— Вот и еще один довод в мою пользу, — вставил Конклин, повернувшись к Борну и Крупкину. — В этом городе все козыри в его руках: у него есть огневая мощь, невидимая сеть убийц и связных, ему доступны дюжины нор, куда он может заползти, а потом неожиданно выстрелить оттуда. Париж — это его территория, его укрытие; мы можем днями, неделями, даже месяцами вслепую бродить по городу, пока не наступит момент, когда он возьмет тебя и Мари на мушку... можешь добавить сюда также Мо и меня. Лондон, Амстердам, Брюссель, Рим — все они больше подходят для нас, чем Париж, но лучше всего Москва. Странно, но это — единственное место на земле, которое оказывает на него гипнотическое действие. К тому же там его не ждут с распростертыми объятиями...
— Алексей, Алексей! — вскричал Дмитрий Крупкин. — По-моему, тебе опять надо начать выпивать, потому что мне кажется, ты теряешь рассудок! Допустим, Доми свяжется с Карлосом и скажет ему то, что ты говоришь. Неужели ты веришь, что, услышав о каком-то ЧП в Москве, он снимется с места и ближайшим рейсом полетит туда? Безумие!
— Можешь поставить в заклад свой последний заработанный на черном рынке доллар, но я прав, — ответил Конклин. — Это сообщение предназначено только для того, чтобы убедить Шакала выйти на связь с Доми. Как только он сделает это, она взорвет настоящую бомбу...
— И что же, ради всего святого, это такое?! — спросила Лавье, прикуривая следующую сигарету.
— А вот что: КГБ подбирается к человеку Шакала с площади Дзержинского. Им удалось вычислить, скажем, десять — пятнадцать офицеров высшего эшелона. Как только этого человека удастся найти, Карлос будет нейтрализован. Хуже того, он потеряет своего информатора в Комитете, который знает о Карлосе слишком много, чтобы его можно было отдать в руки специалистов по допросам с Лубянки.
— Но как она могла узнать обо всем этом? — спросил Джейсон.
— Кто же сообщил ей об этом? — добавил Крупкин.
— А ведь это правда, не так ли?
— Так же, как и ваши сверхсекретные резидентуры в Пекине, Кабуле и — простите мою дерзость — на канадском острове принца Эдварда, но вы не рекламируете их, — проронил Крупкин.
— О принце Эдварде я не знал, — признал Алекс. — Неважно, есть ситуации, когда в рекламе нет нужды, необходимо только довести информацию. Несколько минут назад у меня не было средств для этого, только правдоподобная информация, но этот пробел только что был заполнен... Подойди сюда, Круппи, — только ты, и на секунду, — и посмотри в окно — держись возле стены. Отогни уголок шторы. — Тот послушно подошел и встал рядом с Конклином, слегка отодвинув в сторону кружевную занавеску. — Что ты видишь? — спросил Алекс, указывая на потертую коричневую машину, стоявшую на бульваре Монтеня. — Ее видок не слишком подходит для этого района...
Вместо ответа Крупкин вынул из кармана рацию и нажал на кнопку.
— Сергей, примерно в восьмидесяти метрах от входа в дом стоит коричневая машина...
— Мы знаем, — не дал ему договорить помощник. — Она в поле нашего зрения, и, если вы обратили внимание, на противоположной стороне улицы припаркован наш резервный автомобиль. В коричневой машине сидит какой-то старик, который едва шевелится и может только смотреть в окошко.
— У него есть телефон?
— Нет. А если он выйдет позвонить, за ним проследят и не дадут этого сделать. Если не будет другого приказа...
— Другого приказа не будет. Спасибо, Сергей. Прием. — Русский взглянул на Конклина. — Старик, — сказал он. — Ты его видел.
— Лысая голова и все такое прочее, — согласился Алекс. — Старик не дурак, он занимался этим раньше и знает, что за ним наблюдают. Он не может выйти из машины, боясь упустить что-нибудь, а если бы у него был телефон, сюда вскоре уже приехали бы и другие.
— Шакал, — сказал Борн. Он сделал шаг вперед, но тут же остановился, вспомнив приказ Конклина держаться подальше от окна.
— Ну, теперь-то ты понимаешь? — спросил Алекс, адресуя вопрос Крупкину.
— Конечно, — ухмыльнувшись, признал офицер КГБ. — Для этого тебе и понадобился шикарный лимузин... Карлосу сразу же сообщат, что за нами прислали автомобиль из советского посольства. По какой причине мы могли приехать сюда, если не для допроса мадам Лавье? Естественно, рядом со мной будет высокий человек — может, Джейсон Борн, а может, и нет, — а также еще один индивидуум меньшего роста и с хромой ногой... Если станет понятно, что это действительно Джейсон Борн... Таким образом наш отнюдь не святой союз будет обнаружен. Опять-таки самым естественным образом, потому что во время жесткого допроса мадам Лавье кто-то вспылил и упомянул об информаторе Шакала с площади Дзержинского.
