Немедленно началось второе расследование, на этот раз среди членов группы Хэра-Фейдимана. Оказалось, масштабы утечки огромны. В тот же самый день в квартире Ли на Бикон-стрит сделали обыск и нашли сделанные с помощью микродота фотографии — это было полностью переснятое содержимое двух папок, дающее возможность получить исчерпывающие сведения по теме. Также обнаружили копии технических “чертежей лазерной пушки, находящейся пока еще в стадии разработки. Но, даже будучи незаконченной, работа представляла собой величайшую и ценнейшую находку для любого милитаристски настроенного государства, ибо потенциал такого оружия намного превышал все до сих пор известное. Любой режим провоенного толка пошел бы на самые крайние меры, чтобы завладеть этой информацией, пусть и в сыром виде.
Дальше — больше. Выяснилось, что Питер Ли незадолго до ареста написал заявление, где просил разрешения прервать учебу в связи с тяжелой болезнью отца; семья Ли проживала в Сингапуре. Он планировал покинуть Англию через три дня после той даты, когда было перехвачено сообщение из Тегерана, вызвавшее расследование. На момент ареста Ли занимался тем, что улаживал мелкие дела и оплачивал счета. Один из его чемоданов стоял в комнате уже упакованным.
В июле состоялся суд. Лорд главный судья особо подчеркнул заслугу отлично сработавших агентов и поздравил их, а общественное мнение наконец-то начало успокаиваться. После взрыва всеобщей тревоги, охватившей страну, когда новость об утечке была объявлена, люди поверили, что в самый последний момент беду сумели предотвратить. Отснятый Ли материал уничтожили, а «героя» норвичского процесса упекли за решетку на максимальный срок. «Норвичское дело» было закрыто.
Вверху проносились огни уличных фонарей, отражение ее лица на стекле то появлялось, то пропадало. Я следил, как оно исчезает, как возникает снова. Квартал за кварталом, здание за зданием.
— Где ты меня намерена высадить? — спросил я.
— Нигде.
Я понял, что она имеет в виду.
— Мне нужно кое-что забрать из склада с воздушными змеями.
Она знала, где это, — пришла туда за Ломаном и, приоткрыв дверь, подслушивала. В ту ночь, зная, что она слышит, я назвал ее меченой.
Ли. Я подумал о Ли. Общественное мнение успокоилось, и осталось лишь несколько человек, чьи сомнения никак не проходили. Я был из числа этих немногих. Нам было известно, что умственные способности техника-оператора по имени Хуанг Ксиунг Ли оценивались необычайно высоко и он обладал феноменальной, фотографической зрительной памятью.
Пока он сидел в тюрьме, это не имело значения.
Но имело сейчас.
— Прямой обмен, — сказал я.
— Да.
— Но они не могут так подступить. Правительственный уровень исключается. — Я вдруг почему-то разозлился. — Ни одно правительство не признает открыто, что оно санкционировало подобное похищение. К тому же похищение такого человека, как Персона…
Она молчала.
— Они не могут нарушить правила, — продолжал я. — Шпион на шпиона, иначе это…
Я почти физически ощущал, как понимание ярким светом заливает мозг.
…зажигаешь лампу за лампой… в темноте прокладываешь себе путь… темные пятна остаются, и ты огибаешь их, вынужден огибать, потому что светильники малы и их не хватает… не хватает, чтобы осветить все… Но она сейчас зажгла прожектор, и мне открылось такое огромное ясное пространство, что я на минуту ослеп.
Она наблюдала за мной.
— Правильно, Квилл. Прямой обмен. И если они не смогут переправить его к границе, то схватят тебя.
Я вспомнил слова Ломана: «…наше задание остается в силе. Оно не закончится, пока нам не станет ясно, зачем Персону похитили и почему ты в связи с ним находишься у них на консервации».
— Так вот почему они так упорно щадили меня.
— Да. Ты в резерве. Запасной вариант, на случай, если его на границу доставить не удастся.
Мы ехали обратно через Люмпини-парк, к сараю с летающими игрушками. Я попросил остановиться под деревьями. Справа, на небольшом отдалении, журчал фонтан, но света не было, и обычно ярко освещенная, прыгающая и переливающаяся вода казалась сегодня черно-серой — ее веселая игривость была в такой день городу не к лицу.
Она слегка повернулась, и я ощутил ту теплоту, которой так не хватало отражению. Я понял, сейчас она будет говорить. Впрочем, отправные моменты я уже знал.
Я спросил:
— Когда ваша группа вошла в задание?
