— А сегодня утром звонил Воропаев, сказал: «Вадим у нас». И вчера он звонил: «Не беспокойтесь о Вадиме. Он у меня на именинах».
Слова эти изумили Воропаева: он никому не звонил ни вчера, ни сегодня. Попов торопливо спустился к майору Ганину.
Съездив на квартиру Нежина, майор выяснил, что Вадим ещё вчера ушёл из дому, сказав, что вернётся поздно. Первый телефонный звонок был около полуночи.
— Чертовщина! — выругался Ганин, досадуя, что в дни, когда дорога каждая секунда, он прозевал опоздание Нежина.
Пальцы его автоматически набрали телефон Язина.
— Товарищ полковник, сможете меня принять?
— Жду.
Выслушав майора, Язин коротко приказал:
— Начинайте выяснять обстоятельства исчезновения Нежина. Работайте открыто, демонстративно, шумно! — подчеркнул Язин. — Вызывайте людей, спрашивайте о Нежине. Если он объявится, немедленно везите его сюда
Оставшись один, Язин всецело переключился на Нежина. Он задавал себе четыре вопроса: «Нежин запил? Убежал? Похищен? Убит?»
Исключив первое, полковник спросил сам себя: «Бежал или похищен?» По долгому опыту он знал, что чем прочнее уложились в памяти события и материалы, тем легче идёт их анализ и обобщение. Поэтому Язин никогда не спешил с выводами. И сейчас, прочитав свои записи по донесению Ганина, он вышел из-за стола, прошёлся несколько раз по кабинету и лишь после этого стал изучать положение.
Прежде всего он ещё раз прочитал личное дело Нежина, где было собрано всё, начиная с его аттестата зрелости и кончая отзывами о нём Пургина, людей охран-группы и официанта «Дарьяла» Маркова. Перед Язиным всё яснее вставал противоречивый облик Нежина: «Красив, талантлив, умён, излишне доверчив. Тяготеет к вину, женщинам. Падок до денег, предан семье. Порывист, щедр, изобретателен. Робкого десятка».
«Приходил к Пургину, — размышлял далее Язин, — хотел в чём-то признаться. Говорил, что готов понести кару. Значит, хотел открыть тайну. Но с чем может быть связана эта тайна? С китайской вазой? С встречами с Будиным? Ещё быть может с чем-то, пока неизвестным?»
И продолжая цепь рассуждений, Язин говорил уже вслух:
— Однако, решившись выдать Пургину свою тайну, Нежин всё-же не пошёл на саморазоблачение. Испугался. Значит, трус, значит, может сбежать. Но почему бы Нежину бежать?
— Чтобы избежать наказания? Или же, если он шпион, то по приказу своего шефа?
— Но бегство из боязни суда противоречит здравому рассудку. Нежин знает, что не сможет скрыться от органов безопасности.
— Значит, похищение! — и Язин обдумал этот вариант. — Похищение могло иметь место по следующим причинам: наказание за невыполнение приказа, месть за измену, наконец, для личного опроса, чтобы собрать сведения, которых врагу недостаёт.
— Но, может быть, убийство?
Версия убийства вырисовывалась теперь всё рельефнее и чётче. Возможно, враг пошёл напролом, решив исчезнуть из Ясногорска или законсервироваться на долгое время. Отсюда следовал неприятный вывод: в ближайшие дни за Нежиным исчезнет и Будин. И Язин безжалостно спрашивал себя: как после предупреждения Зариной, Каткова, после записки Пургина о визите к нему Нежина он оставил Нежина в Главуране! И вот заподозренный исчез, быть может, убит!
И Язин признавал, что совершил промах, когда в горячке поисков оставил Нежина даже без наружного наблюдения.
Полковник встал, сделал круг по кабинету, достал термос с чаем. Выпив чашку, он положил на стол руки, на них свою большую голову и четверть часа отдыхал. Лишь после этого он принялся за дальнейший анализ, всё более убеждаясь, что Нежин убит или на грани смерти. Должно быть, его увезли на Верхний Камыш.
Жуков принёс два голубых листка от Ганина. Это была записка Зариной о том памятном дне, когда Нежин подарил ей китайскую вазу, а также о вчерашней их встрече в парке. Услышав об исчезновении Нежина, она слово в слово изложила разговор с ним и передала записи Ганину.
Читая простой рассказ, как Нежин просил её руки, Язин обратил особое внимание на слова: «Нежин говорил, что без меня ему грозит опасность, может быть, гибель. И вот теперь он, конечно, убит!»
Эта мысль, подсказанная женской интуицией, совпадала с предположением Язина.
