— «Красная маска», — шепотом выговорил он.
От людей БОРа капитан знал, что предвещает это небольшой знак и невольно ощупал пистолет, спрятанный под мышкой. Затем, стараясь не терять присутствия духа и хладнокровия, капитан осторожно завернул маску в платок и спрятал ее в карман.
Годы борьбы с врагами приучили Светлова оставаться спокойным даже в минуты самой страшной опасности. Капитан подошел к окну и принялся осматривать пробоину в стекле, лучившуюся иглами свежих трещин. Затем он измерил шагами расстояние до места падения маски. «Четыре метра, — прикинул он. — Высота три этажа, то есть пять метров». Его мысли прервал электрический свет: он медленно гас, будто кто-то держал ручку реостата и постепенно уменьшал напряжение тока. Углы комнаты уплывали вдаль, посерели краски потолка, очертания мебели стали мягче. Светлова уже во второй раз коснулось легкое дуновение; казалось, где-то рядом пролетела летучая мышь. Капитан вышел в коридор — не померк ли свет там? Но лампы здесь горели, как обычно.
«Здоров ли я?» — уже во второй раз спросил он себя и щелкнул пальцем по ладони. Легкая боль говорила ему, что все вокруг реальность. И только сейчас у Светлова зародилась догадка, что в его комнату пробрался таинственный невидимка и умышленно хочет заставить его — работника БОРа — усомниться в ясности своего сознания. От этой догадки капитану стало спокойнее. Свет опять набрал силу, и ничто уже не говорило, что минуту назад он едва теплился неверным оранжевым полумраком. Светлов переложил пистолет из кобуры в карман.
Однако это было лишь началом того, что Светлову предстояло испытать в этот памятный вечер.
Капитан опять взял журнал, перелистнул несколько страниц и, нечаянно взглянул на телефон, испуганно вздрогнул: кто-то неестественно широко раскачивал черный шнур телефонной трубки, и он шуршал, задевая скатерть. Светлов не верил в приведения, но сейчас, вцепившись пальцами в ручки кресла, он смотрел на качающийся провод, чувствуя, как останавливается его дыхание. Из-под кровати послышалось царапание чьих-то когтей.
Усилием воли Светлов заставил себя подойти к кровати, приподнял край плюшевого одеяла и медленно опустился на одно колено. Под кроватью стояла пара мягких туфель, чемодан, да темнел плинтус. Царапание прекратилось. Постояв так несколько секунд, Светлов успокоился и вернулся к креслу. То, что он увидел сейчас, едва не схватило судорогой его легкие, едва не остановило его сердце: за его спиной кто-то бесшумно обрезал телефонный шнур, и он лежал на кровати.
Мучительно напрягая мышление, парализованное нарастающим страхом, капитан принялся анализировать то, что происходило перед ним. «Идет борьба с «Красной маской», — тяжело размышлял он, с трудом ловя мысли, расползавшиеся в стороны, подобно скользким вьюнам. — Техника этой группы весьма высока… Духов на земле нет… все от науки. Значит, враг надел костюм-невидимку с отражением лучей…», — и как бы в подтверждение его слов чье-то теплое дыхание шевельнуло волосы Светлова. Схватившись за пистолет, капитан повернулся на каблуках, но позади него зияла прежняя пустота. И, как бы в издевку, сильная струя воздуха обдала его с ног до головы, перелистнув страницы журнала.
В припадке дикой решимости капитан принялся ощупывать воздух, делая рывки в стороны, неожиданно нагибаясь и подпрыгивая, словно играя в жмурки с невидимым ребенком. Но ничего, кроме воздуха, он не нащупал. Утомившись, Светлов бессильно упал в кресло. Его зрение и слух были напряжены до предела. Ему казалось, что он слышит дыхание стен, горение нити электроламп, движение ворсинок ковра. Но комната молчала, и лишь теплый воздух дул на Светлова, словно он стоял близ горячей печи. Резкий металлический щелк заставил капитана оглянуться: ключ, только что торчавший в замке, бесследно исчез! Капитан машинально поднялся и, как автомат, тяжелым шагом двинулся к выходу. Дверь была закрыта.
В испарине, чувствуя слабость в ногах, Светлов, едва шевеля языком, спрашивал себя: «Не бред ли все это? В сознании ли я?» Но капитан знал, что он в полном владении своими чувствами: он осязал жесткий ворс плюшевого кресла, слышал, как пахнет одеколон, видел движение какой-то тени в углу — тусклой и полупрозрачной. Тень все темнела, росла, становилась больше, и вскоре капитан мог явственно различить широкий мерцающий силуэт. Его светло-серые краски все густели, словно силуэт появлялся от соприкосновения с воздухом. Вот показались очертания большой головы и неуклюжего тела, вот перед капитаном призрачной дымкой заструился прозрачный скафандр. В прорезях его шлема блестели два злобных, ядовитых глаза. Издав хриплый крик, Светлов выхватил пистолет и, опрокинув кресло, бросился на врага.
