Еще через некоторое время они оказались уже на диване. И она чувствовала его горячие сильные руки.
«Господи, – промелькнула последняя сознательная мысль, – они же все это снимают. Зачем я пила эту гадость…»
Он поднимал ее платье, пытался расстегнуть пуговицы на спине. Она почти не сопротивлялась. Но, кажется, действие вина начало сказываться и на нем. Он дышал тяжелее обычного. И как-то странно закрывал глаза. Последнее, что она помнила, были его обжигающие поцелуи. И потом она провалилась в спасительный сон.
Она с трудом приходила в себя. Кто-то грубо тормошил ее за плечо. «Почему так грубо?» – мелькнула первая мысль, еще до того, как она открыла глаза. Ее по-прежнему трясли. И она наконец открыла глаза. В комнате стояли сразу несколько человек. Все трое с отвращением смотрели на нее. С таким явным отвращением, что ее передернуло. Это не могла быть игра, на лицах незнакомцев были гнев и презрение.
– Она проснулась, – сквозь зубы сказал один из них, в форме капитана милиции, – товарищ полковник, она проснулась.
Марина подняла голову, пытаясь понять, что происходит.
В комнату вошел высокий красивый мужчина в штатском. Он как-то странно посмотрел на лежавшую женщину, и она вдруг вспомнила, где и зачем находится. И сразу покраснела, пытаясь подняться. Она лежала на диване в столовой, платье валялось на полу. Она была лишь в нейлоновой комбинации, сквозь которую отчетливо просматривалось ее нижнее белье.
– Разрешите, я оденусь, – попросила она у человека в штатском, наклоняясь за своим платьем.
Но он неожиданно наступил на него ногой.
– Потом оденешься, – неожиданно грубо сказал он, – как гулять с иностранцами, так голой бегаешь, а как своих советских видишь, так сразу и одеваться хочешь. Ничего, посидишь так, полезнее будет.
– Правильно, – сказал какой-то пожилой мужчина с подозрительно красным носом, стоявший в комнате вместе с капитаном милиции, – как гулять, эти стервы с иностранцами ходят, а как наших ребят видят, так сразу стесняются.
– Гадина, – громко поддержала его женщина неопределенного вида с покосившейся прической.
Она была одета в старый плащ и какие-то рыжие туфли, совершенно не вязавшиеся с мартовской погодой.
– Откуда вы взялись? – изумилась Марина. – Что вы здесь делаете?
– Она еще спрашивает, – разозлилась женщина. – Глаза бы тебе, мерзавке, выдавить, чтобы такого срама не видеть. Тьфу!
Она плюнула, стараясь попасть в Марину, но промахнулась, и ее жирная слюна потекла по спинке дивана.
– Что вам нужно? – закричала Марина. – Кто вы такие? Убирайтесь из моего дома!
– Не кричи, – строго сказал мужчина в штатском. – Товарищ лейтенант, – крикнул он в соседнюю комнату, – приведите иностранца.
В комнату ввели растерянного Робера Фарвелла в мятых брюках и в рубашке, вылезавшей из-за пояса.
– Я канадский дипломат, – гневно говорил Фарвелл, – вы не имеете никакого права.
Но, увидев раздетую молодую женщину, он испуганно замер и, глядя на нее, тихо спросил:
– У тебя все в порядке?
– Не разговаривать, – закричал капитан милиции, – здесь не публичный дом.
– Что происходит? – разозлилась она. – Как вы сюда попали? Это мой дом. Уходите отсюда. И дайте мне возможность наконец одеться. Перестаньте хамить. – Ее голос срывался на крик.
– Еще кричит, стерва, – удовлетворенно заметил красноносый.
– Понятые, подпишитесь под протоколом, – предложил лейтенант, доставая бумаги.
Первой к столу подошла женщина. Она поставила свою подпись с каким-то злорадным торжеством, словно расписывалась под постановлением о казни преступницы. И с победным видом огляделась. Вторым подошел красноносый. Он долго и внимательно читал протокол, после чего наконец подписал его. Посмотрел на Марину, удовлетворенно крякнул и отошел от стола.
– Понятые свободны, – распорядился грозный мужчина в штатском, все еще стоявший на платье Чернышевой. И лишь затем сделал шаг в сторону, бросив ей носком туфли платье.
– Одевайтесь!
– Как вы смеете! – вскипел Фарвелл.
– А вы не вмешивайтесь, дипломат, – презрительно посоветовал полковник.
Марина, закусив губу, подняла платье и быстро надела его, прямо на глазах у четверых мужчин, не скрывавших своих откровенных взглядов.
