— Да, так, — подтвердил Конклин. — Но обвиняли не тебя.
— Не меня?
— Нет. Наоборот, это ты выдвинул обвинения... Редчайший случай для человека из твоего батальона. Кое-кто хотел остановить тебя, но не смог... Мы обсудим это попозже.
— Я хочу обсудить это прямо теперь, — твердо заявил Джейсон. — На экране этот человек стоит рядом с Шакалом. Я хочу знать, кто он такой и почему он оказался в Москве, вместе с Шакалом.
— Позже...
— Нет, сейчас. Твой друг Крупкин помогает нам, а это означает, что он помогает Мари и мне; я благодарен ему за помощь. «Полковник» также на нашей стороне, иначе мы бы не увидели того, что сейчас перед нами... Я должен вспомнить, что произошло между этим человеком и мной, а все инструкции Лэнгли о правилах секретности могут идти к черту. — Борн внезапно обратился к русским: — Вы должны знать, что какой-то период моей жизни я помню не полностью. Вот и все, что я хотел сообщить вам. Я слушаю тебя, Алекс.
— Я с трудом могу вспомнить события прошедшей ночи, — пробормотал «полковник».
— Расскажи ему то, что он хочет услышать, Алексей. Нас это больше не интересует. Сайгонская глава закрыта, так же как и кабульская.
— Хорошо. — Конклин опустился в кресло и помассировал правую лодыжку; он пытался говорить без волнения в голосе, но это ему не всегда удавалось. — В декабре 1970 года во время разведывательно-диверсионного рейда был убит один из твоих людей — это назвали несчастным случаем в результате попадания под «огонь своих». Ты знал, что на самом деле он был приговорен к смерти и убит несколькими мерзавцами из штаба: они имели на него зуб. Этот парень был камбоджийцем, далеко не святым, но он знал все контрабандные тропы, поэтому и был тебе нужен.
— Вижу какие-то фрагменты. Вижу, но не могу вспомнить.
— Факты теперь не так важны, они похоронены вместе с еще несколькими тысячами сомнительных случаев. По всей видимости, кто-то Золотом треугольнике засыпался на переправе большой партии наркотиков. Виновным посчитали твоего разведчика, поэтому несколько шишек в Сайгоне решили, что на его примере всем остальным нужно преподать урок. Они прилетели на твою территорию, спрятались в джунглях и ликвидировали его, сымитировав нападение передового отряда вьетконговцев. Но ты заметил их маневры, так как находился на возвышенности, и взъерепенился. Ты проследил их до вертолета и поставил перед выбором: либо они садятся в вертолет и ты берешь его штурмом, не оставляя никого в живых, либо они возвращаются вместе с тобой в базовый лагерь. Они предпочли второй вариант, а ты выдвинул против них обвинение и заставил полевое командование начать расследование. Вот тогда-то Ледяной Огилви отправился из Сайгона выручать своих парней.
— А потом что-то случилось, верно? Что-то сумасшедшее — все было вывернуто наизнанку... и извращено.
— Именно так. Брайс заставил тебя дать свидетельские показания и выставил маньяком, патологическим лжецом и убийцей, которого — если бы не война, — держали бы в тюрьме строгого режима. Он потребовал, чтобы ты раскрыл свое настоящее имя, а этого ты сделать не мог, поскольку тогда была бы уничтожена твоя семья. Он попытался опутать тебя словесной паутиной, а когда ему не удалось, пригрозил военному трибуналу, что весь мир узнает об этом батальоне ублюдков... А этого они также не могли допустить... Короче говоря, бандитов Огилви отпустили из-за отсутствия доказательств, а тебя после суда пришлось закрыть в бараке и удерживать там силой до тех пор, пока Огилви не улетел в Сайгон.
— Его звали Куан Су, — словно во сне протянул Борн, покачивая головой, словно пытаясь стряхнуть с себя охвативший его кошмар. — Он был еще совсем мальчик, лет шестнадцати — семнадцати. Полученные за наркотики деньги он отсылал домой, на пропитание семье. Другого способа не было... о дьявол! Что бы сделал любой из нас, если бы наши близкие голодали?!
— Об этом ты не мог сказать на суде, понимаешь? Ты знал и молчал. Тебе пришлось скрепя сердце слушать тот вздор, который нес Огилви. Я был тогда там, наблюдал за тобой и могу сказать, что никогда не видел человека, который способен так сдерживать ярость.
— Я не так это вспоминаю — то, что могу вспомнить, конечно. Кое-что всплывает в памяти — не все, но кое-что.
— Тот суд научил тебя приспосабливаться к обстоятельствам, можно сказать, ты стал тогда Хамелеоном. — Их взгляды встретились, и Джейсон тут же отвернулся к экрану.