Но налитые свинцом ноги ступали словно чужие, и через два шага он упал. С трудом поднявшись и опираясь рукой об пол, он пускал пулю за пулей в человека в углу, но кем-то разряженный пистолет лишь беспомощно щелкал гашеткой. Теряя остатки сознания, Светлов пополз к двери и в ужасе бил в нее рукояткой, оставляя вмятины на дереве, сбивал лак с ручек, пока, обессилев, не упал на пол в ледяной испарине.
Светлов пришел в себя только утром. Он лежал на ковре у окна, жаркий луч солнца неприятно грел ему лоб. Капитан с трудом встал, тряхнул головой и несколько раз провел рукой по лицу. Он не мог понять, где он и почему лежит на полу, почему под его теменем такая резкая, ноющая боль? Светлов осмотрелся и, заметив опрокинутое кресло, вспомнил все. Неверным шагом, чувствуя сильную боль в икрах, он подошел к двери — на месте ли ключ? К его удивлению, ключ был в двери. Капитан посмотрел на телефон, но и черный шнур висел цел и невредим. Он перевел взгляд на окно, где вчера зияла рваная пробоина, однако начищенное до блеска стекло было цело, и по нему ползала черная муха. Светлов ощупал карманы и нашел красную маску. Злобные, скошенные у переносья глаза, казалось, грозили капитану; на маске засохла кровь, и только сейчас Светлов заметил кровь у себя на губах и руках. Он растерянно сел на кровать, руки его дрожали, нёбо жгла сильная горечь. Целое стекло и неповрежденный телефон говорили, что ужасы вчерашней ночи были лишь галлюцинацией воспаленного мозга. «Кто-то подлил мне в пищу хлоридин», — догадался Светлов. Положив руку на горячий лоб, мигая распухшими веками, он перебирал в памяти: кто бы мог дать ему жидкость, вызывающую у человека болезненные миражи и фантасмагории? Официантка? Повар? Нет, не они. Но кто? Где? Откуда взялась красная маска? Светлов ни с кем не встречался, после ужина в столовой пошел к себе в номер. Неужто в институте? Конечно, только там. Но кто и как мог дать ему хлоридин и подложить красную маску?!
И Светлов не знал, что ему делать: идти ли в институт на работу, ехать ли немедленно к Язину или исследовать комнату, в поисках возможных следов? Часы показывали четверть десятого. Опоздание в НИАЛ могло привлечь к нему внимание и вызвать нежелательные разговоры. Капитан спрятал маску в чемодан и отправился в ванную. Он долго тер полотенцем лицо, но так и не согнал желтизны со щек и лба, болезненных дуг под глазами. Отложив доклад Язину до обеда, Светлов сел на такси и поехал в НИАЛ.
Это был его роковой промах.
Шапов и Лисицын — завхоз НИАЛа — уже ходили по институту, пересчитывая бесконечные колбы, реторты, тигли, микроскопы. Они ответили на приветствие капитана, бросив на него беглый взгляд. Шапов отметил, что Светлов болен. Вскоре завхоз ушел к себе. Около 12 часов дня позвонили из Крайфинотдела. Женский голос попросил Шапова и Светлова зайти в отдел. Капитан послал Шапова, оставшись в НИАЛе один.
Он сидел в пустой лаборатории и крупным почерком переписывал ведомость.
— Я к вам с просьбой, — раздался позади него тихий голос.
Светлов вздрогнул от неожиданности. У дверей стоял ученый в белом халате.
— Внизу лежат реактивы, сейчас они нам очень нужны. Запишите их, пожалуйста, в ваш бездонный журнал, — и ученый смеющимися глазами показал на толстую книгу в руках капитана, — и отпустите нам.
Светлов согласился.
— Вот ключи. Это в подвале. Склад номер десять; вторая дверь, считая от печи. Я скоро зайду, — и ученый вышел.
Капитан бережно закрыл книгу, спрятал ручку и неторопливо спустился в цокольный этаж. Склад находился близ кочегарного отделения. Слышалось сильное гудение печи, пахло пыльным углем и пережженным машинным маслом. Склад был точной копией кладовой, где хранился пирозон, — то же длинное, горизонтальное окно шло у самого потолка, стояли те же стеллажи, слышался тот же аптекарский запах. Ящики всех размеров, разноцветные коробки, коричневые рулоны, бесконечные пакеты с наклейками забивали полки, лежали на каменном полу. В ожидании ученого капитан сел на ящик и занялся ведомостью.
