— Сейчас найдем…
И вот, на страшную радость бывшей «Мисс», доктор стал отворачиваться от строительной кучи.
Инга быстро отступила на шаг и схватила снизу увесистый кусок кирпича.
— Вон они, видите? — Доктор протянул руку, а сам оглянулся. — Светлое пятнышко…
Инга сжалась, пряча орудие за спину.
— А вон и спутник там, около них, — прошептала она. — Видите?
— Где?
Белая шапочка доктора тоже превратилась в какое-то неопределенное небесное светило.
Инга размахнулась — «Господи, только не убить!» — удар вышел глухой, но с отдачей.
Доктор вздрогнул, будто хотел подпрыгнуть, и подкошенно рухнул.
— Извините, Игорь. — Губы Инги онемели, да и язык у нее почти онемел.
Она тихо положила кирпич на землю, сняла с доктора белую шапочку, с ужасом пощупала его затылок, не проломила ли несчастному череп…
Потом она быстро надела на доктора свою шапочку, теплую, вязаную, — и распростилась с ним, покинув его на том месте, откуда на звезды смотреть было лучше всего.
Теперь оставалось только действовать.
Инга чувствовала, что на самом деле действует не она, а кто-то решительный, опытный, всезнающий, готовый спасти, руководит ею изнутри.
Она подобралась к одному из окон флигеля, потянула снизу за раму. По всей видимости, все окна на этой стороне дома были забиты. Однако у одного из стекол оказался отбитым край. Инга взялась за него пальцами, попыталась раскачать стекло и вдруг почувствовала резкую боль — обрезалась! «Господи, помоги!» — со слезами взмолилась она и, вся прижавшись к стеклу, надавила на него локтями. Тонкая поверхность хрустнула, и Инга попыталась удержать осколки, чтобы они не зазвенели под ногами.
Во флигеле было черно. Оттуда запахло известкой и загнившей древесиной.
Инга протянула в черноту руки, взялась за край шершавого подоконника и подтянулась. Рост метр восемьдесят два пригодился ей вновь.
И вот она вся очутилась в шершавой, хрустящей под ногами черноте.
Но чернота не напугала ее. Она знала, помнила, где, в какой стороне, находится ее цель. Она повернулась куда надо, протянула руки, сделала несколько шагов — и коснулась пальцами гладкой мраморной поверхности.
Это был камин!
— Господи, помоги! — прошептала она и протянула руку в самую густую черноту, потрогала кладку на левой стороне каминной пещеры, а над кладкой — щелку в ширину кисти.
Она в этот момент даже могла назвать по имени человека, который сделал это и который то ли задумал какую-то игру для себя и своих потомков, то ли хотел куда-то спрятаться, как она теперь. Теофил Риттер. Она знала по имени, кого благодарить.
Кто-то подсказал ей снять с себя куртку, вывернуть ее наизнанку и надеть заново.
Сделав, как было приказано, она с изяществом, никем в этой темноте не оцененным, протиснулась в глубь камина.
Она навалилась на кладку, чуть дыша и заставляя себя не плакать. И ей удалось раскачать старое маскировочное препятствие. Кладка поддалась — и гулко загрохотала в какую-то бездну. Инга знала, помнила: лестница, ступени, не очень глубоко… Главное — не спешить, не сорваться вниз.
Она уперлась спиной в одну стену, а руками — в другую и стала потихоньку спускаться. Она ничего не видела, но все помнила — в другой жизни, в другом детстве она неоднократно без всякого страха проходила весь этот путь.
Она испугалась только воды на самом дне. Вода захлюпала под ногами, но оказалось, что она покрывала дно очень тонким слоем.
И тогда Инга двинулась дальше, начав для спокойствия считать шаги. Тех, детских, когда-то насчитывалось ровно шестьсот. Потом — такая же лестница, подъем, железная решетка, покрытая досками и тонкой мраморной плиткой, старая часовенка… и густая березовая рощица вокруг.
Воздух был тяжелый, ржаво-терпкий, но голова не кружилась. Теофил Риттер искусно устроил какую-то вечную вентиляцию.
Чужая память спасала Ингу, побеждала воображение… ведь мир давно изменился, и последняя, спасительная лестница могла упираться уже не в потаенный уголок часовни, а в мертво забетонированный пол трансформаторной будки или просто в метровый слой земли, засеянный озимыми.
Часовенка осталась на месте, и «выходной люк» из тайного хода оказался достаточно ветхим, чтобы рассыпаться от первого же судорожного напора беглянки.
Труха посыпалась ей в лицо, за шиворот. Инга соскользнула на несколько ступеней вниз, отбила себе коленки.
