— Водитель учился в «Новгороде», — сказал генерал, оставляя без комментариев то, что увидел.
— Знаю, — ответил Карлос. — Его документы у меня. Теперь там учат не так, как раньше, камрад.
— Второй агент — связной Крупкина в Москве. По моим сведениям, это сын его старого друга.
— Теперь он мой.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Родченко, глядя на Шакала.
— Собираюсь исправить ошибку, — ответил Карлос и из пистолета с глушителем три раза выстрелил генералу в шею.
Ночное небо над Москвой было неспокойно: в предчувствии ливня его заволокли грозные тучи. Коричневый седан мчался по проселочной дороге, пролетая мимо возделанных полей. Водитель время от времени поглядывал на своего пленника, который тщетно старался освободить руки и ноги от проволоки и вытолкнуть языком веревку изо рта.
На залитом кровью заднем сиденье лежали трупы Григория Родченко и выпускника школы КГБ в «Новгороде», который возглавлял группу наблюдения за генералом. Внезапно Шакал увидел то, что ему было нужно, и повернул руль. Не сбавляя скорости и визжа шинами, машина въехала на заросшее густой травой поле и, несколько раз подпрыгнув, остановилась — лежавшие сзади тела от резкого толчка ударились о спинку переднего сиденья. Карлос вышел из машины, вытащил из нее окровавленные трупы, отволок их подальше в траву и бросил тело генерала поверх тела офицера КГБ...
Затем он вернулся и вытащил из машины молодого сотрудника КГБ; в руке Карлос сжимал охотничий нож.
— Надо потолковать, парень, — по-русски сказал Шакал. — Глупо что-либо скрывать... Да ты вряд ли сможешь: ты слишком молод и нежен. — Карлос бросил его на землю, густо поросшую травой. Он достал фонарик и присел на корточки рядом с агентом. В ярком свете фонаря блеснуло лезвие ножа.
* * *
Окровавленный, едва живой человек выдавил из себя последние слова, которые громом отдались в ушах Ильича Рамиреса Санчеса. Джейсон Борн в Москве! Это несомненно был Борн, потому что запуганный юный сотрудник КГБ выдавал информацию быстрым бессвязным потоком, стараясь сказать все, что могло спасти ему жизнь. «Товарищ Крупкин... Два американца, один — высокий, второй — хромой! Сначала отвезли их в гостиницу, а потом на Садовую...»
Крупкин и ненавистный Борн смогли перевербовать его людей в Париже — в Париже, его неприступной крепости! — и пронюхали, что он в Москве. Как? Кто?! Теперь это не важно. Важно только то, что Хамелеон, собственной персоной, теперь в «Метрополе»... Предатели в Париже могли и подождать. В «Метрополе»! Его лютый враг находится всего в часе езды отсюда, спит и видит сладкие сны, не представляя, что Карлос-Шакал знает об этом. Убийца предвкушал триумф... победу над жизнью и смертью. Врачи говорят, что он умирает, но они ошибаются! Смерть Джейсона Борна обновит его жизнь.
Тем не менее, его час пока не наступил. Три часа ночи — это неподходящее время для убийства в Москве. Этот город находится в тисках постоянной подозрительности, даже темнота в нем добавляет осторожности. Коридорные больших гостиниц в ночное время вооружены — они все как на подбор меткие стрелки... Дневной свет приносит с собой расслабление и освобождение от ночных забот, утренняя суета — вот самое подходящее время для нападения, которое он собирается совершить.
Но лучшего времени, чем утро, нет и для другого дела, по крайней мере прелюдии к нему. Настал момент, когда он должен собрать своих агентов в советском правительстве. Это была еще одна тайная армия Шакала — значительно меньшая по численности, чем парижская, но столь же эффективная и преданная невидимому монсеньеру. Пусть они поймут, что их мессия находится здесь и прибыл освободить их. Из Парижа он привез все досье. На первый взгляд, это обычные чистые листы в папках, но когда их обработают инфракрасными лучами, на бумаге выступят машинописные строчки. Он назначит встречу в небольшом заброшенном складе на улице Вавилова в 5.30 утра. К 6.30 все его подручные будут располагать информацией, которая возвысит Шакала. К 7.30 всемогущий Шакал приедет в «Метрополь» и будет ждать появления проснувшихся гостей; в это время официанты носятся с подносами и катают столики, а в холле начинается лихорадочная суета: болтовня, беготня, оформление документов. Именно в «Метрополе» он в полной готовности встретит Джейсона Борна.
