Андрей посмотрел в глаза Леонову.
— Честный ты, я вижу, мент, — он засмеялся. — Побольше бы таких.
— Приходи к нам, вместе будем, — майор посмотрел на Андрея.
— Знаешь, пошел бы, да, — Андрей пошевелил пальцами, — платят маловато. А я дом хочу ставить. Знаешь, тянет к земле. Ну, что, едем? — спросил он у подошедшей Аленки.
— Едем! — радостно сказала девочка.
Когда выезжали на дорогу, Андрей притормозил. К ним на большой скорости приближалась желтая машина. Мелькнув перед глазами, она скрылась за поворотом.
— Во дают, — сказал Андрей, осторожно выруливая на асфальт, — не те?
— Похоже, те, — ответил Леонов и посмотрел на ребятишек. Они сидели рядом, прижавшись друг к другу.
Андрей промолчал, только скрипнул зубами.
В тот же день, вернувшись из деревни, майор до позднего вечера сидел у себя в кабинете. Перед ним лежал большой лист бумаги, на котором были начерчены понятные только ему знаки. На чертеже стали проступать пока еще не совсем ясные контуры следов. Куда они вели? Скорее всего, тут пахло другим делом. Но каким? Неужто попутно что-то захватил? А это дело как же? Спросят ведь за Васильеву. Да и три изверга пока гуляют на свободе. Так, посмотрим. Интересно, куда это идет? Ага, в это время Родя был в Красноярске. Алиби, вроде, верное»…
— Все колдуешь?
— А, это ты…
Носов сел напротив. Леонов отодвинул от себя лист.
— Ну, что тут изобразил?
Капитан поднялся.
— Что, Родя отпадает? — прочитал он в квадратике имя, перечеркнутое тонкой карандашной линией.
— Кто бы ни был твой Родя, я думаю, надо идти по следу Спартака.
— Его же нет. Там обрублено, — сказал Леонов, небрежно бросив на большой лист несколько бумажек.
— Зато есть те, кто это сделал, — Носов покосился на прикрытый лист.
— Обвинили погибшего: выехал на встречную полосу, — Леонов карандашом подвинул листочек, тщательнее закрывая свои наброски.
— Это они так говорят… — капитан, видя, что все закрыто, вопросительно посмотрел на Леонова.
— И бумага пришла… — Леонов поискал лезвие, нашел и стал чинить карандаш.
— Э, что верить каждой бумаге. Самому надо порыться. Жаль, занят, а то бы можно помочь… — Носов покачал ногой, любуясь ярко начищенным ботинком.
— Ладно, обойдусь, — Леонов сгреб стружку и бросил в корзинку для бумаг.
— А все же зря, — Носов положил ногу на ногу. Леонов взял лист, поднялся и спрятал в сейф.
— Ты домой не идешь? — спросил он капитана.
— Мешаю?
— Да нет, сиди.
Леонов вернулся за стол. Воцарилось молчание. Первым заговорил капитан.
— Закрытым ты стал, Алексей. Не поделишься. Я к тебе всей душой… Ты знаешь, как я за тебя переживаю. А ты… — он махнул рукой и поднялся.
Леонов встал из-за стола. Положил руку на плечо Носову.
— Садись. Что тебе сказать? Ничего нет. Понимаешь — нет. Уходит все. Все, вроде, не туда. Вот ты говоришь про бригаду. Я тоже так думал. По логике так и должно быть, но… Щупаю ее, но — нет. Чутьем чую — нет. Не там надо искать.
Леонов сложил на место разбросанные карандаши, ручки.
— Так ты что, — капитан зевнул в кулак, — бросить это хочешь?
Майор пожал плечами.
— А… Муха? — (так сотрудники называли между собой подполковника Мухамедзянова).
— Буду доказывать. Пока сопротивляемся. Но не туда иду, не туда… Что ж, пожалуй, пора…
Леонов встал, поднялся и Носов.
— Пойдем. А все же бригаду надо пошерстить.
— Надо. Но ведь люди нужны. Я один. Понимаешь?
Капитан расправил плечи.
— Ну, а что подполковник?
Леонов развел руками.
— А как эта… э-э-э… кассирша?
Леонов удивленно взглянул на капитана, но промолчал, только в голове мелькнуло: откуда? Капитан не успокаивался.
— Клев-то есть?
— Чтобы клевало, насадку надо иметь хорошую. — Майор окинул взглядом кабинет. — Птичка она, я тебе скажу, еще та…
Леонов пропустил капитана к двери. Пока майор возился с замком, Носов терпеливо ждал его.
Они вышли на улицу.
— Давай, подброшу, — предложил Носов, указывая на новенькую, сверкающую машину.
— Ты смотри, — удивился Леонов. — И когда это ты успел?
— Надо уметь жить, — самодовольно ответил Носов. Но потом, словно спохватившись, добавил — Да, понимаешь, брат жены по доверенности дал поездить.
Носов поиграл красивым брелком.
— Везучий ты, — Леонов проводил взглядом промчавшегося мимо мотоциклиста, — а у меня братья день и ночь вкалывают, а им хоть самим впору помогать.