Выбравшись из часовни, она едва не закричала от ужаса. Перед ней, шагах в двадцати, стояла бетонная стена.
Инга не сразу догадалась, что эта стена ей не угрожает.
Часовня стояла рядом с каким-то бетоноогражденным объектом, на пустом месте — краю пустыря или поля.
Услышав гул одинокого мотора, Инга определила нужное направление и вскоре, едва не поломав ноги на всяких кочках и два раза упав, добралась до шоссейной дороги.
Она не теряла осторожности и от легковых машин скрывалась в кювете, приседая на корточки и даже натягивая куртку на голову, чтоб не засверкали при свете фар ее прекрасные волосы.
Прошло время, и она, страшась погони, уже решила рискнуть своей разборчивостью, но тут загудел, заревел, засиял мощными фарами вдали грузовик — явно какой-то нормальный труженик.
Она не выдержала и рванулась к нему навстречу по шоссе, в свет фар, как на маяк.
«Дальнобойный» трейлер тормозил неторопливо. Что-то было на уме у водителя, кроме изумления. Возможно, он опасался «подставной утки»: тормознешь — а тут налетят со всех сторон бандюганы, и дело с концом.
Собственно, он и не остановился совсем, а только коротко посигналил и стал тихо катиться дальше.
Отскочив на обочину, Инга увидела, как громадина проплывает мимо нее, но при этом открывается дверца кабины.
Она услышала команду, донесшуюся оттуда:
— Эй, девушка! Прыгайте!
Она заторопилась, стала зачем-то обгонять машину, и тогда водитель, наверно, осмотревшись по сторонам, рискнул — и дал полный тормоз.
В кабине было тепло, но, устроившись в ней и закрыв глаза, Инга ощутила озноб и засунула кисти в рукава, сделав из них муфту.
Она знала, как на нее должны смотреть. Водитель, парень лет двадцати пяти, так и смотрел, но — немного не так. Он как-то странно улыбался.
— За вами что, кто-то гнался? — спросил он.
— Нет, — мотнула головой Инга и очень ясно объяснила причину появления на ночной дороге московской красавицы: — Так… Надоели все…
— Значит, Золушка убежала с бала, — сделал вывод шофер необыкновенной кареты и рассмеялся.
Инга возмутилась:
— Чего смешного-то?!
— Да так, ничего… — Он еще хотел что-то сказать, но смолчал. — Куда едем-то?
— Куда? В Москву!
— Так я ж в другую сторону…
— Как? — забилась Инга.
— Пошутил, — усмехнулся водитель.
Она сдержалась…
Море земных огней вскоре появилось, медленно разлилось по простору тьмы, и наконец трейлер пересек Кольцевую автодорогу.
— Вас где высадить? — спросил водитель.
— Где-нибудь у метро…
— Ну, точно Золушку везу… Половина четвертого. Через два часа ваше метро откроется.
— А вы как дальше едете? — затеплилась у нее надежда.
— По Профсоюзной… Потом по Ленинскому до Садового кольца. А там в объезд.
— По Профсоюзной! — страшно обрадовалась Инга, она только теперь осознала, на каком краю света ее держали. — А вы не могли бы завернуть на Ленинский проспект раньше? Это вот там, около Дома туриста…
Она даже показала куда-то.
— Ну, проблемы, в общем, нет, — пожал плечами водитель.
Она решила, что этого хорошего парня уж обязательно поцелует живым и на добрую память.
И вот наконец она очутилась около дома, напоминавшего часть огромной бетонной стены. Теперь, когда спасение было близко, Инге стало даже немного страшнее, чем раньше. Теперь ей можно стало бояться вдоволь: тот, кто был в силах защитить ее от всех напастей, находился уже рядом, чуть в стороне и всего двенадцатью этажами выше.
— У меня нет денег, — сказала она и, оттянув рукав, взялась расстегивать браслет часов. — Вот только, если надо…
Как она и рассчитывала, водитель крепко обхватил ее запястье, сделав рассерженный вид.
— Я что, на жлоба похож?
— Нет, — улыбнулась Инга. — Извините.
— Я бы предпочел взять телефончиком, — однако не совсем бескорыстно повеликодушничал шофер.
Инга горестно вздохнула:
— Ну, по этому телефону… я бы не советовала вам никуда попадать.
— Понятно, — сдержанно принял угрозу шофер.
И тогда она потянулась к нему и — вспомнила: «Карантин!» — поцеловала его в щеку. Но крепко.
— Я вас мог где-то видеть? — хрипловато, как все другие, прошлые, спросил шофер.
— Могли. По телевизору. Я была «Мисс Москва».
