Гали с благодарностью пожала руку Легаре. Ей очень нравилось все, что она видела, осязала, к чему прикасалась.
Монастырская церковь — лишь одно из чудес Мон-Сен-Мишеля. Второе появилось по воле короля Филиппа II Французского. Он, пытаясь отвоевать остров у его законных владельцев — герцогов Нормандских, спалил часть церкви. Потом его замучила совесть, и Филипп решил искупить вину. Так появилось новое чудо — Ла-Мервей, готический монастырь, возведенный на северной стороне острова.
— Дорогая, посмотри, какой простор вокруг. Давай заглянем в магазинчики.
На том и порешили. Гали с удовольствием копалась на сувенирных прилавках древних, выступающих из скал лавочек, вырубленных еще в пятнадцатом веке. Сияла в небе золотая статуя архангела Михаила, венчающая церковный шпиль. По уступам извилистой улицы Мон-Сен-Мишеля поднимались к Ла-Мервею и церкви ручейки туристов.
— Послушай, Пьер, я забыла спросить у гида, — спросила Гали уже в машине, когда они возвращались в Париж. — Бывает, что и сейчас затопляет дамбу?
— Да, дорогая. Случается несколько раз в году, когда прилив очень высок. Тогда Мон-Сен-Мишель оказывается полностью отрезан от материка. Что бы ты хотела увидеть в следующий раз?
— Замки Луары.
Желание любимой — закон. Очаровательный комфортабельный пароходик плывет по Луаре. Вдоль одной из самых красивых рек выстроились в ряд каменные замки. И каждый — сама история. История Франции, история рода, история любви. Амбуаз… Шенонсо… Фужер-сюр-Бьевр…
«У меня тоже будет замок. Мой собственный. В Нормандии! — решила Гали. — Он будет недалеко от Парижа. Так, чтобы в любой момент я могла сесть в «мерседес», и через полтора часа — в замке. Старинный замок на берегу реки. Он должен выглядеть так, словно история остановилась: ров, затопленный водой, подъемный мост, который будет единственным путем для прохода в замок. Стены замка плотно обвивают виноградная лоза и плющ, что придает ему романтический вид. На территории, огороженной фундаментальной каменной стеной, — парк с аккуратно подстриженным английским газоном, с огромными вековыми деревьями и лужайками. Разумеется, современный комфорт: крытый бассейн с солярием и раздвигающейся крышей. Пожалуй, теннисный корт и, конечно, конюшня. И собаки. Им здесь будет замечательно — ведь огромный парк они получат в свое распоряжение». Гали почти ощутила запах свежескошенной травы и прикосновение мокрых холодных носов к своим ладоням…
И она со временем станет владелицей роскошного старинного замка, только в Бретани. Все ее желания будут исполняться. Казалось, ей старались угодить бабки-ворожеи со всего света.
— Я — свободен, — объявил Легаре, когда они пили кофе на своем любимом Монмартре. — Желаете стать мадам Легаре?
— Желаю. — Гали осторожно поставила крошечную чашечку на столик, острым язычком слизнула крошки пирожного с кончиков пальцев и улыбнулась Пьеру.
Она была как-то по-особому хороша в этот момент. Свободная оранжевая блузка, пропитанная солнцем Парижа, оттеняла глубину изумрудных глаз, коротенькая юбочка, тоже оранжевая, соблазнительно обтягивала упругую попку. (Трусики Гали считала совсем не обязательной деталью туалета.) Ученые доказали: у любого человека, который несколько минут смотрит на оранжевый цвет, появляется зверский аппетит, учащаются пульс и дыхание, поднимается кровяное давление. Ну у мужчин может подняться кое-что еще… Возможно, хитрюга Гали интуитивно выбирала туалеты именно всевозможных оранжевых оттенков, окончательно изменив палево-бежевому.
Наука оказалась права во всем, кроме одного момента: аппетит у Легаре начисто пропал, едва он увидел, как Гали облизывает смуглые пальчики. У него перехватило дыхание от внезапного острого желания (и не мальчик ведь…).
— Пьер!
— Да, дорогая, — хрипло отозвался Легаре.
— Будущая мадам Легаре хочет кататься на карусели, а вечером — ужинать в «Ritz».
Они бродили по Монмартру, провели замечательный вечер в ресторане, а потом поднялись на Эйфелеву башню. Гали подошла к бортику площадки — внизу сиял тысячей огней наполненный духом вечной жизни ночной Париж. Ей не было нужды произносить: «А теперь кто победит — я или ты»[9].