Лейтенант пошел провожать понятых. Хлопнула входная дверь. Только надев платье, Марина обрела возможность рационального мышления. За окнами был уже рассвет. Очевидно, и эту пакость придумал сам Марков. Поверить в то, что в охраняемую и прослушиваемую КГБ квартиру могли неожиданно зайти сотрудники милиции с понятыми, было невозможно. Это была ловко рассчитанная провокация против Фарвелла. И, возможно, еще одна проверка на прочность самой Чернышевой. В таком случае она повела себя не лучшим образом, сорвавшись на истерический крик. Хотя, если разобраться, она вела себя в полном соответствии с придуманной легендой, а значит, не совсем ошибочно.
Но почему была начата такая игра? Ответа на этот вопрос она не находила.
– Вы будете подписывать протокол? – спросил полковник.
Фарвелл презрительно молчал.
– Как хотите, – пожал плечами полковник. – Иди, подпиши протокол, – сказал он, обращаясь к Марине.
– Не буду, – ответила она, чувствуя себя почти декабристкой.
– Ну и глупо, – неожиданно ответил полковник, – вы же комсомолка, наверно. Учитесь в аспирантуре. Раз уже попали в такое дерьмо, придется отвечать.
– Не разговаривайте со мной в таком тоне, – возмутилась Марина.
– А в каком тоне я должен с тобой разговаривать? – изумился полковник. – Ты, советская женщина, встречаешься с иностранцем. Тебя под суд отдать нужно за такое.
– Не смейте оскорблять женщину, – вмешался Фарвелл.
– Не вмешивайтесь не в свое дело, – посоветовал полковник, – все равно мы оформим этот протокол и пошлем в ваше посольство.
– Позвоните в наше посольство, – попросил Робер.
– Сначала вы подпишите протокол, – неприятным голосом сказал полковник, – надеюсь, вы понимаете, в какое положение попали. Вы ведь семейный человек. По вашим документам ясно, что у вас есть семья.
– Это не ваше дело, – нахмурился Фарвелл. Он не говорил Марине, что у него есть жена.
Она замерла. Теперь она должна была решать, как поступить в этом случае. Но не нашла ничего лучшего, как замереть, сидя на диване. И в этот момент в дверь постучали.
– Открой, – разрешил полковник, обращаясь к лейтенанту.
Тот поспешил к дверям.
В квартиру вошел Марков и двое его людей. Марина тяжело вздохнула. Неужели все-таки произошла ошибка и генерал не предусмотрел такой вероятности, как появление в их квартире сотрудников милиции?
– Добрый день, – сказал Марков, протягивая свое удостоверение полковнику.
Тот, посмотрев на документы, сразу подтянулся.
– Что здесь происходит? – спросил генерал.
– Соседи сообщили, что видели, как в квартиру пришел незнакомец, – доложил полковник милиции, – они позвонили к нам. Мы прибыли в пять сорок утра. На наши звонки никто не отвечал. Мы выломали дверь в присутствии понятых и нашли здесь эту парочку. Вот их документы. Этот тип уверяет, что он дипломат.
– Ясно, – сказал Марков, снимая плащ. Он демонстративно протянул его не своим сотрудникам, а капитану милиции.
– Повесьте где-нибудь в коридоре.
Капитан бросился выполнять указание незнакомца. Он уже понял, что это достаточно высокий чин из КГБ. Сотрудники милиции традиционно боялись и не любили офицеров КГБ. В стране, пораженной коррупцией, в стране, где среди сотрудников правоохранительных органов царила повсеместная круговая порука, органы КГБ и их сотрудники были единственными людьми, составлявшими исключение из этого правила. И потому их боялись, почти как партийных чиновников.
– Вы можете быть свободны, полковник, – разрешил Марков, – и заберите своих людей.
Полковнику это явно не понравилось, но он не посмел возражать и, кивнув, первым вышел из комнаты. За ним поспешили его офицеры.
Марков взял стул, усаживаясь напротив Фарвелла.
– Давайте поговорим, господин Фарвелл, – предложил он по-английски. Марина, уже неплохо владевшая английским, понимала почти весь их разговор.
– Вы из КГБ? – догадался Робер.
– А как вы думаете? – не ответил на его вопрос Марков. – Может, мы лучше куда-нибудь поедем, чтобы не травмировать вашу спутницу, – показал он на Марину, словно впервые ее увидев, – она ведь и так попала из-за вас в очень сложное положение.
– Вы же знаете, что я никуда не поеду, пока не приедет представитель нашего посольства, – угрюмо ответил Фарвелл.
– В таком случае давайте поговорим прямо здесь, – предложил Марков. – Я думаю, вы не будете возражать, если мы попросим молодую женщину покинуть эту комнату. Ей совсем необязательно присутствовать при нашей беседе.
– Согласен, – кивнул Фарвелл и, посмотрев на Марину, тихо сказал уже по-русски:
