— Боже праведный, — прошептал он, закашлявшись, — я погиб.
— Я тоже об этом подумал, — произнес советский генеральный консул, — но ведь всегда могут быть варианты, не так ли?.. Само собой разумеется, мы должны признать, что нас, как и большую часть континента, обманули бессовестные капиталисты. Ягнят повели на жертвенный алтарь во имя жажды наживы! Этот американский картель финансовых разбойников захватывал рынки и продавал низкокачественные товары по вздутым ценам благодаря липовым документам о разрешении Вашингтона на поставки нам и нашим союзникам.
— Ах ты, сукин сын! — взорвался Огилви. — Вы сотрудничали с нами на всех этапах этого дела. Вы переправляли нам миллионы из стран вашего блока, переименовывали — черт возьми, даже перекрашивали — суда, которые шли по. Средиземному и Эгейскому морям, перенацеливали их на Босфор и Дарданеллы, не говоря уже о портах на Балтийском море!
— Докажите это, советник, — усмехнувшись, сказал Суликов. — Я ведь могу раздуть громкий скандал из вашего ренегатства. Москва с радостью примет в свои объятия такого опытного специалиста...
— Что?! — в ужасе вскрикнул юрист.
— Ладно, вам нельзя здесь больше оставаться. Поймите, о чем я говорю, мистер Огилви. За вами ведется электронное наблюдение, и скоро вас могут арестовать.
— О Боже!..
— Вы могли бы отправиться в Гонконг или Макао — они были бы только рады заполучить ваши денежки. Но у них сейчас возникли проблемы с рынками сбыта на материке, к тому же, с учетом британско-китайского соглашения о переходе Гонконга под управление Китая в 1997 году, им не очень понравится то, что над вами нависает ордер на арест. Я бы на вашем месте не совался в Швейцарию: закон о взаимной выдаче может сработать, как было в случае с Веско. Ах да. Веско... Можете присоединиться к нему на Кубе.
— Прекратите! — завизжал Огилви.
— У вас всегда остается возможность явки с повинной: вы столько всего можете рассказать. Они могут даже скинуть десятку с вашего тридцатилетнего срока.
— К дьяволу, я вас убью!
Дверь спальни внезапно распахнулась, и в проеме, угрожающе засунув руку под мышку, появился охранник консула. Юрист вскочил, потом, задрожав всем телом, упал на стул и подался вперед, обхватив голову руками.
— Подобное поведение не приветствуется, — заметил Суликов. — Бросьте, советник... Сейчас нужен холодный рассудок и не время для эмоций.
— Как вы можете так говорить? — дрожащим голосом ответил Огилви, готовый вот-вот расплакаться. — Я конченый человек...
— Довольно странно слышать это от человека, который располагает такими ресурсами. Я не шучу... Вы не можете оставаться здесь, но все равно ваши ресурсы огромны. Вы должны действовать с позиции силы, вынудить их пойти на уступки — ведь это и есть настоящее искусство выживания. В конце концов власти оценят действительное значение вашего вклада, как это было с Боэски, Левиным и десятками других... Они провели в тюрьме минимальные сроки, играли там в теннис и трик-трак и сохранили свои состояния. Попытайтесь и вы.
— Как? — спросил юрист, посмотрев на русского покрасневшими глазами, во взгляде которых читалась мольба.
— Сначала надо решить откуда, — объяснил Суликов. — Выберите какую-нибудь нейтральную страну, у которой с Вашингтоном нет договора о выдаче преступников... Но там должны быть чиновники, которых за определенную плату можно убедить предоставить вам временный вид на жительство и разрешение на работу. Будете там заниматься бизнесом. Как вы понимаете, понятие «временный» весьма растяжимо. Бахрейн, Эмираты, Марокко, Турция, Греция — такие прекрасные варианты. И везде есть многочисленное англо-говорящее сообщество... Может, мы втихую сумеем вам помочь...
— Почему вы идете на это?
— Ваша слепота поражает меня, мистер Огилви... Естественно, за определенную цену... Вы развернули в Европе великолепную деятельность. Механизм работает как часы, если рычаги управления будут в наших руках, мы сможем извлечь значительную выгоду...
— О... Бог... мой, — едва смог выдавить глава «Медузы», не сводя глаз с генерального консула.
— Разве у вас есть выбор, советник?.. Пойдем, надо торопиться. Надо подготовить кое-что. К счастью, еще довольно рано.
* * *
Часы показывали половину четвертого, когда в кабинет Питера Холланда в здании ЦРУ вошел Чарльз Кэссет.
— У нас новости, — заявил он и прибавил: — Определенного характера.
— Что-нибудь связанное с фирмой Огилви? — спросил Холланд.
