Атака японцев на какое-то время вызвала смятение в американских войсках. Система воздушного оповещения не действовала, и не было ни малейшего признака того, что армия и флот вели разведку или патрулирование морского побережья. Но все же скоро корабельные зенитные батареи открыли огонь. Но ни одна из наземных зенитных батарей не оказала им поддержки, так как они не были укомплектованы личным составом и не имели снарядов[5].
Корабельным зенитным батареям оказали помощь 45 самолетов военно-морской авиации, которые сумели вылететь из бухты Канэохэ, и 18 бомбардировщиков-разведчиков с авианосца, случайно прибывшего в разгар сражения. Но эта помощь была не столь уж большой.
Нападение продолжалось до 9 часов 45 минут с одним пятнадцатиминутным перерывом. Когда налет закончился, то оказалось, что японцы потеряли всего 40 самолетов. Ущерб же, нанесенный ими, был огромен. За 95 минут был выведен из строя почти весь Тихоокеанский флот США, и Япония приобрела на Дальнем Востоке превосходство на море и в воздухе, сделав невозможным объединение дальневосточных американских и английских военно-морских сил[6].
В течение 80 из этих 95 минут Руфь Кюн сообщала своему отцу о каждом успехе японских летчиков. Эти сведения шли к Отодзиро Окудо, от него — к командующему японским флотом, который на основании их отдавал приказы.
Почему же Руфь Кюн прекратила передачу сообщений за 15 минут до окончания налета?
Около 9 часов 30 минут дверь мансарды открылась.
Руфь и ее отец слышали звук открываемой двери и подумали, что снова вошла фрау Кюн. Девушка даже не повернулась, она молча продолжала рассматривать окутанную дымом гавань.
Руфь не повернула головы даже тогда, когда, за ее спиной началась какая-то возня.
И только услышав возглас отца «Майн гот!» и тут же — чужой мужской голос, крикнувший «Руки вверх!», она мгновенно обернулась и увидела прямо перед собой двух офицеров американской разведки.
Среди паники, охватившей в то утро Пирл-Харбор (только те, кто были там тогда, знают, что она собой представляла), по крайней мере два человека не потеряли голову.
По дороге в штаб эти два офицера заметили, что в окне мансарды мелькает свет. «Сигналы», — догадались они и поспешили туда. К ним присоединился еще один офицер — их сослуживец.
В маленькой гостиной, где, Кюны обычно собирались по вечерам, они застали врасплох фрау Кюн, успокаивающую своего перепуганного двенадцатилетнего сына Ганса.
Один офицер остался с матерью и сыном, двое других быстро поднялись в мансарду, где и застали отца и дочь за передачей сигналов, отец и дочь были немедленно арестованы.
Выводя Кюнов из дома, офицеры прихватили упакованные чемоданы, стоявшие наготове в конце коридора. В штабе чемоданы открыли. Их содержимое составляли только пачки денег, в том числе и японских.
Помимо сорока уничтоженных японских самолетов, американцы потопили прорвавшиеся в порт через заграждения три японские подводные лодки. Среди них оказалась подводная лодка, которая была послана за Отодзиро Скудо, персоналом консульства и семьей Кюн.
Как случилось, что Кюны стали шпионить для японцев?
Восемнадцати лет Бернард Юлиус Отто Кюн поступил на службу в немецкий имперский военно-морской флот, и его направили на крейсер. В 1915 году корабль, на котором служил Кюн, был потоплен англичанами. Кюна подобрали в волнах, и он оказался в плену в Англии. Чтобы скоротать время, Кюн начал изучать английский язык и достиг в этом замечательных успехов.
После заключения перемирия он возвратился в Германию и решил заняться медициной. Подобно многим разочаровавшимся молодым людям Германии периода двадцатых годов, он ненавидел порядки, которые не давали возможности заработать на жизнь избранной профессией. И когда нацисты стали маршировать по улицам, обещая заменить суровые условия жизни Веймарской Германии «новым порядком», он стал сначала их неутомимым слушателем, а затем ревностным приверженцем.
Кюн встретился с Генрихом Гиммлером, долбился его дружбы и получил предложение работать в гестапо, правда, на небольшом и даже, пожалуй, невыгодном посту. Но ему дали понять, что это лишь переходная ступень к должности начальника полиции в одном из крупных городов Германии.
Однако Гиммлер не сдержал своего обещания, и вместо кабинета начальника полиции доктор Кюн 15 августа 1935 года оказался на побережье Гавайских островов вместе с женой и двумя детьми — Гансом Иоахимом шести лет и восемнадцатилетней Руфью. Именно Руфь и явилась причиной столь странного изменения в служебном положении Кюна.
