воткнул рычаг передач, взял вправо. Пневмовездеход закрутило на мокром льду, тем не менее машина послушалась руля и понеслась вправо, к берегу, где еще была не разбомбленная, не залитая водой ледяная кромка, по которой, как казалось, можно вести преследование. Ветер врывался в проем, оставшийся от лобового стекла. О том, что будет дальше, Бондарев не думал.
«Ну, что, попались в ледяной капкан?» – подумал он о бойцах «Омеги», находившихся в последнем вездеходе.
Те уже не могли выбраться, они оказались в западне. Если бы вода была тихой, если бы не стучали и не ломались огромные льдины, то вполне разумным шагом явился бы следующий: въехать на пневмовездеходе в воду и попытаться добраться до берега вплавь. Но съехать в поломанный лед – это было равносильно самоубийству. Ледяное крошево «вздохнуло», огромная глыба льда перевернулась, вода заливала лед.
«Чтоб вы…» – выругался матом Клим.
Льдина, где стоял пневмовездеход «омеговцев», качнулась, машину просто перевернуло на бок. Переднее колесо отвалилось, соскользнуло в воду. И тут же треснула та самая, казавшаяся надежной, полоска льда, на которую собрался въехать Бондарев.
«Омеговцы» выпрыгивали из машины. Алексеенко с рацией в руке бежал по льдине и громко кричал:
– Майор, майор, мы в западне! Машина разбита, давай назад, подхвати. Пробираемся по льду.
– А заложник? – крикнул майор Фомичев.
– Заложник остался в машине.
– Вашу мать, придурки! – услышал в ответ Алексеенко. После этого майор Фомичев прокричал следующее:
– Да хрен с ним, не надо его вытаскивать. Хватит нам и нефтяника гребаного. Меньше народа, больше кислорода!
«Омеговцы», стреляя, перепрыгивали с льдины на льдину, преодолевали темную полынью. Действовали они так ловко, словно всю жизнь прожили на Севере и только тем и занимались, что скакали в ледоход по льдинам. Бондарев даже цокнул языком, залюбовался. Ловкость, с какой «омеговцы» преодолевали опасный участок реки, поразила его.
«Быть того не может, – подумал он, – чтобы эти придурки заложника бросили. Хотя с них станет».
Двигатель пневмовездехода Клима взревел, и он помчался по узкой в несколько метров кромке почти под самым берегом в надежде перелететь расходившуюся полынью.
Николай Раскупляев перевернулся в салоне вездехода и ударился затылком о спинку сиденья, на несколько мгновений потеряв сознание. А когда очнулся, понял, что машина перевернута и лежит на боку. Вокруг послышался грохот и хруст льда. В салоне вездехода не было никого. Но что может сделать человек со связанными руками? Мало. С другой стороны, не помирать же связанному, как барану?
Николай Раскупляев принялся выбираться. Он корчился, извивался и смог-таки распутать связанные ноги. Но одно дело распутать, а другое – выбраться из машины. Ногой он попытался разбить лобовое стекло, но понял, что эти странные машины рассчитаны на экстремальные условия, и лобовое стекло достаточно прочное, оно пружинило. Он бил с яростью. Трещина. Вначале одна, а затем паутина разбежалась по стеклу. Вот удар, и стекло высыпалось.
Краем глаза Клим увидел, как из лежащего на боку вездехода наполовину вылез человек.
– Черт! – сказал он, останавливаясь.
Машина замерла, пролетела по инерции метров пятнадцать и встала, упершись носом в сугроб под берегом. Бондарев с автоматом в руке побежал по льдинам к вездеходу, еще не давая себе отчета, кем мог быть этот человек. Может быть, Клим бежал не так ловко, как «омеговцы», но тем не менее ни разу не поскользнулся и в воду не упал. Он почти добежал до качавшейся льдины, на которой лежал пневмовездеход. До нее оставалось метра два с половиной, дальше была вода, и разгона для прыжка не было. Льдина, по которой бежал Бондарев, захрустела и разломилась, а он едва смог удержать равновесие.
– С богом! – пробормотал Бондарев, швыряя автомат через промоину.
Он прыгнул, изо всех сил оттолкнувшись. Нога соскользнула, и он оказался в воде.
– Твою мать! – вынырнув, крикнул Бондарев, забрасывая на льдину ногу и вползая на нее. – Давай сюда! – крикнул он заложнику.
Тот, пошатываясь, поскальзываясь, со связанными руками бежал к Бондареву. Клим подхватил автомат, закинул его на плечо. Из-за пояса выхватил нож.
Увидев нож в руках Бондарева, Раскупляев остановился.
– Не бойся, свой я, – услышал певец и, естественно, не поверил. – Это я за ними гнался, – перекрикивая треск льда, прокричал Бондарев.
Острый нож разрезал веревки.
– Ну а теперь придется прыгать. Как ты?
– Ничего, бывало и хуже, – услышал в ответ Клим.
Раскупляев уже готов был сигануть через промоину, и, возможно, он бы сделал это, если бы Бондарев не схватил его за плечо.
– Стой, пригнись!
У противоположного берега реки, метрах в четырехстах от них первый вездеход подбирал бойцов «Омеги». Те на прощание дали несколько очередей, но свист пуль и треск выстрелов потонули в шорохе, грохоте и скрежете льда.
– Погоди, не прыгай. Сейчас льдина к нам подплывет, на нее и сиганем.
Льдина медленно развернулась и острым концом ткнулась в нескольких метрах от Бондарева и Раскупляева.
– Ну а теперь давай. Только осторожно, а то вода уж больно холодная, холоднее, чем снег.
Певец прыгнул первым, Бондарев за ним.
– А теперь давай как можно скорее, а то машина нам уже будет ни к чему.
Они побежали по льду. До машины добрались благополучно.
– Теперь отсюда надо выбираться.
Клим включил печку, которая работала на солярке, и, как мог, приладил пленку, оставшуюся от лобового стекла, притянул ее пластырем из аптечки.
– Скоро тепло станет.
Бондарев торопливо переодевался в сухое, комплект камуфляжа лежал в багажном отсеке.
Он, умело маневрируя, развернул пневмовездеход на узком прибрежном льду. Если бы он этого не сделал, то машина оказалась бы, как корабль, затерта льдами.
– Меня Клим зовут, – представился Бондарев.
– А меня Николай.
Мужчины пожали друг другу руки.
– А ты ловко, Николай, прыгаешь.
– Я еще кое-что не забыл, – ответил певец, растирая ушибленное плечо.
– Вот аптечка, там есть шприц и обезболивающее, если тебе это надо.
– Ничего, отойду, само заживет.
– Точно ничего опасного?
– Вроде бы нет.
Они увидели, как разломилась льдина, на которой стоял опрокинутый пневмовездеход, увидели, как машина оказалась в воде и как сходящиеся льдины начали ее сминать. Одна бочка покатилась по льдине, когда прицеп опрокинулся, и осталась лежать – ярко-синяя на белой льдине.
– Бензин, – сказал Николай.
– Я догадался, – ответил Бондарев.
– Они к переезду спешат.
– Куда?
– К железнодорожному переезду.
– Откуда знаешь?
– Слышал, как они говорили.
– На переезд, говоришь? Есть здесь такой переезд, – Бондарев разложил карту и нашел переезд. – И добраться до него обходными путями можно, только бы вот этот разбомбленный участок преодолеть. И какому умнику пришло в голову реку бомбить? Голову бы отвернул.
– Дураков хватает. Повсюду их много, – сказал Раскупляев и