— О котором я мог узнать только благодаря Сантосу из «Сердца солдата», — тихо сказал Джейсон. — Итак, у Доминик есть надежный свидетель — старик из армии Шакала, который сможет подтвердить информацию, которую она сообщит... Должен признать, Святой Алекс, твой ум мудрого змия работает по-прежнему здорово.
— Слышу опять профессора, которого я когда-то знавал... Мне казалось, что он оставил нас.
— Оставил.
— Надеюсь, не навсегда.
— Прекрасно задумано, Алексей. У тебя все еще есть хватка; можешь оставаться трезвенником, если так нужно, а больше всего потому, что мне это не нравится... Все дело в нюансах, верно?
— Не всегда, — возразил Конклин, покачав головой. — Чаще все происходит благодаря глупым ошибкам. К примеру, наша новая коллега — Доми, как ты ее мило называешь... Ей дали понять, что ей по-прежнему доверяют, но доверяют не полностью. Прислали старика наблюдать за ее домом: прислали наудачу, для страховки, потому что его машина неуместна на улице, где только «ягуары» и «роллс-ройсы». Поэтому мы немного проигрываем сейчас, чтобы сорвать банк попозже. В Москве.
— Позволь мне преобразовать это в более интеллектуальную форму, — попросил Крупкин. — Хотя должен признать, что ты всегда превосходил меня в этой области, Алексей. Я предпочитаю хорошее вино самым проникновенным мыслям, хотя последнее — в обеих наших странах — непременно ведет к первому.
— Merde! — завизжала Лавье, сминая сигарету. — О чем толкуют эти Два идиота?
— Они объяснят нам, поверьте, — успокоил Борн.
— Как часто любят повторять для собственного успокоения в определенных кругах госбезопасности, — продолжил советский разведчик, — много лет назад мы подготовили в «Новгороде» сумасшедшего, и еще тогда мы пустили бы ему пулю в лоб, если бы он не сбежал. Его методы — в случае их санкционирования любым правительством, особенно обеими супердержавами — привели бы к конфронтации, которой не могли допустить ни вы, ни мы. В начале своей карьеры Карлос был революционером с большой буквы, а мы — самые настоящие и истинные революционеры — отреклись от него... По его мнению, это было несправедливо, и он никогда не забывает об этом. Карлос всегда будет стремиться вернуться туда, где он был рожден, и тоскует по груди матери... Боже правый, сколько их людей он убил, борясь с «агрессорами» и делая на этом свое состояние, — это действительно революционно!
— Вы отказались от него, — жестко сказал Джейсон, — и теперь он хочет, чтобы вы аннулировали свое прежнее решение. Вы должны признать его убийцей-профессионалом, которого подготовили должным образом. Его психопатическое "я" лежит в основе всего, на чем основываемся Алекс и я... Сантос говорил, что Карлос был поглощен созданием своей сети в Москве. Единственным человеком, о котором Сантосу было известно что-то конкретное — но не имя, — был проникший в высшие эшелоны КГБ «крот» Карлоса. Карлос говорил Сантосу, что у него есть свои люди на ключевых постах в нескольких важных министерствах и что многие годы он посылает им деньги.
— Выходит, Шакал полагает, что формирует ядро своих сторонников внутри нашего правительства, — заметил Крупкин. — Он все еще верит, что сможет вернуться. Он и верно — свихнувшийся на собственной персоне маньяк, но он никогда не понимал склада русского ума. Карлос может подкупить нескольких циничных оппортунистов, но они все равно будут думать только о своем благе и обманут его. Никому не улыбается перспектива оказаться на Лубянке или даже в Сибири. Созданная Шакалом «потемкинская деревня» сгорит дотла.
— Значит, ему нужно спешить в Москву и постараться затушить огонь, — сказал Алекс.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Борн.
— Пожар начнется с раскрытия человека Карлоса с площади Дзержинского, и ему это известно. Он может это предотвратить, когда будет в Москве, он примет решение на месте. Либо его информатор сможет ускользнуть от органов безопасности, либо Шакалу придется убить его.
— Я забыл, — перебил его Борн. — Сантос сказал еще кое-что... Большинство русских, которым платит Шакал, владеют французским. Надо искать человека, занимающего высокий пост в Комитете и говорящего по-французски.
