездеходы на базе взорвали!
Второй пневмовездеход, в салоне которого сидел связанный певец, сбавил ход и начал отставать. Родион Пупкович, сжавшись в комок, дрожал, сидя на полу в первом вездеходе. Их с певцом разлучили. Нефтяного магната майор Фомичев взял в свою машину, певца же оставил Алексеенко.
Майор глянул на перекошенное от страха холеное лицо Пупковича, и если бы он был на улице, то наверняка сплюнул бы под ноги, настолько мерзким и противным казался ему нефтяной магнат.
«Вот человек, – подумал Фомичев, – ничего святого. Хотя нет, для него святое – деньги. Ни чести, ни гордости, ни родины за душой. Убить такого рука не дрогнет».
Клим Бондарев заметил, что второй пневмовездеход начал отставать.
«Что, меня заметили? Интересно, из гранатомета палить станут или как?»
Если бы у бойцов «Омеги» был при себе гранатомет, они бы им не преминули воспользоваться. Машина Валерия Алексеенко развернулась и нырнула за высокий, похожий на бархан снежный сугроб. Бондарев даже растерялся, когда машина исчезла из глаз. Он всматривался до рези в глазах, пытаясь ее отыскать. Он видел лишь одну машину с прицепом, уходящую по льду реки. Скорость Клим не сбрасывал, но теперь мчался не по прямой, а петлял. Он опасался прицельного выстрела из гранатомета.
Алексеенко и Павлов выскочили из машины, на ходу передергивая затворы автоматов.
– По колесам не бей, Серега. Их не прострелить. Меть в водителя.
– Ясное дело, – сказал Павлов.
Затрещали выстрелы, засвистели пули.
«А вы, суки, спрятались!»
Бондарев на ходу высунул в боковое окно ствол автомата. Он держал оружие в левой руке, а правой вел вездеход. На две длинные очереди «омеговцев» он ответил двумя короткими.
«По мне метят. Я бы на их месте сделал точно так же».
Старая привычка – всегда ставить себя на место соперника, врага – и на этот раз дала о себе знать. Вездеход Бондарева резко ушел вправо, его понесло по льду, закрутило. А затем, уже выровняв машину, Бондарев заскочил в сугроб, въехал в него носом, скрылся почти целиком и заглушил двигатель.
«А вот это мне на руку», – подумал Бондарев, выставив автомат к самой дверце, готовый в любой момент нажать на спуск, когда ее попытаются открыть.
Первый пневмовездеход уходил.
– Валера, готов, наверное! – крикнул Павлов.
– Вроде да, – ответил Алексеенко не вполне уверенно. – Хрен с ним, пусть стоит, замерзает.
– А может, подъедем?
– Некогда, – сказал Валерий, посмотрев на часы. – Времени мало.
Они заскочили в машину, и та, набирая скорость, помчалась по льду.
Бондарев, опасаясь засады, немного переждал. Затем включил заднюю скорость. Колеса закрутились, машина выдохнула облако дыма, сдала и застыла с работающим двигателем.
«Они подумали, что я гнаться за ними уже не смогу. Ошибаетесь!» Бондарев помчался вдогонку.
– Вот урод! – сказал Алексеенко, ныряя назад в люк. – Едет за нами. Он просто в сугроб спрятался, слышь, Серега?
Валерий с автоматом в руках выбрался из люка во второй раз. Стрелять прицельно не получалось. Машина дрожала, ее носило из стороны в сторону, и старший лейтенант обменивался с преследователем короткими очередями. Пневмовездеходы петляли между сугробов, иногда проскакивали сквозь снег, поднимая снопы белой пыли.
– Ну, что ты его никак не угомонишь, старлей? – кричал по портативной рации майор Фомичев.
– Стараюсь. Да и он не подарок, крутится, вертится.
– По стеклам бей, – посоветовал майор, выключая связь.
Вездеходы разгонялись на гладких участках, уходили друг от друга, но были как заколдованные. Ни Бондарев, ни Алексеенко не могли остановить друг друга.
Первый пневмовездеход, в котором подскакивал на полу, дрожа, связанный олигарх, уходил за поворот. Заснеженный лес шел по высокому берегу. Водитель, сощурив глаза, рассмотрел на небе черную, быстро приближающуюся точку, а за ней вторую и третью.
– Товарищ майор, – «омеговец» пальцем ткнул в стекло, – вроде как авиация.
– Она самая. Как же без нее? Нас же голыми руками не возьмешь, вот и подняли авиацию. И что? – майор Фомичев наморщил лоб. – Бомбами нас забрасывать начнут или ракеты пускать станут? Слышишь, старлей, это бомбардировщики.
Что задумал полковник Сидоров, майору Фомичеву и в голову не могло прийти, кстати, как и Бондареву, преследующему «омеговцев». Клим продолжал погоню, маневрируя по руслу, прячась за сугробы и выныривая из-за них.
Первым сообразил, что к чему, майор:
– Вот сволочи, лед рвут!
Бомбардировщики один за другим сделали полукруг, и бомбы полетели на реку. Летящие по льду пневмовездеходы летчиков абсолютно не волновали, о пневмовездеходах им даже не было сообщено. Им был дан приказ сбросить бомбы на таком-то участке. Приказ они выполняли даже невзирая на скверные метеоусловия и плохую видимость.
Клим услышал далекий грохот. «Неужто «омеговцы» взорвались?» За первым взрывом послышался второй, третий. Гул нарастал.
Когда его пневмовездеход выскочил из-за поворота на прямой участок реки, то ему сразу же все стало ясно. И справа, и слева были высокие берега, поросшие заснеженным лесом. На такие берега пневмовездеходы можно лишь тягачом затащить, сам же своим ходом не взберешься.
«Кому в голову пришло? Вот сумасшедшие, реку бомбить!»
Облака были низкие, самолетов не видно, бомбы летели на лед прямо из облаков. Огромные льдины поднимались как айсберги, темная вода заливала лед, пенилась, бурлила.
Самолеты ушли в облака, чтобы сбросить оставшиеся бомбы ниже по течению.
Ни уходящим от погони «омеговцам», ни преследующему их Бондареву уже было не до стрельбы. Клим хорошо помнил, что у бойцов диверсионной группы «Омега» заложники. Все те выстрелы, которые он произвел, велись для того, чтобы «омеговцы» знали, что и он вооружен и что шутки с ним плохи.
Щетки сбросили воду с растрескавшегося лобового стекла. Посыпались осколки. Клим Бондарев подался вперед, буквально уткнулся в остатки стекла носом. Он увидел, что пневмовездеход, за которым он гнался, застыл на месте, а перед ним была огромная пробоина, из которой, как скалы, топорщась, торчат льдины, с грохотом и хрустом ударяются одна о другую, разламываются, скрежещут, тонут, всплывают. Кромешный ад воцарился на абсолютно тихой до этого реке.
Клим подумал, что неплохо, после того как все это закончится, следующей осенью приехать на эту реку, может быть, даже с другом детства, если у того найдется время, порыбачить, поплавать на катере, походить по красивым берегам и покидать спиннинг. Рыбы здесь должно быть много.
Но сейчас, когда все вокруг трещало, когда вода, поднимаясь, заливала лед, думать нужно было о другом. Он