— А теперь Огилви в Москве, рядом с Шакалом. Как тесен этот дрянной мир, верно? Интересно, он знает, что я — Джейсон Борн?
— Откуда? — вопросом на вопрос ответил Конклин, поднимаясь со стула. — Тогда еще не было никакого Джейсона Борна. Не было даже Дэвида... Существовал диверсант по кличке Дельта-один. Имена были не в ходу, вспоминаешь?
— Я все забываю... А что теперь? — Джейсон указал на экран. — Почему он в Москве? Почему ты сказал, что «Медуза» нашла Шакала? Почему?!
— Потому что он из юридической фирмы в Нью-Йорке.
— Что?! — Борн уставился на Конклина. — Он...
— Председатель совета директоров, — не дал ему договорить Алекс. — Управление занялось им вплотную, а он взял и ускользнул. Два дня назад.
— Почему же, черт подери, ты мне не сказал?! — гневно заорал Джейсон.
— Потому что я ни на минуту не мог поверить, что мы окажемся здесь и будем смотреть на эту картинку. Я и сейчас еще не совсем понимаю, но и отрицать не могу. Кроме того, я не считал, что должен назвать тебе это имя. Ты, может, помнишь, а может, и нет, да к тому же оно могло пробудить в тебе весьма неприятные воспоминания. К чему лишний стресс? И так хватает...
— Хватит, Алексей! — раздраженно сказал Крупкин, делая шаг вперед. — Я слышал слова и имена, которые будят во мне некоторые неприятные воспоминания... Мне кажется, я вправе задать пару вопросов, или, по крайней мере, один. Кто такой этот Огилви? Вы сказали, кем он был в Сайгоне... А чем он занимается теперь?
— Почему бы и нет? — пробормотал Конклин. — Огилви — адвокат из Нью-Йорка. Он возглавляет организацию, которая раскинула свои щупальца по всей Европе и Средиземноморью. Поначалу, нажимая на нужные кнопки в Вашингтоне, эти ребята занимались скупкой компаний: вымогали, покупали под давлением, делили рынки и устанавливали цены. Потом стали заказывать убийства, нанимая для этого лучших профессионалов. Есть твердые доказательства, что они приложили руку к убийствам нескольких высокопоставленных чиновников и военных. Самый последний пример этому — вам, без сомнения, он известен — генерал Тигартен, верховный главнокомандующий войск НАТО в Европе.
— Невероятно!! — прошептал Крупкин.
— Боже мой! — совсем по-деревенски протянул «полковник».
— Эти ребята весьма изобретательны, а Огилви их всех за пояс заткнет. Он похож на паука, который сплел паутину и раскинул над Вашингтоном и всеми европейскими столицами. К несчастью для него, благодаря моему соратнику он, как муха, попался в собственные сети. Его собирались прищучить в Вашингтоне наши люди, но кто-то его предупредил, и позавчера он сумел скрыться. Я не представляю, зачем он приехал в Москву...
— Возможно, я смогу ответить, — произнес Крупкин, посмотрев на «полковника» и кивнув, словно говоря: «Все в порядке». — Я абсолютно ничего не знаю о тех убийствах, о которых вы сказали... Но ваше описание соответствует параметрам одного американского предприятия в Европе, которое многие годы обслуживало наши интересы.
— Каким образом? — спросил Алекс.
— Новые американские технологии, запрещенные к вывозу, вооружение, запасные части к самолетам и вооружению, даже сами самолеты... Все это поставлялось через страны Восточного блока. Сообщаю вам эту информацию и надеюсь, что вы понимаете: я с негодованием буду отрицать, что когда-либо говорил это.
— Понятно, — кивнул Конклин. — Как называется это предприятие?
— У него, собственно говоря, нет названия. Это пятьдесят — шестьдесят компаний с разными названиями, которые управляются из единого центра.
— Название есть, а руководит ими Огилви, — сообщил Алекс.
— Теперь сообразил, — сказал Крупкин. В его глазах появились ледяные искорки, а на лице — маска ярого фанатика. — Могу вас заверить, что нас эта проблема беспокоит в гораздо большей степени. — Дмитрий повернулся к телевизору и уставился на дрожащую на нем картинку; его глаза сверкнули гневом. — Человек, которого вы видите на экране, — генерал Родченко. Он занимает второй по важности пост в КГБ и является советником премьер-министра Советского Союза. Во имя интересов Родины можно пойти на многое, даже и без согласия премьера, только не в этой области, которую вы упомянули. Бог мой, верховный главнокомандующий войск НАТО в Европе! И никогда не пользуясь услугами Карлоса-Шакала! Это не затруднение, это — ужасная катастрофа.
— Какие будут предложения? — спросил Конклин.
