ее в жизнь, то ему и нам это даст огромный навар.
— Ты о чем говоришь? — удивился Бугор.
— Я заметил, отец, что к тебе приходят многие хозяйственники за советом и помощью. После беседы с тобой они поступают так, как ты их рассудишь. Так или нет?
— Ну так, и что ты этим хочешь сказать? — поправляя галстук, поинтересовался Бугор.
— Почему ты должен делать это задаром? Считаю, что нам с тобой надо через толкового юриста, такого, как наш, организовать правовое страховое агентство. Помещение ему мы можем выделить в нашем универмаге. Это агентство будет заниматься страхованием разных сделок, охраной перевозимых грузов. То, что у него не будет получаться по официальному каналу, мы будем доделывать нашими выбивальщиками. Поначалу мы не будем наглеть, чтобы не оттолкнуть от себя клиентуру, и наша ставка за выбитую и возвращенную хозяину сумму будет скромной. Пускай ее размер будет как госпошлина — десять процентов, но если должник пользуется чужим капиталом год или более, то мы хозяину возвращаем его бабки за счет должника, который нам будет обязан уплатить проценты за пользование незаконным кредитом, скажем, в размере двухсот процентов годовых. Конечно, нашим парням придется здорово давить должников, чтобы они не только нас уважали, но и подчинялись нашим требованиям…
Слушая сына, Бугор удивлялся, как такое лежащее на поверхности простое и прибыльное предложение первому пришло не ему в голову, а сыну. Полностью принимая это предложение и соглашаясь с ним, Бугор задумчиво произнес:
— Не говоря о собственных накоплениях, некоторые скряги даже с чужими бабками не захотят расставаться без боя. Их придется поджигать, бить, кости ломать.
— Конечно, нам с ними церемониться нечего. Они такие же прохвосты, как и мы, только, обогащаясь за счет своих жертв, умудряются обходить закон и не отвечать перед ним. Мы, заступаясь за обиженных, сделаем доброе дело, так почему бы нам не погреть на нем руки?
— Действительно! — согласился Бугор. — С хозяйственниками работы будет непочатый край.
— Кадры для нее у нас хватит.
— Но на ней можно и голову потерять. Кто-то из наших «быков» переборщит — и вместо того, чтобы жертву только припугнуть, доведет ее до деревянного бушлата. Тут уж менты через этого соколика постараются выйти на нас с с тобой.
— Вот эта-та перспектива мне как раз и не нравится. Я долго думал и более приемлемого, что нашел, не придумал.
— К какому выводу ты пришел?
— Поручить выколачивание бабок со строптивых клиентов парням Серого.
— Ты хочешь, чтобы не мы отдавали «шестеркам» приказы на обработку клиентов, а поэтому и не нам при шухере в первую очередь надо будет думать о своей заднице.
Примерно так, — улыбнулся Бунтыл, довольный, что его предложение отец не осуждает.
— Мы опять переходим на зыбкую тропу войны. К чему-то она нас приведет? — задумчиво произнес Бугор.
— Что делать, отец, если все занялись растащиловкой, разбазариванием и гребут под себя. Чем мы хуже других?
Глубоко вздохнув, Бугор уселся поудобнее.
— Придется, видно, нам свой крест тащить, пока не умрем или пока не посадят.
— Пока менты до нас доберутся, мы, как лососи, успеем подняться вверх по реке и отметать икру. Когда уже жизнь для нас потеряет всякий смысл и интерес, — попытался успокоить отца Бунтыл.
— А может быть, не стоит ввязываться в новые запинания? Мы и так уже достаточно икряные.
— Какой же дурак от дурных денег откажется? Конечно, нам с тобой опасно лезть на рожон. Но мы ведь не обязаны всех строптивых клиентов давить и хлопать. С ними можно обходиться дипломатично, без карательных санкций. Правда, тогда у нас навару будет меньше, а со временем вообще растеряем всех клиентов.
— Почему?
— Потому что нас перестанут бояться и уважать как силу.
— Зато в наших действиях не будет никакого криминала.
— Являться паханом такой огромной «семьи» и не быть в противоречии с законом — такого в нашей жизни не может быть, — рубанул правду-матку Бунтыл.
— К сожалению, ты прав, — вынужден был согласиться Бугор и надолго замолчал.
Бунтылу тоже не хотелось больше говорить. Сейчас им обоим было о чем поразмыслить, особенно Бугру. Если Бунтыл имел возможность заранее подумать над своей инициативой, взвесив все плюсы и минусы, то Бугру надо было не только обдумать ее, но и принять по ней решение.
Когда они подъехали к дому, Бугор, расставаясь с сыном, сказал ему:
— Я решил от твоего предложения не отказываться. С завтрашнего дня начинаем раскручиваться.
Целый год Бугор с легкостью царя разрешал споры между обращавшимися к его содействию кредиторами и их должниками. С первых он получал комиссионные, а со вторых — многомиллионные суммы в виде штрафа.
За это время Маргарита еще раз успела обрадовать его, родив снова двойню, но теперь это были девочки. Бугор считал, что ему повезло с невесткой, которая на редкость оказалась плодовитой.
Под таким безоблачным, ясным и теплым небом однажды разразилась жестокая гроза с убийственно разящими молниями. Это случилось тогда, когда Бугор практически уже привык к своей роли неофициального арбитра.
Один брокер с биржи задолжал клиенту Бугра сто миллионов. К угрозам, исходящим от Шпалы и Носатого, которых не надо было учить пугать свои жертвы, брокер отнесся несерьезно и не собирался возвращать кредит, а о выплате штрафа Бугру даже не хотел слышать. Таким «неуважением» он так разозлил Шпалу и Носатого, что они его не только убили, но и сожгли вместе с машиной, а с места преступления не успели скрыться и были задержаны работниками милиции.
Носатый и Шпала, видя, что им грозит солидная мера наказания, сговорились и решили выдать Серого как организатора и своего непосредственного руководителя, считая, что он послужит им в народном суде в качестве громоотвода в сторону смягчения наказания.
В свою очередь, Серый, по тем же мотивам, дал показания против Бугра, потянув его за собой. Опираясь на его показания, старший следователь прокуратуры Иваненко сделал дома у Бугра обыск и нашел там, помимо целого склада оружия, кассету с записью признаний Шпалы и Носатого в ранее совершенных преступлениях. Эти двое, разоблачая друг друга, не ожидали, что прошлые преступления, воскреснув, обвальной лавой раздавят их.
Только один Бугор на предварительном следствии и в зале суда, слабый физически, но сильный духом и более опытный из арестованных, остался верен своим принципам и ни следователю, ни судье не дал никаких показаний.
Когда дело бандитов стало рассматриваться судом присяжных, Носатый и Шпала наконец-то поняли ошибку в своей тактике, но уже было поздно ее менять: они были полностью изобличены по
