Чингиз Абдуллаев - В ожидании апокалипсиса

— Кто будет гладить все это? — Лона швырнула его вещи на пол.

— Конечно, ты.

— Ни за что, — гордо подняла голову женщина.

— Тогда отдадим вещи в химчистку.

— В воскресенье она может не работать.

— Значит, я остаюсь у тебя до завтра. Ужин можно заказать прямо на дом.

— Ты сумасшедший, — покачала головой Лона. — Откуда ты взялся на мою голову?

— Ты еще в одежде? — шагнул к ней Дронго.

Вечером они действительно заказали ужин, доставленный на дом, и всю ночь он провел в ее квартире. Временами ему даже удавалось забыть, ради чего он находится здесь, в Америке. Ночью он на всякий случай позвонил дежурному портье в «Холидей Инн».

— Говорит Андрэ Фридман, — представился Дронго, — мне никто не звонил?

— Вам звонили два раза, — любезно сообщила ему девушка, — из Лондона и из Северного Бронкса. Оба звонивших оставили свои номера телефонов.

— Что-нибудь произошло? — спросила Лона, увидев его лицо.

— Нет, нет. Ничего.

Значит, Бетельман рассказал обо всем своему брату, и тот позвонил. Почти наверняка его арестуют в Шэнноне. В запасе у него всего полтора дня. Дронго посмотрел на Лону, лежавшую рядом.

— Я послезавтра уезжаю, — тихо сказал он. — Нет, уже завтра. Сейчас второй час ночи.

— Ты все время сообщаешь мне это таким трагическим голосом, будто отправляешься на Марс. Я ведь могу прилететь к тебе в Париж или где ты там живешь во Франции?

— Я не француз.

— Странно, — удивилась женщина, — а имя у тебя французское.

— Это не мое имя.

— Не твое? Что ты хочешь сказать? Неужели ты русский шпион? — изумилась Лона.

— Почему русский?

— Ну, я же познакомилась с тобой у Эльдара. А он говорил, что вы вместе работали в Индии.

— Это не правда. Я с ним учился в школе.

Дронго мог теперь говорить все, что угодно. До ареста оставалось совсем немного. Скрывать что-либо было уже не нужно.

— Значит, ты из Советского Союза? Я так и думала. И у меня роман с русским шпионом. — Она тихо засмеялась, прижимаясь к нему. — Подожди, — вдруг подняла голову Лона, — зачем ты мне это рассказываешь?

— Чтобы ты все поняла. Я могу уехать и никогда не вернуться.

— Здесь что-то не так, — покачала головой женщина, глядя ему в глаза. — Если ты не вернешься, то не должен мне этого говорить, раз ты профессионал. А я думаю, что ты хороший профессионал.

— С чего ты взяла?

— У тебя очень внимательный взгляд. Словно ты фотографируешь увиденное. Кроме того, ты много говоришь. Значит, ты либо дурак, либо суперагент. Простые разведчики обычно немногословны.

— Интересное наблюдение, — засмеялся Дронго, — а если я дурак?

— Не похож. Кроме того, дурак не смог бы мне понравиться.

— И все-таки я действительно могу не вернуться, — вздохнул он.

— Тебе поручили рискованное задание?

Чем больше людей будет знать о его миссии, тем лучше. Даже в постели с женщиной, которая ему нравится, он должен помнить о своем задании.

— Да, — кивнул он, — очень ответственное.

— Ты действительно необычный агент, — подозрительно вымолвила Лона, — рассказываешь обо всем первой встречной.

— Я знаю тебя уже два дня, даже три.

— Этого достаточно для твоих откровений?

— Достаточно, чтобы понять твой характер.

Она села ему на колени, с интересом разглядывая выражение его лица.

— Что ты знаешь о моем характере? — тихо спросила Лона.

— Почти ничего. Но он мне нравится.

— Ты все-таки неисправимый маньяк, — засмеялась женщина. — Тебя нужно изолировать от общества.

Она наклонилась к нему, и Дронго чувствовал аромат шампуня от ее распущенных волос.

— Я заявлю в полицию, — прошептала Лона и почти неслышно добавила:

— Я, кажется, люблю вас, мистер русский шпион.

"Кажется, я тоже», — подумал Дронго. В этот момент на другом конце города, в Бруклине, недалеко от дома на Парк-авеню, полицейские обнаружили труп неизвестного. Спустя три часа полиции удалось установить, что убитый был эмигрантом из бывшего Советского Союза по фамилии Любарский. Его застрелили в ста метрах от дома. Оружие идентифицировать не удалось.