Изнеженный и избалованный с детства Нежин никогда не знал физической работы. Мать лелеяла мечту сделать из него скрипача, холила его руки, оберегала даже от домашнего труда. Увлечение искусством, работа в Главуране, требовавшая большого умственного напряжения, ещё более утончили его нервы и вкусы. Нежин не мог переносить резкой речи, его коробило от криков и громкого радио, он избегал шума. И переживания последнего месяца — неразделённая, по его мнению, любовь к Зариной, знакомство с подозрительным Будиным, неспокойная совесть, смерть Чернова, пристрастие к вину — всё это легло на него непосильной тяжестью.
Сидя в подземном логове, Нежин трясся в нервном изнобе: нападение, нож, бесцеремонность бандита, отрава в мармеладе, сырая пещера окончательно повергли его в страх и недоумение.
Человек в кепке, необычайно широкий, морщинистый, спрятал нож и скомандовал:
— А ну, Нежин, сядь-ка сюда! — и бесцеремонно толкнул его в спину.
Нежин оказался на досках, у самых ног незнакомца. Обхватив колени руками, Вадим исподлобья боязливо смотрел на него. Опьянение уже совершенно улетучилось, и Нежин думал: «Откуда он знает мою фамилию?»
Воцарилось короткое молчание. Нежин слышал, как стучит его сердце, как шипит фитиль в фонаре, как скрипят сапоги неизвестного.
— Меня зовут Смерть, — вдруг сквозь зубы процедил тот. — Слышишь, Господин Смерть!
Нежин молчал.
— Слы-ш-шишь? — и громовой голос, удесятерённый высокой пещерой, парализовал волю Нежина.
Почти шёпотом он ответил:
— Слышу...
— Привыкай, Нежин из Главурана! — похвалил его незнакомец и, вдруг, вкрадчивым, донельзя чётким змеиным шёпотом проговорил: — У тебя, Нежин, сегодня положение пиковое — либо ты мне всё расскажешь, либо...
Тут Волков выразительно посмотрел на него.
— А теперь скажи, сколько человек у вас в спецгруппе?
Уже при упоминании о Главуране у Нежина зародилось подозрение, что во всём виноват Будин. Когда Лайт спросил о секретной спецгруппе, о которой Вадим не говорил никому, кроме «кандидата наук», это подозрение укрепилось. «Неужели Будин шпион? — мучительно соображал Нежин. — Неужели он не из Москвы? Неужели это он завёл сюда, а нападение — лишь инсценировка?»
Едва коснувшись вражеской разведки, этого страшного котла, который купает прозелитов в тошнотворной смеси из предательства, лжи, лицемерия и фальши, в смеси золота, смерти, шантажа и угроз, Нежин чувствовал омерзение.
— Сколько людей, спрашиваю тебя, в спецгруппе?
— Четырнадцать, — машинально ответил Нежин.
— Кто начальник главка?
— Пургин
— Чем занимается спецгруппа?
— Атомная промышленность, учет сырья
— Чем занимаешься ты ?
— Статистика по урану, церию, бериллию, — угнетённо отвечал Вадим, которого всё больше уязвлял тон Лайта. Тот достал из кармана записную книжку, авторучку, по всем правилам приступая к допросу. Наглая самоуверенность врага вызвала в Нежине злость, ту злость, которая, не боясь ни пытки, ни смерти, позволяет совершать человеку такое, чего он никогда и не подозревал в себе.
— Давно работаешь в Главуране?
— Два года.
— Добыча урана в этом году превышает прошлый год?
— Этого я не знаю.
— Не увиливай! — ткнул его кулаком в грудь Волков.
— Не знаю! — повторил Нежин. Решимость его всё возрастала.
— С каких заводов идут документы по урану?
— Это мне совсем неизвестно, — твёрдо сказал Нежин, чувствуя, что все меньше боится человека в кресле.
— Врёшь! — Волков вскочил с кресла. — Для других шпионишь! Будину всё говоришь! А мне ничего! — Он выхватил из бумажника три расписки. — Читай! — и поднёс фонарь к лицу своей жертвы.
Рефлекторно взяв расписки, Нежин вскинулся, словно ужаленный. На бумаге его собственной рукой было написано:
«Сегодня, 27 июня, я, Нежин Вадим Александрович, совершенно добровольно изложил Будину Н. Н. крайне секретные данные по работе спецгруппы Главурана, получив за это 2 000 (две тысячи) рублей, в чём даю настоящую расписку.
В. Нежин».
Теперь уже не было сомнений, что Будин — шпион. Вадим смутно помнил, как писал что-то Будину, сидя у него в гостях и выпив перед этим необычайно горького вина. Его мозг, отравленный тогда абулином, средством временно лишающим человека воли, не мог восстановить потом содержание расписок. И сейчас они в руках врага!
— Таких расписок ты дал три штуки, — Волков внимательно наблюдал за гаммой переживаний Нежина. — На, читай! — и он протянул ещё два розовых листка.
