с Вялисом. Капитан чиркнул спичкой.
— Ну что?
— Надо сообщить в Таллин о Конксе и Роосааре. — Эвальд глубоко затянулся. — И допрашивать Юхансена.
— Он ничего не скажет. — Вялис сломал обгоревшую спичку. — Ничего.
— Попробую.
— Пробуй, а я свяжусь с Сосниным. — Вялис шагнул к двери. — Я прикажу привести Юхансена, только не давайте снять с него наручники.
Эвальд с недоумением поглядел на капитана.
— Он очень опасен, — пояснил начальник милиции. — Второй раз его взять будет еще труднее.
Лица у Юхансена не было, его заменил огромный кровоподтек. Поэтому говорил он с трудом, но все же пытался улыбаться.
— …Я тебе, Пальм, ничего не скажу. Ни тебе, ни кому другому…
Он сидел на табуретке свободно, положив ногу на ногу. Световые зайчики бегали по голенищам его щегольских сапог. Юхансен пошевелил скованными руками. И глаза его вдруг загорелись яростным весельем.
— …Я попал и получу вышку, но и ты не жилец, Пальм. Поверь мне, ты не уедешь отсюда.
Эвальд усмехнулся.
— Думаешь, я вру? Нет, друг Пальм. Нет! — выкрикнул Юхансен и вскочил.
Эвальд встал, положил руку на кобуру.
— Боишься, — прохрипел Юхансен. — Не меня бойся, а брата своего. Молчишь. Он встретит тебя, Юлиус.
— Кто? — вырвалось у Эвальда, а в памяти всплыла палата, камера, человек, укутанный словно кокон, и его непонятные слова: «…И сказал Господь Каину, где Авель, брат твой?..»
— Замолчал! — крикнул Юхансен. — Ты увидишь Юлиуса, своего брата.
Он бросился к столу, поднял над головой скованные руки, попытался ударить ими Эвальда. Конвойные ворвались в комнату и потащили его к дверям.
Юлиус снова увидел эту чертову дорогу. И человека этого высокого видел, и улыбающееся лицо, и белый шрам у виска. Тогда, в другой, счастливой жизни, они переплывали озеро, порыв ветра резко повернул парус, и смоленая рея ударила Эвальда по голове. Плача, Юлиус бинтовал голову брата рваной рубашкой, а Эвальд улыбался и успокаивал его.
Вечером у костра они пели пиратскую песню и стреляли из пугачей, вызывая дядю Карла…
Его брат здесь. Он носит синюю форму и серебряные погоны. Он его враг! Самый страшный и беспощадный, потому что служит в НКВД.
Как странно распорядилась жизнь. Почему его брат надел эту форму? Ну а если бы он носил другую? Какая разница, важно, что они дерутся друг с другом. Надо уходить в другой уезд. Но чей-то голос словно спросил: «А что изменится?»
Юлиус уронил голову на руки, он пытался отогнать мысли о брате, но они возвращались к нему помимо его воли, заставляли тревожно и тягостно сжиматься сердце.
— Командир, — в отсек просунулась голова Соммера, — к вам пришли.
— Да. — Юлиус вскочил.
Соммер посторонился, пропуская мокрую, покрытую тиной и грязью фигуру.
— Юлиус, — услышал он голос Инги.
— Что? — спросил он, внутренне цепенея. — Что случилось?
— Они взяли Юхансена. — Инга упала на кровать.
— Когда?
— Час назад.
— Где?
— У Пыдера.
— Я говорил, командир, — прогудел Соммер, — уголовщина не доводит до добра.
— Ты! — вдруг крикнула Инга. — Что ты можешь знать про него, Соммер? Ты роттенфюрер из зондеркоманды. Замолчи…
— Идите, Соммер, и принесите сухую одежду и выпить. Ей надо согреться.
— Есть, лейтенант, — мрачно ответил Соммер.
— Юлиус, — Инга схватила его за руку. — Юлиус, милый, ты же любил меня… Ведь правда… Любил… Я знаю… Спаси его.