— Каждый живет, как умеет. Ну бывай. — Майор протянул руку. — Я уж на своих на двоих.
— Что ж, пешком ходить — здоровье хранить. Погода — чудо!
Леонов посмотрел вверх. Небо только начинало темнеть, напоминая темно-голубую скатерть, на край которой будто пролили чернила.
— Да, ты прав, погода чудесная.
— Пойдешь по Восточной?
— Да, тут ближе.
— Смотри, стало опасно ходить.
— Ничего, не впервой.
Майор кивнул и широким шагом пошел прочь. Он был рад, что остался один. Носов мешал ему думать. «Так, значит, Родя. Он был в Красноярске, есть подтверждение. Но в это время… Ребята из Красноярска сказали, что кто-то торганул японскими плейерами. Так. Кто у нас их получает? Вроде…»
— Эй, ты! Куда прешь? — прервал его мысли чей-то грубый голос. Леонов поднял голову. Перед ним стояли двое парней. Сзади послышалось тяжелое, дыхание. Леонов бросил взгляд через плечо. К ним торопливо приближались еще двое.
— Да он пьяный! — воскликнул рыжеватый здоровяк.
— Ты чего лезешь? Люди, смотрите, к невинному человеку всякая пьянь пристает! — вдруг завопил он. Его тяжелый кулак внезапно взвился в воздух. Леонов успел чуть присесть и отклонить голову. Он не помнил, как перехватил руку верзилы. Рванув ее на плечо, подсел и бросил его через себя. Тело рыжего тяжело ударилось о землю. Он громко заорал. Ему на помощь кинулся второй. Леонов успел, выбросив ногу, ударить в подбородок. Голова нападавшего откинулась назад, и он, взмахнув руками, отлетел на несколько шагов. Следующий удар Леонов нанести не успел. Кто-то обхватил его сзади.
— Бей! — заорали над самым ухом.
Леонов попытался бросить кричавшего через себя. Но тот, успев упредить прием, ловко заплел майору ноги. Они упали. Леонов, почувствовав, что объятия нападавшего ослабли, выскользнул и вскочил на ноги. Внезапно он инстинктивно ощутил опасность. Резко бросил корпус вперед, но не успел. Что-то тяжелое догнало его и обрушилось на затылок. Леонов упал, вытянув вперед руки, к ногам рыжего.
Когда Леонов очнулся и открыл глаза, он увидел над собой смуглое, заросшее лицо. Скользнул взглядом вниз. Человек был в белом. Леонов закрыл глаза.
— Жив! — донесся, словно издалека, очень знакомый голос. Только чей, — Леонов никак не мог вспомнить. А голос твердил:
— Жив, курилка, жив!
Да это вроде Муха? Он вновь поднял Беки.
— Михаил Омарович, — сказал он тихо и зашевелился.
— Лежи, лежи, — сказал Мухамедзянов и поднялся. — Как ты себя чувствуешь?
— Слабость.
— Естественно. Но это пройдет. Главное, что выкарабкался. А я уж, признаться, надежду потерял.
— Леша, — позвал дорогой и милый голос.
— Ухожу, ухожу, — заторопился подполковник. К изголовью подсела жена.
— Вот как у нас с тобой: то ты ко мне в больницу, то я к тебе.
— Где Аленка и Вовчик?
Леонов зашевелился.
— Лежи, лежи. Все в порядке. Так и гостят в деревне.
— Ты давно там была?..
— Я туда не ездила.
— И правильно.
Он закрыл глаза. Затылок налился свинцовой тяжестью.
Вечером к нему заглянул Носов.
— Ну, как, колдун? — раздался его сочный жизнерадостный голос. — Я предупреждал…
— Ничего. Обошлось, вроде, — Леонов через силу улыбнулся.
— Вижу. Рад. Ну, ладно. Тут я тебе кое-чего принес.
Носов положил на тумбочку большой полиэтиленовый пакет.
— Ешь и поправляйся. Да, тебе весь отдел привет передавал. И пожелание, чтобы быстрее выздоравливал. Высоко тебя затащили, — сказал он, подходя к окну.
— Не вставал, не знаю. — Леонов глубоко вздохнул.
— Бережет тебя Муха… Нашего у твоих дверей посадил. Ладно, что-то я разболтался. Дел куча. Бегу. Ну, пока! — он помахал рукой и удалился.
Когда через несколько дней Леонов ввалился в кабинет Мухамедзянова, тот от неожиданности аж поднялся в кресле.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — сказал Леонов. — Разрешите сесть.
Мухамедзянов вскочил.
— Лежать! Приказываю лежать! Я тебя… мать твою… пороть буду. И где ты такой дурной выискался? Кто сейчас так работает! Ну я, старый дуралей. Меня не переделаешь, прежней закалки. А ты? Ты посмотри на себя, посмотри по сторонам? Да разве сейчас так работают! Лежал бы себе, книжечки почитывал. А ты приперся, здрасте… — подполковник сердито хлопнул себя по бедрам.