— Точно; — ответил Кэссет и положил на стол несколько фотографий. — Мы получили их по факсу час назад из аэропорта Кеннеди. Поверь мне, это были тяжелые шестьдесят минут...
— Из аэропорта? — Холланд сосредоточенно разглядывал фотографии. На них были запечатлены люди, проходившие таможенный досмотр в одном из залов аэропорта. На всех фотографиях красным карандашом была обведена голова одного и того же человека. — Кто эти люди?
— Пассажиры рейса «Аэрофлота» в Москву. Служба безопасности отслеживает всех граждан США, которые летают этими рейсами.
— Ну? И кто здесь отмечен?
— Огилви собственной персоной.
— Что?!
— Он сел на двухчасовой беспосадочный рейс... Хотя и не должен был...
— Не понял?
— Три человека звонили ему на работу и получали один и тот же ответ: его нет, он в Лондоне, отель «Дорчестер». А нам известно, что это не так. Тем не менее администратор «Дорчестера» подтвердил, что на имя Огилви забронирован номер и поэтому они принимают сообщения для него.
— И все же я не понимаю, Чарли...
— Это дымовая завеса, подготовленная в спешке. Во-первых, с чего это богач Огилви полетит рейсом «Аэрофлота», если он может воспользоваться рейсом «Конкорда» в Париж и оттуда рейсом «Эр Франс» в Москву? Во-вторых, почему его секретарь заявляет, что Огилви летит в Лондон, хотя на самом деле он отправился в Москву?
— Почему «Аэрофлотом» — ясно, — заявил Холланд. — Это — государственная компания, поэтому он находится под защитой Советов. Суета с Лондоном и «Дорчестером» также понятна. Он запутывает следы... Бог мой, вся эта чечетка рассчитана на нас!
— Ты попал в яблочко, шеф. Так вот, Валентине, покопавшись в компьютерной рухляди в наших подвалах, выяснил следующее... Миссис Огилви с двумя несовершеннолетними детьми отправилась рейсом «Роял эйр Марок» до Марракеша с пересадкой в Касабланке.
— До Марракеша?.. «Эйр Марок» — Марокко, Марракеш. Послушай! В компьютерных распечатках регистрации в отеле «Мейфлауэр», с которыми нас заставил поработать Конклин, мелькало имя женщины. Он связал ее с «Медузой», она тоже была в Марракеше.
— У тебя прекрасная память, Питер. Женщина, о которой ты говоришь, и жена Огилви в начале семидесятых жили в одной комнате в Беннингтоне. Добрые старые фамилии — их отпрыски стремятся держаться поближе друг к другу и при необходимости приходят на помощь.
— Чарли, черт подери, что происходит?!
— А вот что: кто-то предупредил Огилви, и вся семейка смылась. Если я не ошибаюсь, и если удастся разобраться в финансовых отчетах, мы увидим, что из Нью-Йорка неизвестно куда утекли миллионы долларов.
— И что дальше?
— Думаю, «Медуза» обосновалась в Москве, господин директор.
Луис Дефацио с трудом вылез из такси на бульваре Массены. Его сопровождал кузен Марио из Ларчмонта, штат Нью-Йорк, — крупный мускулистый мужчина. Они стояли перед входом в ресторан, на витрине которого сверкала красная надпись: «Тетразини».
— Это здесь, — сказал Луис. — Они ждут нас в отдельном кабинете.
— Уже довольно поздно. — Марио взглянул на свои часы. — По местному времени сейчас почти полночь.
— Нестрашно, подождут.
— Ты не сказал, как их зовут, Лу. Как к ним обращаться?
— Тебе это не нужно, — ответил Дефацио, направляясь к дверям ресторана. — Никаких имен... Все, что от тебя требуется, это быть вежливым... Понимаешь, что я имею в виду?
— Мог бы об этом и не говорить, Лу, — запротестовал Марио. — Только объясни, при чем тут вежливость?
— Пойми, он дипломат высокого ранга, — объяснил саро supremo, взглянув на своего спутника, человека, который едва не убил в Манассасе Джейсона Борна. — Он работает на Рим и вращается в самых высоких кругах, но у него есть прямая связь с патронами на Сицилии. И он, и его жена — птицы высокого полета... Их работа высоко ценится. Ты меня понимаешь?
— И да и нет, — признался Марио. — Если он занимает такое высокое положение, почему он согласился пасти наши мишени? Ему это вроде не по рангу?
— Потому что он вхож туда, куда нашим pagliacci[128] и близко не подойти, понимаешь? Я дал знать нашим людям в Нью-Йорке, кто наши клиенты, особенно один из них, capisce? Наши шефы и в Манхэттене, и в поместьях к югу от Палермо пользуются особым языком, понимаешь?.. Все сводится к простой формуле: «Сделай» или «Не делай».
