— Здоровеньки булы, — постарался придать веселость своему голосу.
Ему не ответили.
— Кто будет старший? — спросил майор, глядя на брюнета и ничуть не смущаясь от такого приема.
— А тэбэ зачэм? — сказал тот, опуская ногу, словно готовясь к прыжку.
— Дело есть, — спокойно сказал Леонов.
— Какоэ?
— Да хочу работенку предложить.
— Нам этой хватает, — сказал, поднимаясь сухощавый хлопец с густыми нечесаными волосами льняного цвета.
— Ты что рубишь? — повернулся к нему сидевший на корточках напарник. — Может, дело скажет, а ты… Хватает… Говори, зачем пришел.
— Ведут себя спокойно. Тревоги, вроде, не видно. Может, не впервой, пообвыкли? Таких и не заметишь, — стучало в голове.
— Да я хотел на дом… пионеров позвать.
— А, — как-то разочарованно сказал парень, доставая из кармана пачку сигарет. — Будешь? — он ловким движением выбил сигарету и протянул пачку Леонову.
— Не курю, — с сожалением сказал тот.
— Утрами, поди, бегаешь? — парень сунул сигарету в рот.
— Как придется.
— Молодец! Давай-давай. Здоровеньким помрешь, — с насмешкой сказал парень, чиркая зажигалкой. Затянувшись пару раз и выпустив густые клубы дыма, продолжил: — Мы там бывали. Гроши жалеют. А сделать можно. Для детей, — в последних словах Леонов уловил иронию.
— Гроши, говоришь, жалеют? — майор подошел вплотную к парню и потеснил его на свернутом матрасе, на котором тот сидел. Парень молча подвинулся. Затягивался он с каким-то наслаждением, словно демонстрируя величайшее удовольствие от самого процесса курения. Сделав несколько глубоких затяжек, он возобновил разговор.
— А я не хочу лишать себя удовольствия. Много ли его выпадает на нашу долю? Молчишь? То-то! А насчет жизни… Дед у меня до сих пор махру потягивает, и ничего. Врачи все врут.
— В Америке многие теперь бросают курить, — Леонов помахал рукой, разгоняя клубы дыма.
— А что Америка? Америка! Мы сейчас, по-моему, все у ней перенимаем. А толку-то что? У нас свой путь…
— Хорошее-то почему не взять? — Леонов поддернул на коленях брюки.
— А мы все берем. И хорошее, и плохое. А я пока буду курить.
— Пока… кури, — Леонов засмеялся. Улыбнулся и парень. Посмотрев на остатки сигареты, он затянулся поглубже и положил сигарету на кирпич, который был утыкан окурками, как подсолнух семечками.
— Ты про старшего спрашивал, — повернулся он к майору. — А старшего у нас нет. Был и пропал. Сами с утра ждем.
Парень подбросил зажигалку, поймал ее на лету и спрятал в карман.
— Исчез падла куда-то, — вступил в разговор другой с льняными волосами, зло ворочая глазами.
— Гроши бы не слямзил, — поддержал его курильщик.
— Слышь! — соскочил со стола брюнет. — Мэнэ гроши нужны! Гдэ оны?
Леонов молча пожал плечами, не спуская глаз с брюнета.
«Морда такая разбойничья, — подумалось Леонову. — Может, он?..»
— Слышь, друг, ты на меня не при. Гроши у тебя есть.
— Гдэ есть? — брюнет зло сверкнул глазами.
— Без денег по лавашным не лазят. А я, вроде, тебя там вчера видел под вечер, — майор говорил спокойно, уверенно.
— Мэня? — взгляд брюнета стал остервенелым.
— Вроде, тебя.
— Э! — махнул брюнет рукой. — Глазами смотри. Скажи ему, Сэма.
— А что сказать, — тот, которого назвали Семой, лениво повернулся, — мы вкалываем… Если кто и отойдет на минутку… Делов-то…
— Сэки, — сказал брюнет.
— Да мне-то что, — майор обратился к курильщику, словно ища у него поддержки, — куда нас поперло… Я не за этим пришел. Тут уж увольте. Гроши свои ищите сами. Ну, так что, не договоримся? — Леонов поднялся.
Брюнет загородил ему дорогу.
— Ты хто будэшь?
— Я? Завхоз.
— Э! — махнул рукой брюнет и сел на место. От резкого толчка крышка стола поднялась, загремели по полу бутылки.
— Осторожно, Спартак! — прикрикнул курильщик и стал собирать посуду.
Леонов решил больше не задерживаться.
— Ну, бывайте, — сказал он и пошел к выходу. С порога добавил:
— Эх, вы! Для детей не хотите добро сделать.
Сему словно ударило током. Он подскочил и заорал:
— Ты! Завхоз! Мать твою… Ты повкалывай, как мы, с утра до ночи. Тогда я посмотрю, как будешь грошами разбрасываться. А то мы им будем помогать, а аппаратчики себе дачи за счет трудяг строят. Пусть эти деньги детям и отдадут. Так вот, хрен я тебе свою копейку отдам!