* * *
Осторожно оглядываясь по сторонам, пятеро мужчин и три женщины подтягивались к заброшенному складу на улице Вавилова. Их осторожность была вполне понятна: люди стремились обходить стороной этот район не только из-за населявшей его публики (московская милиция безжалостно проверяет такие места), но и из-за множества ненадежных построек. Весь район находился на реконструкции, но, как и во всех городах мира, этот процесс здесь измерялся двумя скоростями: медленно и очень медленно. Единственная константа, которую можно назвать опасным удобством, — это наличие электричества, чем и воспользовался Карлос.
Шакал находился в дальнем конце пустого полутемного помещения. Стоявшая лампа высвечивала только его силуэт, черты лица невозможно было разглядеть. На низком деревянном столе, справа от него, лежали пять папок, а слева, под кипой газет, укороченный вариант автомата «АК-47» типа 56. Он был заряжен. Запасной магазин был у Шакала за поясом. Оружие он взял по привычке: на самом деле никаких затруднений Шакал не ожидал. Он ждал только проявлений обожания.
Шакал оглядел присутствующих, отметил для себя, что все они украдкой переглядываются. Все молчали: промозглый воздух в мрачном заброшенном помещении был наполнен напряженным ожиданием. Карлос понял, что надо рассеять этот скрытый страх, и как можно скорее... Еще до начала встречи он принес восемь стульев, резонно предположив, что сидя люди чувствуют себя не так напряженно. Однако ни один из стульев не был занят.
— Благодарю вас за то, что вы пришли сюда, — громко по-русски сказал Шакал. — Пожалуйста, рассаживайтесь. Наша беседа будет недолгой, но потребует максимальной сосредоточенности... Товарищ, — вы, тот, что поближе, — закройте, пожалуйста, дверь. Все уже на месте.
Карлос подождал, пока все не расселись. Как опытный актер и оратор, он выдерживал паузу и, быстро оглядывая каждого из присутствующих своими темными пронизывающими глазами, словно показывал, что любой много значит для него. Женщины одна за другой поправили прически. Все они были одеты, как подобает высокопоставленным чиновникам, — в строгие костюмы, скучные, но безукоризненно чистые.
— Я — монсеньер из Парижа, — начал убийца в облачении священника. — Я потратил несколько лет, чтобы найти вас с помощью моих друзей в Москве и за ее пределами. Я посылал всем вам большие суммы денег и просил только об одном: ждать меня и, когда я приду, доказать мне свою верность... Я чувствую, что вы хотите меня о многом спросить. Поэтому я кое-что объясню вам... Много лет назад я был среди тех немногих, кого выбрали для обучения в «Новгороде». — Со стороны восьмерки последовала сдержанная, но весьма заметная реакция: легенда о «Новгороде» давно стала реальностью. Все знали, что «Новгород» — это центр для подготовки наиболее одаренных товарищей, но никто по-настоящему не понимал, что он из себя представляет, поскольку о нем осмеливались говорить только в кулуарах. Кивком Карлос подтвердил важность своего откровения и продолжил: — Годы, которые прошли с той поры, я провел за рубежом и всеми силами способствовал укреплению престижа великой советской революции. Я был своего рода подпольным комиссаром, решающим разные задачи. Это требовало многочисленных поездок в Москву и проведения интенсивных исследований в тех ведомствах, где каждый из вас занимает ответственный пост. — Шакал вновь сделал паузу, а потом вдруг резко сказал: — Ответственный пост, но без властных полномочий, которые должны быть в ваших руках. Ваши способности недооцениваются и недостаточно высоко оплачиваются, потому что руководят вами дубы.
Реакция маленькой аудитории на эти слова была более оживленной и менее напряженной.
— По сравнению с подобными областями деятельности в правительствах наших противников, — продолжал Шакал, — мы здесь, в Москве, отстали, а должны опережать их... Отстаем мы потому, что ваши способности подавляются бюрократами, которые заботятся в основном о сохранении своих привилегий, а не о деле.
Три женщины в ответ на это заявление хоть и не громко, но зааплодировали.
— Именно поэтому я и мои помощники выбрали вас. Именно поэтому я посылал вам деньги — вы могли их использовать по собственному усмотрению, — суммы которых составляли примерную стоимость привилегий ваших начальников. Почему у вас нет привилегий и вы не можете пользоваться ими, как они?
Среди собравшихся прокатился гул, среди которого можно было разобрать: «А почему бы нет!» и «Он прав», — теперь присутствующие смотрели друг на друга не отводя глаз и согласно кивали. Шакал перечислил восемь базовых министерств, о которых шла речь, и всякий раз, когда он называл очередное, встречал ответную реакцию.