— Кого?
— Генриха.
— Юхансена? Ты сошла с ума!
— Нет… Не говори так… У тебя есть люди… Оружие… Он пока в уездном центре!
— Люди! Оружие! — зло выкрикнул Юлиус. — Там милиция, автоматчики, они из нас сделают салат.
— Ты не хочешь… Ты не хочешь из ревности. Хорошо, дай я вымоюсь и лягу с тобой. Хочешь, я вообще останусь с тобой. Только освободи его.
…Сердце замерло и провалилось. И не было вонючей землянки, а в памяти всплыло Пярну, ресторан над морем, и Инга в белом фланелевом костюме. Он снова почувствовал локтем ее плечо, упругую грудь и шепот ее услышал: «Уведи меня скорее отсюда, к себе уведи…»
— Нет, Инга, нет, я не могу.
— Можешь! — Она схватила его за отвороты куртки. — Ты знаешь, кто взял Юхансена?
— Кто? — Сердце его похолодело в предчувствии беды.
— Твой брат! — с ненавистью выдохнула Инга. — Эвальд Пальм. Пойди к нему, он остановился у вдовы Антона Мяги.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
— Но как я это сделаю…
— У вас есть советская форма.
— Нет, это безумие.
— Ты просто трус и тряпка! Ты забыл, как Юхансен спас тебя в сорок четвертом, когда ты со своим Соммером попали в засаду. Генрих не думал, что это невозможно. Он пришел и спас тебя.
— Нужна машина, — устало сказал Юлиус.
— Есть машина. На хуторе у Борка. Поднимай людей. Слышишь?!
Юлиус вышел в помещение «роты» и по лицам людей понял, что они слышали все.
— Ну? — спросил он.
Люди молчали. Свет лампы делал их лица чужими и замкнутыми.
— Надо идти, командир, — ответил за всех Соммер. — Надо попробовать. Тем более если ими командует ваш брат.
Юлиус постоял несколько минут молча, потом скомандовал:
— В ружье!
Сон этот был страшен и повторялся последовательно и пугающе. Эвальд видел зажженную танками рожь перед окопом, слышал лязг гусениц и грохот пушек, но все это перекрывал звонкий детский плач. Среди зажженной пшеницы, в дыму и пламени стоял его маленький брат в длинной ночной рубашке. Эвальд выпрыгивал из окопа и бежал к нему, но внезапно горящую рожь, солнце, небо, брата закрывал корпус танка с облупленным черным крестом. Он все ближе и ближе. Эвальд чувствовал запах горячего металла и солярки. Он шарил на поясе, а гранаты не было. Танк все ближе, ближе…
И тут проснулся. Свежий ветерок ворвался в распахнутое окно. Это было словно во сне. Эвальд точно помнил, что закрыл окно, прежде чем лечь. И тут он почувствовал присутствие человека. В комнате кто-то был. Эвальд ощущал чужой взгляд. Он сунул руку под подушку. Пистолета не было.
Человек зажег спичку. Эвальд зажмурился. Вспыхнула лампа…
Он вскочил с постели и шагнул к этому человеку.
— Сидеть, — скомандовал хриплый голос, и Эвальд увидел бездонный зрачок пистолетного ствола. — Спокойнее, брат, не заставляй меня стрелять.
Эвальд сел на кровать, взял папиросу.
— Дай спички.
Юлиус, бросил коробок. Эвальд прикурил, глубоко затянулся.
— Зачем ты пришел?
— А ты не рад мне?
— Нет. Мне сказали, что ты с Сяргом в Швеции. Лучше бы тебе оставаться там.
— Тогда я спрошу тебя: зачем ты здесь, брат? Лучше бы ты жил в своей Москве.
— Я приехал на родину. — Эвальд начал натягивать сапоги.
— А я остался защищать родину.
— Какую родину защищаешь ты здесь, в Эстонии? — Эвальд встал, притопнул ногой, чтобы сапоги сели как нужно.
— Твою и мою.
— Свою родину я защищал от фашизма. — Эвальд взял
