Привалившись к джипу спиной, он держал Ингу. Три четверти всего, что он видел, была она — в его сильных руках; остаток зримого мира был черным всевидящим мраком, воронкой, где копошились и откуда целились. Боль под животом стихала, и Морган даже усмехнулся, без всякого зла вспоминая точный, им же поставленный удар.
— Что делать, босс? — спросил телохранитель, загораживавший движение чужаков в белых халатах.
— Стой, как стоишь, — бросил Морган.
— Очень неприятное недоразумение, — появился из-за охранника тот самый «профессор». — Вы позволите?
Остальные тоже осторожно высунулись. Их было двое — с носилками. Теперь демоны оказались везде — и справа и слева. Некуда от них было деваться. Справа — в белом, слева — в черном, а сзади оставалось мертвое железо на колесах.
Морган выпрямился, оторвался от джипа.
— Давайте! — приказал он.
Носилки раскрыли прямо перед ним. Он сам аккуратно уложил на них Ингу, посмотрел на ее бесчувственное, словно украденное у него лицо, на ее спокойствие, которое принадлежало не ему. Он был отброшен в сторону так далеко, что теперь уже не дотянуться…
Он злобно сплюнул.
— Недоразумение? — Он покачал головой, зная, как все внимательно наблюдают за ним одним. — Это называется по-другому… Прецедент. Кто-хо там у вас вляпался в очень большое дерьмо. И пустил большую волну. Будет большой откат… доктор.
Ингу понесли.
— Вам позвонят, Марк Эдуардович, — проговорил «профессор».
— Пусть звонят. Но не мне. У нее есть папа с мамой. Вот им пусть и позвонят.
— Мы будем иметь в виду… Извините, Марк Эдуардович. Есть вопрос карантина… — Морган не дрогнул. — Чтобы не возникало у вас лишних проблем, я очень вас прошу ответить мне искренне. — «Профессор» подвинулся ближе. — После, так сказать, побега нашей больной у вас не было с ней близкого контакта? Я имею в виду поцелуи, половую близость.
Короче говоря, соприкосновение слизистых оболочек… Марк Модинцев холодно посмотрел в глаза «профессору».
— Пусть это будет для вас, доктор, приятной тайной.
«Профессор» сощурился.
— Я буду надеяться, Марк Эдуардович, что я вас понял правильно, — сделал он свой вывод и напустил на себя безучастный вид. — Я только прощаюсь, господин Модинцев. Приносить извинения за этот, как вы сказали, прецедент я не уполномочен. Хотя искренне сожалею… У пациентки подвижная психика. Уверяю вас, мы сделаем все возможное.
Что-то еще изменилось в мире. Морган посмотрел вверх.
Звезды стали светить слабее. Тоща он окинул взглядом стену дома, темные — уже темнее неба — окна. Светилось одно… два. Жители давно уже знали, как правильно вести себя в условиях чрезвычайного положения. Только какая-то одна дурочка торчала у окна, да еще включив свет. Морган удовлетворился тем, что это хоть не Ольга…
Он коротким жестом отозвал охранника от машины и, когда тот живо подошел, отдал ему ключи.
— План такой. Едешь к Корневу. Так и скажи ему: «Есть серьезный прецедент». Будет лучше, если вернетесь на его машине.
Охранник все же подождал, пока босс скроется за железной дверью подъезда…
Следующую дверь открыла Ольга. Она ждала его в коротком, прозрачно-алом халатике, от которого ее бледность еще сильнее бросалась в глаза.
— Марик! — прошептала она и прильнула к нему.
Очень прямые, светлые ее волосы колыхнулись испугом.
— Все в порядке. Нет проблем, — сказал Морган, не отстраняя ее, но продолжая двигаться вперед.
— Марик, я очень волновалась! Можно, я тебя успокою?
Она повисла на нем, тыкаясь ему в ухо, в шею.
— Потом, — отложил он. — У меня дело. Выпей чего-нибудь. Снотворного. И ложись. У меня дело. Все.
На повороте она отцепилась и куда-то делась со своими страхами и огорчениями.
Морган зашел на кухню, вынул из холодильника бутылку пива и вернулся по пустому коридору в свой кабинет. Он сел за стол, включил компьютер — и вошел с оружием, куда хотел. В аркады с тайнами и сокровищами Рейха.
Он мог сидеть перед экраном часами — летать среди звезд, стрелять, наносить удары, — и эти часы становились самыми плодотворными для создания финансовых стратегий, для выхода из реальных опасностей.
Эсэсовец смутно мелькнул во тьме, он снял его одним выстрелом и отскочил за угол, уперевшись в глухую стену.
«Ну, если теперь менты не приедут, то дело серьезнее, чем кажется», — подумал он.
Марк Модинцев, Морган, когда-то выполнявший «интернациональный долг», представлялся сам себе человеком вполне уравновешенным и космополитичным. Легенды, мифы и протоколы о всяких заговорах против Родины он воспринимал как звон, о котором неизвестно, где он… Есть так есть, нет так нет, а главное — дело. Он считал, что имеет также достаточное представление о всех видах терроризма, о психотронном оружии и о прочих запредельных предметах. Он вместе со всем нормальным населением смотрел боевики и читал бестселлеры со зловещими персонажами, рвущимися к власти над миром, грозящими ядерным бандитизмом и парапсихологическим кошмаром. Он знал, как и все трезвомыслящее население, что такое возможно теоретически, как конец света… а когда произойдет практически, тогда уж все.
Когда демоны исчезли, забрав у него Ингу, и он пошел домой, он сначала вспомнил ее глаза, в которых таяло живое и еще звало его, умоляло спасти… и вспомнил ее безучастное лицо, когда уже удалялись носилки… и вспомнил ее отдаленный, как со дна, крик в динамике: «…ты будешь как кукла… какой-то дурацкий Морган!»
И он задумался и решил: надо проверить, надо взяться за это дело. Кто там выше ФСБ? Кто там выше Кремля? Кто он такой сам? Что теперь, прижать уши? Если кто-то и вправду лезет в мозги… Раз час X настал, значит, настал. Если не настал, значит, не настал. Надо разобраться. Он не тот суслик, что забивается дальше в нору, когда ее заливают водой.
Он уложил еще троих или четверых, сменил автомат на огнемет — и двинулся по лабиринтам дальше, прижигая темные углы Рейха.
Он прервал игру, когда напомнила о себе звонком милиция, остановил «кадр», вышел встретить и спокойно решить проблему самыми ординарными методами: разными красными «корочками», лаконичным и профессионально выдержанным докладом о происшествии, ссылками на конкретных лиц и конкретные номера телефонов.
Он вернулся в лабиринт через четверть часа.
Оставался последний поворот, оставались последние враги, сторожившие вход в главное хранилище тайн и ценностей, когда за спиной Моргана, в реальности, которую выключить труднее, раздался новый сигнал.
Этот сигнал имел значение куда большее, чем предыдущий, милицейский, и Морган секунду размышлял, что делать. Решил он проблему кардинально.
— А хрен с ними, с алмазами Рейха! — сказал он себе и вырубил иную реальность из электрической сети Москвы.
Свой человек в ФСБ, тот самый подполковник, имевший фамилию Корнев, дожидался его около своей машины, как и было условлено. Он уже был в плаще, в костюме, при галстуке — обратно в постель явно не собирался. К тому часу стало светло как раз настолько, чтобы уверенно принять новый день, требующий новых, решительных действий.
Пока они сделали круг по тропинкам среди зеленых, а теперь совсем желтых, насаждений, Морган подробно рассказал Корневу о происшедшем и не только рассказал, но и пару раз включал диктофон, хранивший домофонные пророчества бывшей «Мисс Москва». Он откровенно поделился своими научно-фантастическими опасениями.
Подполковник слушал очень сосредоточенно, наклонив вперед голову, — то хмурился, то шмыгал носом, то жевал губы. В целом он согласился:
— Да, какая-то заморочка… Черт их разберет.
— Вот я и хочу знать: кого «их»… И тебе очень советую.
— Ну, знаешь, тут, похоже, такое дерьмо…
— Знаю какое. Уже нанюхался вот так. — Морган махнул рукой: «выше крыши». — Только я начал сомневаться, что мне его такой большой медведь наложил. Я ведь пока одним ксивам верил… ну еще понт навели… Женя, за всем этим маскарадом что-то другое. Я чую. А если я чую, так оно и есть. Нам надо с этим делом разобраться. Мы с тобой не лилипуты, чтоб по нашим головам просто так ходили. Раскрути. Я тебя прошу по старой дружбе. В конце концов сочтемся.
Подполковник приостановился — и остро заглянул Моргану в глаза.
— Ладно, маршал, — усмехнулся он, вспомнив что-то старое, общее. — Рискнем здоровьем. Попробуем узнать, откуда эту вонь несет.
— Вот тебе подсказка. — Морган принял согласие Корнева как должное и «подсказку» готовил напоследок. — Займись этим Бряновым. Сядь ему на хвост. Какой-то шут гороховый… Он «светился» не просто так. Прикидывался сумасшедшим, намекал… Если он еще жив, я хотел бы потолковать с ним с глазу на глаз.
Почувствовав спиной чей-то взгляд, он обернулся, взглянул на охранника, потом — выше.