Город лежал распростертый у ног Гали — оставалось лишь выбирать из того, что он услужливо приносил ей в дар.
Истинный католик Роже не уставал благодарить Мадонну за ниспосланное ему счастье. Сколько оно продлится, Роже не загадывал. Им было так хорошо вдвоем! Смуглый черноволосый мужчина и зеленоглазая женщина в ореоле каштановых локонов (Гали, открыв для себя салоны красоты, с одержимостью неофита раз в неделю меняла имидж), великолепно одетые — они смотрелись обворожительной парой. Даже незнакомые люди при встрече на улице, в ресторане часто улыбались им вслед. И тщеславие Гали расцветало в окружении завистливых или восторженных взглядов. Они идеально подходили друг к другу физически и ждали наступления сумерек с нетерпением гурмана, который с вожделением посматривает в меню, выбирая любимый десерт. Искушенная чувственность Гали, которую старомодный Легаре не сумел да и не мог оценить, получала достойный ответный взрыв страсти в объятиях потомка нарбоннского галла. Однажды, когда влюбленные сидели и пили кофе в одном из бесчисленных уголков Монмартра, Роже решил — пора вернуться к делам, интуитивно угадав — она ждет этого разговора. Гали моментально настроилась на деловой лад. Ее серо-зеленые глаза потемнели, в выражении ласковой безмятежности появилась жесткость, так непохожая на то, что прежде видел в ее глазах влюбленный Роже. Казалось, что лицо ее совершенно изменилось. Исчезло обаяние, напоминающее лицо невинного ребенка с доверчиво распахнутыми широко поставленными глазами. Надо сказать, что в сочетании с недвусмысленным сексуальным языком тела этот контраст убийственно действовал на мужчин, складывая поверженных штабелями возле ее прелестных ножек.
Сейчас напротив Роже сидела женщина более зрелая, более искушенная жизненным опытом — и это ей шло.
«Эта женщина может быть решительной, расчетливой и жестокой, если дело будет касаться ее финансовых интересов», — промелькнуло в голове у Роже.
— Cherie, продолжая наш разговор о твоем шедевре, я еще раз советую тебе не продавать его. Кстати, скажи-ка мне, есть ли у тебя возможность получения других если и не таких дорогих, но все же старых икон из России?
— Да, конечно. У меня остались в Москве друзья, которые занимаются коллекционированием икон, хотя это и преследуется властями. Самое главное, что у меня есть знакомые дипломаты, которые могут провозить их на Запад, минуя таможенные запреты.
— Это очень интересно, и мы еще поговорим об этом. А пока у меня к тебе есть предложение. Оно может показаться тебе необычным. Вкратце — ты можешь оставить свою икону себе, а ее изготовленную копию мы сможем продать, разделив деньги fifty-fifty. Конечно, подлинник нужно будет на какое-то время запрятать. Возможно, положить в банк на хранение, предварительно застраховав его. Это не проблема.
Гали внимательно слушала Роже, делая вид, что крайне удивлена услышанным. В действительности ей еще от Бутмана было хорошо известно о практике подобных мошенничеств.
— А кто же сможет так нарисовать икону? Как сделать подобный оклад? Я с трудом себе могу это представить… — начала Гали.
— Оставь эти заботы мне. Однако если это тебе интересно, то я могу кратко рассказать, как это все делается. Самое главное — иметь перед собой подлинник. Это уже половина успеха. Он у нас есть.
Гали кивнула.
— Всегда найдется художник, который сможет нарисовать лик даже лучше, чем это сделал старый мастер. Однако это совсем не нужно. Нужна только копия. Далее необходима древняя доска и краски, состав которых идентичен тем краскам, которыми пользовался мастер. Это сложнее, но вполне выполнимо, учитывая достижения современной химии. Как известно, в России достаточно старых досок, на которых утеряно изображение в силу того, что иконы в свое время валялись в сараях, на чердаках или на улице. Известен случай, когда прекрасная большая икона, которую выкинули в двадцатые годы из местного храма, в течение долгих лет служила мостком через ручей для жителей деревни. Я думаю, что ты об этом знаешь лучше меня. Вот этот материал и используется при изготовлении подделок. Существует технология искусственного старения дерева, красок. Это происходит при резкой смене температуры. Да всего сразу не расскажешь… Ну и самое главное — это атрибутация произведения искусства. Здесь тоже уйма тонкостей, но я думаю, что пока тебе информации хватит.
Гали снова молча кивнула. Ей это все давно было известно от ее первого учителя.
— Завершающий этап — это продажа изделия. У меня на этот счет имеется довольно оригинальная и безопасная схема.