Старший сын Кюнов Леопольд занимал хорошее положение. Он был личным секретарем доктора Иосифа Геббельса, министра пропаганды и общественной информации.
В начале 1935 года начальник Леопольда, низенький человек с изуродованной ногой, устроил в министерстве праздничный вечер для своих сотрудников. Поскольку у Леопольда Кюна не было невесты или просто близко знакомой девушки, он пригласил на вечер в качестве партнерши свою сестру Руфь.
Непосредственность и красота девушки произвели впечатление на министра пропаганды, которому она была представлена. Маленький Геббельс пригласил Руфь Кюн танцевать и, несмотря на хромоту, танцевал хорошо.
Очень скоро семнадцатилетняя Руфь Кюн стала любовницей уродливого карлика. Связь с ней — это одно из бесчисленных похождений министра пропаганды, который не делал тайн из своих обширных любовных приключений. И разговорами о них развлекались все его соотечественники от фюрера до простого ефрейтора.
Что произошло дальше между девушкой и Геббельсом по всей вероятности навсегда останется тайной, если только Руфь Кюн, проживающая сейчас в Германии, не захочет сама рассказать об этом. Совершенно неожиданно Геббельс не только бросил юную любовницу, но и решил, что она должна покинуть Германию.
Главой факультета геополитики[7] Берлинского университета в те годы был генерал Хаусхофер[8]. Его сын Карл входил в число самых близких друзей Геббельса. Большинство студентов факультета геополитики поступали на службу в министерство иностранных дел и, как правило, становились сотрудниками шпионской службы Риббентропа.
Начиная с 1914 года генерал Хаусхофер поддерживал тесную связь с японскими разведывательными органами. В то самое время, когда произошел разрыв Геббельса с Руфью, японцы обратились с просьбой к Хаусхоферу оказать им помощь в вербовке европейцев для разведывательной деятельности.
Одна из самых больших трудностей, которую всегда испытывали руководители японского шпионажа, заключалась в цвете кожи и в других физических особенностях японцев, выделявших их за границей.
Просьба из Токио не могла не явиться для министра пропаганды счастливым совпадением. Геббельс рассказал о своем затруднении другу Карлу. Последний обратился к отцу. Генерал Хаусхофер предложил передать японской разведке не только Руфь, но и всю ее семью. Хромоногий доктор не мог рассчитывать на более удачное предложение: шокирующая его девушка удалится буквально в другую часть света.
Так семья Кюнов, за исключением Леопольда, который оставался на посту личного секретаря Геббельса до своей гибели на русском фронте, попала на побережье Тихого океана.
Свое переселение Кюны прикрывали мнимым интересом доктора Кюна к японскому языку и древней истории Гавайских островов. Они производили впечатление типичной дружной немецкой семьи и, к сожалению, не вызывали подозрений у тех, кому следовало бы заинтересоваться людьми, переселившимися сюда из такой далекой страны. И даже поездки Руфи и ее отца на соседние острова не привлекли ничьего внимания.
Посторонние могли думать, что Кюнам все благоприятствует. Жена доктора — Фридель Кюн, полная женщина в очках, относилась к мужу с уважением — это вообще одно из положительных качеств немецких женщин. Обладая острым умом, она замечала, оценивала и запоминала даже самые мелкие детали, имеющие военное значение.
Казалось, Фридель Кюн занята только благополучием своей семьи, она умела вводить в заблуждение осторожных людей, даже когда те начинали подозревать о ее настоящей роли. Дважды фрау Кюн покидала Гавайи на продолжительное время. Ее отсутствие не вызывало никаких толков, кроме сочувствия со стороны знакомых членам семьи Кюнов, которых покидала, пусть временно, столь добродетельная мать и примерная хозяйка. О, если бы заинтересованные власти знали, что оба раза она ездила в Японию в качестве курьера с секретными сведениями о морских и сухопутных оборонительных сооружениях Соединенных Штатов на Гавайских островах!
Руфь, несмотря на неудачный роман, стала еще привлекательней. Она любила теннис и плавание, отлично танцевала. Эти ее достоинства были причиной того, что вскоре по приезде в Гонолулу она начала получать приглашения на все увеселительные мероприятия. Она познакомилась со многими американскими флотскими офицерами, которые вдали от своего дома скучали без женского общества. Поклонники Руфи порой невольно разглашали исключительно важные сведения, а ее острый ум моментально фиксировал все, что представляло хоть малейший интерес.
