не пошел? Или в охотники на медведя? Ты бы регулярно получал премии за экономию патронов…
Вместо ответа Андрей показал ему руку. Зуля увидел самодельный кастет.
— Хорошее дело. Кастет — орудие капиталиста.
— А что прикажешь делать? — Андрей снял кастет и бросил его в темноту под деревья. Потом нагнулся и вытер руку о траву.
— Ты озверел, — грустно сказал Миша. — Скоро станешь, как они.
— А иначе никак. — Андрей изучал рукав: не забрызган ли кровью. — С волками жить — по-волчьи выть.
— Оно конечно. — Зуля то ли соглашался, то ли иронизировал. Андрею было некогда разбираться.
— Как только ты что-то захотел или у тебя что-то есть, тут же находится куча козлов, которые пытаются тебя обуть. И тут уж если не ты их, то… — Андрей сделал выразительный жест.
— За каждым большим состоянием стоит преступление.
— Во-во. Это очень даже верно.
— Это Бальзак.
— Я помню. И еще незабвенная Тамара Стефановна.
— Выходит, нельзя прожить жизнь джентльменом. — Миша грустно покачал головой.
— Ты что, маленький ребенок? — Андрея потрясла наивность их некогда главного аналитика. — Мы же попробовали уже. И что? Получили доказательство от противного.
— Еще не получили.
— В смысле?
— Мы пока что не совершили преступления.
— Ты становишься какой-то нудный. Ты чего, Зуля?
— Ничего. — Голос у Зули снова стал жестким. — Короче, я сейчас звоню ментам и поднимаю их на уши. Проходит предложение?
— А я?
— А ты двигаешь домой и спишь, поставив телефон у подушки.
— А если их никого нет? — Андрея несколько смутило подобное разделение обязанностей.
— Где? Я же не в трест прачечных звонить буду и даже не по ноль-два.
— Ну, тогда звони. Если дозвонишься, то я поеду.
Они подошли к таксофонам.
Первые три не работали, четвертый ответил чуть слышным гудком. Зуля поставил жетон в прорезь и набрал номер.
— Слушай, — спохватился Андрей, — а что с бабками? Мы же ничего не решили.
— Уже решили. Собирай, сколько сможешь, остальное я найду.
— Где?
— В гнезде. Алло!
Зуля говорил около минуты. Он назвал два магических имени и сказал, что на него вышли бандиты, похитившие Леху. Повесив трубку, он повернулся к Андрею:
— Все, лови тачку и двигай домой. За мной сейчас подъедет спецтранспорт.
— Какой спецтранспорт?
— Сейчас от местного отделения подъедет патрульная машина. Давай двигай! Кстати, позвони Оксане, предупреди, что Леха приедет завтра.
— Завтра? — Андрей с сомнением посмотрел на друга. — А если не приедет?
— Если не приедет, то у нее еще будет время поплакать, а пока пусть надеется. Все, давай двигай отсюда!
Андрей молча стиснул Мишину руку и пошел в сторону дороги. Машину он поймал быстро. Прежде, чем примчался милицейский «мерс».
На сей раз встреча происходила в другом месте. Кабинеты здесь были именно кабинетами, коридоры — коридорами. Для полноты картины не хватало только портрета Дзержинского над столом следователя. Следователь, кстати, был незнакомый.
— Сысоев Валентин Игоревич. Старший… — Представление явно привыкшего к ночным авралам следователя заняло с полминуты.
Не молодой, но еще и не старый представительный мужик. Среднего роста, крепкий, движения неторопливы и точны. Бледный, угрюмый, но кто будет выглядеть лучше, поднятый за полночь и обнадеженный перспективой предстоящего бдения?
В фильмах про чекистов следователи всегда протягивали посетителю руку, если это, конечно, не был приведенный под конвоем преступник. Те двое пинкертонов в полупод-вальчике тоже начали с рукопожатия.
Старший следователь руки не подал, и Мишу неприятно удивило это обстоятельство. Сысоев лишь поднялся из-за стола, отбарабанил свои ФИО и титулы, указал Мише на стул и тут же плюхнулся в свое кресло, уперев локти в стол. Возможно, следователь не испытывал теплых чувств к человеку, по милости которого был поднят среди ночи. Что ж, это объяснимо. Да и Миша приехал не на день рождения.
— Вы… — Сысоев открыл одну из папок, очевидно пытаясь найти имя посетителя, но, не наткнувшись на него сразу, решил не утруждать себя, — гражданин, сообщили, что на вас вышли похитители гражданина…
Сысоев снова уткнулся в папку, разыскивая теперь Ле-хины данные. Возможно, это была не та папка, ибо и на сей раз процесс поиска затянулся.
— Совершенно верно. — Миша решил брать инициативу в свои руки. — Сегодня на рынке ко мне подошел человек и предложил отойти в сторону…
— Секунду, гражданин… — Сысоев скривился, демонстрируя Мише, насколько он сожалеет о том, что запамятовал имена подопечных. Дескать, что вы хотите: разбудили в прямом смысле среди ночи!
— Михаил Александрович меня зовут, — снисходительно кивнул Зуля. — Только вот почему я стал вдруг гражданином?
Сысоев осклабился. Именно осклабился, ибо нехорошая, неприятная была у него улыбка.
— А что вы хотите? «Товарищей» отменили. «Граждан» для всех оставили. На «господ» некоторые обижаются. Если вы обижаетесь на «гражданина», то давайте остановимся на «господах». Господин Михаил. Вам нравится?
— Господин Зуленич, — поправил его Зуля. — Но вообще я предпочел бы обойтись вовсе без обращений.
— Как угодно. — Сысоев пожал плечами. — Теперь я могу услышать, что за срочность такая, что вы поднимаете на ноги весь отдел?
— Ко мне подошел человек и отозвал в сторону. — Тон Сысоева Мише не понравился, но он посчитал глупым и недостойным вступать в перебранку с ментом, когда на карту поставлена Лехина жизнь и, возможно, дорога каждая секунда.
Сысоев сплел пальцы и подался вперед, обратившись в слух.
— Он сообщил, что является человеком Мамая, что им стало…
— Минутку, — Сысоев, извиняясь, поднял руку, — мы же не в «малине» сидим. Давайте без прозвищ. У всех граждан России есть имена, и давайте будем оперировать ими.
— В данном случае я цитирую. — Зуле не хотелось называть Мамая по имени-отчеству. — Так вот, он сообщил, что им известно о нашем обращении в милицию. Он предупредил, что если подобное повторится, то заложник будет немедленно убит. Он будет также убит в случае, если до полудня завтрашнего дня не подпишет бумаги о передаче кафе. В качестве доказательства серьезности своих намерений он передал вот это.
Зуля положил на стол пакет с ухом.
— Что это? — Сысоев оживился, но не прикоснулся к свертку.
— Разверните.
Следователь посмотрел на сверток еще раз и нажал кнопку селектора.
— Андреич, зайди. Наверное, тут для тебя пряник.
Дверь открылась. Вошел пожилой человек в потертом сером костюме, с коричневым чемоданчиком в руке. Посеребренные остатки некогда пышной шевелюры колыхались в такт резким маленьким шажкам. Не взглянув на Мишу, человек подошел к столу.
Они обменялись с Сысоевым взглядами, после чего Андреич раскрыл свой чемоданчик — но так, чтобы Миша не мог видеть его содержимого. Подвинув к себе один из листов чистой бумаги, толстой стопкой возвышавшейся по левую руку от следователя, он жестом фокусника переложил сверток