Дмитрий Алексеевич:

— Третья мировая война была проиграна нами из-за технического несовершенства, из-за отсталости нашей экономики. Названная «холодной», она там не менее привела к полному разгрому стран Восточного блока. В Европе мы отброшены к границам России, существовавшим в средние века. Главное — понять, что наша система не меняет геополитических устремлений великих стран. Кайзеровская Германия и Австро-Венгерская империя не так уж отличались от царской России или Британской империи во время первой мировой войны.

Важны были только национальные интересы и устремления в сфере геополитики. Именно поэтому возглавившие две мировые системы супердержавы к в началу пятидесятых начали борьбу за влияние во всем мире. Мы проиграли. Но, едва уступив, начали подготовку к четвертой мировой войне. Сегодня уже ясно — это будет война вычислительных машин, электронных разумов, дополненных человеческим мозгами. Если хотите, своеобразная «компьютерная война».

Дронго:

— Вы считаете, что у вас есть шанс победить в этой войне? При сегодняшней разрухе в России? При таком отставании?

Дмитрий Алексеевич:

— Разумеется, нет. Японцы разрабатывают уже новые, весьма перспективные направления. Они и американцы начали проектирование следующего поколения супермощных ЭВМ. Мы ни за что не сможем их догнать. Для этого нам потребуется как минимум двадцать лет. А за это время наши соперники уйдут еще дальше. Мы не так наивны, как вы думаете. Наши ученые сумели разработать лучшие мировые программы компьютерных вирусов. Это действительно самые выдающиеся новинки и последние достижения в этой области знаний. Часть вирусов имеет сложный мутагенный характер. Они могут видоизменяться, и их практически невозможно обнаружить. В какой-то момент они могут разом вывести из строя тысячи и десятки тысяч компьютеров. Вся информация, заложенная в такой компьютер, стирается. Вы представляете, что может произойти в таком случае?

Дронго:

— Но это еще не победа в войне.

Дмитрий Алексеевич:

— Согласен. Хотя и это уже удар страшной силы. И тут начинают действовать наши люди. Но не дешевые агенты, перебежчики или завербованные чиновники различных ведомств. А настоящие профессионалы. Такие, как Альфред Греве, профессионал, заброшенный в Германию двадцать лет назад. О характере его деятельности вам знать необязательно. Достаточно того, что вы слышите его имя. Это один из наших лучших) «консервантов». Мы сумели закрепить его в Германии еще в начале семидесятых. У него абсолютное алиби. Он практически ничего не делал за эти двадцать лет. Мы бережем его для особых случаев. Для выполнения очень важного задания в начале новой войны, например.

Остается только удивляться его долготерпению и профессионализму. Вы встретитесь с ним и обсудите некоторые детали предстоящей операции. Обо всем знать вы, конечно, не будете. Это невозможно, да и не нужно. Ваша задача, как я уже говорил, попасть к англичанам или на худой конец к французам, а через них выйти на Стивена Харлета. Это единственный человек, который должен вас интересовать.

Дронго:

— Вы давно проверяли надежность Альфреда Греве?

Дмитрий Алексеевич:

— Два месяца назад. Повторяю, он абсолютно надежен, и это как раз один из тех, с помощью кого вы выйдете на Харлета.

Вернувшись утром в отель, Дронго позвонил Эльдару.

— Ты спрашивал меня вчера?

— Да, но тебя не было. Догадываюсь, где ты был, — захихикал приятель, — хотя звонил я очень поздно, в одиннадцатом часу вечера.

— Мне просто нравится гулять по Нью-Йорку.

— Одному? Поздно ночью? — расхохотался Эльдар. — Ладно, ладно. В семь часов вечера я подъеду к отелю.

— Оставишь автомобиль в гараже отеля, — предложил Дронго. — Рядом на Сорок восьмой улице есть неплохой ресторан. По-моему, дом 303, Вест.

— Слушай, — изумился друг, — откуда ты так хорошо знаешь Нью-Йорк?

— Просто мне раньше очень нравился этот город.

— А теперь не нравится?

— Гораздо меньше. С годами мне вообще разонравилось путешествовать.

— Мне тоже, старик.

— Кстати, я старше тебя на два месяца.

— Иногда просто поражаюсь твоей памяти, — засмеялся Эльдар.

— Спасибо. Значит, жду тебя вечером.

Он положил трубку и, подумав немного, поднял ее снова.

— Мне нужен код Лондона, — попросил Дронго.

Потом он набрал номер, взглянув на часы. В Лондоне сейчас уже середина рабочего дня. Ему повезло. Хотя это определение в данном случае подходило менее всего. На другом конце отозвался женский голос: