Огромные бумажные змеи и близкое дыхание смерти вызвали у меня в последнюю секунду странное чувство — показалось, что разыгралось воображение. Один змей висел прямо за спиной китайца. Он стоял передо мной с пистолетом, изготовившись для убийства. Змей был с нарисованным лицом. И вдруг я увидел три лица в ряд, одно за другим.
Лицо китайца — холодное и бесстрастное в момент выстрела и дрогнувшее в изумлении, когда он начал падать. Он падал медленно и, оседая, открыл второе лицо — лицо бумажного змея с хищным взглядом и свирепо оскаленными клыками. А позади, немного высунувшись из-за змея, она смотрела, как падал китаец, и ее лицо — третье, — исказило выражение ненависти, она смотрела на него сверху вниз; но вот ненависть сменилась полным спокойствием, она закрыла глаза, и я увидел перед собой лицо спящего ребенка.
Китаец даже не шевельнулся. Кровь вытекала из маленького отверстия на шее. Она стреляла в третий позвонок шейного отдела, пуля вышибла его и разорвала нервный ствол. Выстрел был точен, как скальпель хирурга, с учетом всех особенностей мелкого калибра.
Из ствола шел дымок, и, поднимаясь, извивался в падающих сквозь крышу солнечных лучей. Ее глаза открылись. Я переступил через труп и забрал у нее пистолет. Он ей больше не понадобится. Один прекрасный день, о котором она мечтала, наступил, и легенда Полумаски дописана.
Мы дошли до посольства не торопясь, растягивая каждую минуту выпавшей нам передышки. Под сенью магнолий в парке мы шли будто позабывшие обо всем влюбленные. Я молчал, потому что психологическая травма, которую она перенесла, быстро не проходит; она же, наоборот, говорила и говорила. О самых простых вещах.
— Лоусон позвонил на рассвете и сказал, что ты от него ушел в районе центральной телефонной станции. Мы встали на свое обычное дежурство. Он вернулся к отелю, Грин прикрыл Сой-Суэк-3, а я отправилась к сараю с воздушными змеями. Могла, конечно, быть и другая расстановка, но на этот раз так получилось.
Она взяла меня за руку, быстро и неожиданно, и я почувствовал, как она дрожит. Сама убила человека. Причина — то, что «они» сделали с Ричардом, мое же спасение было лишь благовидным предлогом. Пройдет время, она найдет объяснение и забудет.
Пальцы дернулись, я их отпустил, и она сказала:
— Я видела, как разворачивался «линкольн»… решила войти через другую дверь и посмотреть, не смогу ли что-нибудь сделать.
То, что у их группы имелись ключи, я знал. Она отпирала дверь раньше, ночью, когда пришла за Ломаном.
— Он бы… — она судорожно перевела дыхание и начала фразу сначала: — Он бы убил тебя, да? Если бы я этого не сделала?
— В следующие полсекунды.
Найти объяснение и забыть.
— Я не имела в виду…
— Не надо. Я знаю.
— Я бы все равно это сделала, не в этот раз, так в другой. Я рада, что это был ты.
Небо над сочной зеленью магнолий было синим, такой синевы я никогда раньше не видел. Мы медленно шли в золотом свете.
— Я не жалуюсь, — сказал я.
Она начала смеяться. Сначала тихо, потом громче, пока смех не стал резким и неестественным. Я оборвал ее:
— Хватит, прекрати сейчас же.
И с этой минуты она уже чувствовала себя нормально. Я поймал ей такси, назвал водителю адрес — британское посольство, а сам прошел пешком до расположенного в трех кварталах полицейского госпиталя.
Ломан вернулся минут через десять. Он не сказал мне, куда его вызывали, — все они обожают корчить из себя пуп земли, когда перед ними сидит агент; «дважды по прямой линии… выходил на Бюро… инструкции однозначны…» и далее в таком же роде.
— Чего хотел рыботорговец?
— Запрашивал местонахождение и возможность контакта.
— Он очень хороший человек. Ни в коем случае не следует недооценивать его возможности. Прекрасный источник информации.
— Боже мой, Ломан, да знаю я это! Сегодня утром он уже дал мне ниточку, и все могло получиться… отлично получиться.
Он замер, как статуя, весь внимание.
— И что?
— Сорвалось. В итоге я попался сам. Один убит.
Ломан кивнул.
— Помочь замести следы?
— Не надо. — Что характерно — с Ломаном всегда так. Только начнешь раздумывать, сколько еще времени ты сможешь его терпеть, как он сразу говорит что-нибудь хорошее. Другой бы на его месте меня сейчас в порошок стер — упустил единственную наводку, когда больше их, может быть, и не предвидится.
Он уже направился к телефону, но я остановил его.
— В особый отдел я передал. Из госпиталя, когда дожидался своей очереди. Черный «линкольн», зарегистрирован в Бангкоке, номер и так далее. На заднем сиденье искать заряженный стрелами пружинный пистолет. Если, конечно, дверцу откроют.
Он спрашивал про направление: откуда, в какую сторону; другие детали. Все существенное я рассказал. Про убитого не спрашивал — раз все чисто и подбирать за мной не надо, то он доволен.
— Не исключена вероятность того, что автомобиль все-таки найдут, — сказал он. — «Линкольнов» немного. Плохо, что в «Метрополитен» не передадут и розыск не объявят. Чертовы спецы, особые службы во всем мире одинаковы. — Он отвернулся к окну и спросил: — Об убитом доложил?
— Нет. — Сообщать или нет о человеческих потерях — это обычно остается на усмотрение директора и агента не касается. Обстоятельства складываются по-всякому. — Ты можешь пока не лезть туда, Ломан?
— Причина?
— Надо бы там кое-что сделать, и ничто не должно мешать. Прошу несколько часов.
— Хорошо. — Он произнес это после небольшого раздумья.
Задание, похоже, летело ко всем чертям, и Ломан осмотрительно ни на чем не настаивал. Не хотел обрастать ответственностью за ошибочные решения. Насколько возможно, он предоставлял мне свободу действий, и это, пожалуй, был единственный твердо усвоенный им урок. Я работаю один, и Ломан понимал, что вынужден будет с этим смириться. Но он все равно считал, что фиаско приближается.
Я посмотрел на часы. Половина второго.
— Буду выходить на связь по мере надобности.
— А если позвонит Пангсапа и скажет…
— Пангсапе придется подождать, пока я не объявлюсь.
— У тебя что-то есть, Квиллер?
— Сыграю лоб в лоб. Иначе тупик и голова в кустах. Третьего не дано.
Что ему оставалось делать? Ничего. Только свалить все на меня.
— Учти, у нас примерно двое суток. Сорок восемь часов. Этого времени достаточно, чтобы Ли доставили из Дарема в Лондон, а оттуда на китайскую границу. Куо это тоже знает. Им наверняка известно, что предложение намечено принять и ни одна из сторон не собирается тянуть время. Сегодня, в крайнем случае завтра, Куо сделает все возможное, чтобы выбраться из Бангкока, — говоря это, он дошел со мной до дверей. — Англия не может оправиться от шока, все мучительно следят за развитием событий. Пока сообщено лишь то, что Персону увезли и он в опасности. Кстати, это так и есть. Те многие на Уайтхолле, кому известно о варианте обмена, мучаются куда больше — понимают, что придется уступить и вместе с Ли выдать Китаю оружие неслыханного потенциала.
— Сорок восемь часов, — повторил я его слова, — уйма времени. Можно многое успеть, если повезет. О Боже, повезет ли нам наконец?
Выйдя от Ломана, я взял такси, сошел, немного не доезжая, и, соблюдая максимальную осторожность, приблизился к той двери склада, что выходила на аллею. Китаец сказал водителю, что будет через час. Тридцать минут назад они должны были начать беспокоиться. Можно допустить, что еще полчаса уйдет на то, чтобы они поняли — он угодил в дерьмо, и если они на этом успокоятся, то о нем забудут. Но я считал, что успокоиться и наплевать на него в сложившейся ситуации они просто-напросто не могут себе позволить: им необходимо было удостовериться, что его не схватили и что профессионалы в полиции не вытягивают сейчас из него жилы, вовремя перехватив капсулу с цианистым калием. Они должны быть уверены, что по-прежнему находятся в безопасности, что вокруг их базы в эту самую минуту не стягивается кольцо вооруженных полицейских.
Им придется либо сорвать замок, либо взломать дверь, и я не знал, какой дверью они воспользуются. Поэтому в момент их прихода я должен находиться внутри. Пистолета у меня не было, я полагал, он не понадобится — если они вообще придут, то не будут даже знать, что я здесь. Операцию я планировал начать с момента их ухода, проследить за ними и обнаружить базу.
Если бы это мне удалось…
В аллее чисто. Я обошел склад со всех сторон, присматриваясь и прислушиваясь. Затем внутрь, сначала отпереть, потом запереть за собой. Когда придут — дверь должна быть заперта. Только после этого я обернулся.
Мертвый китаец исчез.
Я оцепенел и напрягся.
Густая лужица крови на дощатом полу потемнела, воздушные змеи не шевелились, тишина стояла полная.