— Ты что-то, Сема, разошелся! — курильщик опять подбросил зажигалку. Резко повернувшись, щелкнул зажигалкой перед самым семиным носом.
— Иди ты, — выругался Сема и, махнув рукой, отвернулся.
— Слышь, завхоз, это он у нас так… Горячий. Утрясется. Да, Сема?
Сема что-то пробурчал, опускаясь на лежанку.
— Вот видишь, завхоз, все улаживается. Ты погодя приходи. Покалякаем. Смотришь, и наш бугор притопает. Авось и договоримся.
— Ну, бывайте! — Леонов прикрыл за собой дверь.
Он шел медленно, припоминая и обдумывая каждое слово. Не ясна была роль Спартака. По оценке Васильева, он был работягой, рычагом бригады, но жаден до денег. Сейчас же выглядел абсолютно пассивным. К тому же вчера, похоже, никуда не отлучался. Не вызывали подозрений и остальные. Они даже не пошевелились, безразлично наблюдая за происходящим. Что это? Игра? Неужели что-то почуяли и стараются себя не выдать? Или, хуже, спугнул? И для чего бригаде воровать собственные деньги? Потом еще раз сдернуть с вожака? Трудно в это поверить, но и исключить нельзя. Кто-то один из них хотел взять себе долю побольше? Опять-таки не исключено. Но — кто? Спартак? Сема? Нет, этот — горлопан и трусоват. Курильщик? Не похоже. Урвать он может, совершить маленький подлог… Но большое дело?.. Вряд ли. Остальные? По их безразличным физиономиям можно без труда прочитать, что на такое они не способны? Кто? Опять выплывает Спартак. Или все же кто-то из бригады, и он просто ошибается? Но что-то удерживало Леонова от таких выводов.
«И все же, если подвести черту, ничего подозрительного не было заметно», — подумал Леонов и тотчас же снова засомневался: «Может быть, надо было по-другому? Зачем присваивать себе несуществующую должность. Может, надо было сразу под нос книжицу и — допрос: где каждый был накануне от пяти до восьми? Пожалуй, сказали бы, что вкалывали на объекте. Свидетели? Это легко предусмотреть, найти того, кто подтвердит. Пыль тут в глаза пустить нетрудно. Но для этого надо посвящать в дело всю бригаду. И не могли они, если бы были виноваты, не почувствовать во мне другое лицо. Ведь после того, что они совершили, ясно, как божий день, что начнется расследование».
Леонов оглянулся. Улица была пустынна. «Если заподозрили что-то, начали бы следить», — подумал майор.
Майору показалось, что кто-то юркнул за угол дома. Вроде, тот, с льняными волосами, Сема… Майор ускорил шаг. Навстречу из-за поворота вышла группа ребят. Воспользовавшись моментом, Леонов сам махнул за дом. Но просматривать улицу стало труднее, откуда-то появился народ. Майор еще постоял. Не заметив ничего подозрительного, побрел дальше. Мысли раздваивались.
Вот и банк. Так какое там окно? Левое? Да, левое. Так, по крайней мере, говорил Васильев. Здесь нужен личный контакт. Но как его завязать? Не ждать же окончания смены, а потом устроить случайное знакомство с кассиршей. Знакомство на улице — не идет. Неизвестно пока, может, эта женщина из банка замужем или у нее есть парень. Кстати, парень… Это неплохо бы узнать. Может быть, зайти к управляющему? А вдруг окажется не свой? Предупредит. Нет, надо попробовать самому. И зачем было этому Семе следить за ним? С чем только обратиться? Надо найти деньги и сдать их. А где их найти? Надо ехать домой».
Дома никого не было. Остатки утренней еды были спрятаны в холодильник. Молодец, Вовчик! Леонов взял деньги и снова отправился в банк.
Народу в банке было немного. Майор занял очередь к нужному окну. Перед Леоновым стояла пожилая женщина. Когда подошла ее очередь, она, сдвинув платок, постаралась как можно дальше просунуть свою голову в окошечко.
«Не доверяет», — подумал Леонов и стал через стекло разглядывать кассиршу. Лица ее не было видно, она сидела, склонившись над бумагами. Зато он хорошо смог рассмотреть ее пышную прическу. Она! Об этой прическе говорил Васильев.
Когда девушка подняла голову, что-то спрашивая у посетительницы, майор окончательно убедился, что это была та самая сотрудница. Кооператор достаточно подробно обрисовал ее лицо. Да, она, действительно, была красива. Большие серые глаза без всяких «теней» выделялись на ее удлиненном, но с мягким овалом лице. Яркие, полные губы.
«Неужели она на такое способна? Может, та, что сидит напротив?»
Леонов посмотрел в другую сторону. Вторая кассирша была пожилой, усталой женщиной со строгим, несколько отталкивающим лицом.