— Несколько недель назад. — Речь ее стала спокойной и размеренной, она уже не бросала отдельные нервные фразы, блеск в глазах исчез. Она смотрела на меня так, как тогда, в первый раз, в офисе атташе по культурным связям — холодно и пристально. — Мы получили наводку от своего человека в Гонконге. Он узнал, что планируется попытка вытащить Ли из Дарема. В Лондоне никто подтвердить не мог, говорили, у нас ложный след. Стали проверять. И оказалось, что все верно — Ли намечен как кандидатура для обмена. Единственное, чего Китайской Республике не хватало, — это на кого обменять. Мы поняли, что они будут искать кого-то на приличном уровне. Затем до нас дошло известие: ваше Бюро направляет человека, чтобы предотвратить покушение. Мы знали, что скорее всего полетишь ты, потому что два года назад ты был в Бангкоке, работал здесь и знаешь тут все с завязанными глазами. Мы запустили собственное задание по твоей охране, то есть ты занимался Персоной, а мы тобой.
Я отвел взгляд и посмотрел вперед, в глубину парка. Нужно было как следует пошевелить мозгами.
— Вы не думали, что кандидатом для обмена они выбрали Персону?
— А вы? — нетерпеливо бросила она.
— Я просто поинтересовался. Эм-Ай-6 хоть и назойливая муха, но иногда кусает кого надо. Кто послал письмо?
Я надеялся спросить ее о чем-то, чего она не знает. Соперничество — вещь коварная. Эм-Ай-6, Эм-Ай-5, ФБР, ЦРУ — все они грызут друг другу глотки, стараясь сделать одно и то же одним и тем же способом. И ты неизбежно оказываешься втянутым. Но винить некого.
— Письмо прислал один таиландец, узнавший об этом совершенно случайно. Он где-то услышал, что в Бангкоке ждут монгола Куо, и выбрал самый безопасный способ, чтобы предупредить, — анонимно. Куо все здорово боятся, и под информацией, которая может ему повредить, никто не подпишется.
Фонари высоко вверху освещали лужайки, цветочные клумбы и полицейский фургончик, мирно припарковавшийся рядом с фонтаном. Он подъехал только что, за ним последовал второй, и оба потушили фары.
— Зачем ты меня проверяла? Тогда, в посольстве?
— Не была уверена. Я раньше никогда тебя не видела. — Она тоже, как и я, следила за фургонами. — Как только удостоверилась, сомнения отпали и наша операция началась. С той минуты мы не выпускали тебя из виду. Потеряли только раз, когда ты… решил уклониться.
Из фургонов выпрыгнули десять полицейских в форме — по пять из каждого, — и, образовав кольцо, стали сходиться к фонтану. Под центральной струей, скрытый цветами, располагался маленький бункер с железной дверью — там был установлен насос. Сам не зная зачем, я спросил:
— Но сегодня утром опять потеряли? Когда отправлялся кортеж. Ты же не знала, где я?
Ее голос снова слабо задрожал. Едва заметно.
— Мы знали, что ты засел где-то в районе Линк-роуд… — Мне показалось, продолжать она не будет. Полицейские постепенно сжимали кольцо и уже подошли к маленькой двери. — Человека в храме нашли. В Пхра-Чула-Чеди — ты знаешь?
Это, наверное, те три подвижника учения Брахмы, что встретились мне у ворот и хотели спросить, что я там делал. Я посмотрел ей в лицо, ее глаза мерцали в темноте.
— А о моем плане ты что знала?
— Ну-у… то, что ты должен защитить Персону единственно возможным способом.
Я перевел взгляд обратно на фонтан. Ей хотелось, чтобы говорил я, но сказать о человеке в Пхра-Чула-Чеди мне было нечего. Открыв маленькую дверь, полицейские обыскали насосную и возвращались к фургонам. То же самое происходит сейчас по всему городу. Но им не найти его. Куо не станет скрываться в таких очевидных укрытиях, как какие-нибудь развалины, или старый причал, или насосный бункер фонтана.
— Как долго уже ты промышляешь этим ремеслом? — спросил я.
А может быть, дело было вовсе не в том, или не только в том, что смерть имела для нее некую пленительную притягательность; может быть, она просто к ней не привыкла.
— Три года на активных заданиях.
— Постоянно с Эм-Ай-6?
— Да. Кроме дела в Карачи.
Я смотрел на нее, она — на полицейских.
— Шестьдесят третий?
— Да. — Она все еще не поворачивала головы.
Бюро в том шоу не участвовало, потому что по размаху это было почти что военное наступление, с высадкой десанта, отработкой взаимодействия с пакистанскими службами, а у нас незадействованных операторов оставалось мало. Все прошло удачно, хотя и очень скомканно, но было много неразберихи. Наверное, после Карачи ей сделали пластику. Тогда погибли трое — Дэвис, Чандлер и Браун. Двое из них — из Эм-Ай-6. Да нет пожалуй, нельзя сказать, что она не видела и не привыкла к смерти. Но откуда тогда этот нездоровый интерес к одной подстреленной утке?
