— Потолковать? О чем бы это? — бормочет он, ощетинивая усы. — Мне нечего вам сказать. Да и занят я.
Я догадался, что надо предоставить ему весомые аргументы. Вытаскиваю из кармана бумажник, достаю оттуда десятку.
— Неплохо бы просто поговорить где–нибудь в укромном уголке.
Он задумчиво разглядывает купюру, ковыряя при этом грязным указательным пальцем в гнилых зубах. Наконец он вытирает палец прямо о свои брюки и поворачивается к девушке.
— Хэлло! — кричит он. — Я внизу, если вдруг понадоблюсь. Наверх не пускать никого!
Она, не отрываясь от журнала, едва наклоняет голову в знак того, что она слышала и не возражает.
Макси, грузно ступая, направляется к лифтам.
Заходим в кабину, и пока лифт опускается в подвал, мы молчим, дыша друг другу в лицо.
Макси проводит меня вдоль какого–то коридора со стенами, облицованными белыми фаянсовыми плитками. Освещают коридор лампочки, забранные металлической сеткой. Вслед за ним захожу в маленькую конторку, где находится стол и пара стульев. Над забитым золой камином висит фотография Джека Демпсея с какой–то надписью.
Макси усаживается за стол, сбивает на затылок котелок и поудобнее умащивается на своем стуле. Его глаза неотрывно следят за десятидолларовой купюрой.
Протягиваю ее ему, поскольку понимаю, что он не сумеет сосредоточиться на моих вопросах, если не получит чаевых.
Его толстые, пожелтевшие от табака пальцы жадно хватают банкнот и мгновенно прячут его в карман.
Произношу одно–единственное слово:
— Перелли.
Он утирает нос тыльной частью рукава и вздыхает, обдавая меня густым затхлым духом смеси пива с чесноком.
— Черт побери! Снова о нем!
— Вполне естественно. А почему бы, собственно говоря, и нет?
— Все шпики города являлись ко мне расспрашивать о Перелли. Я уже рассказал все, что только знал.
— Мне это без разницы, я же не знаю, о чем вы рассказывали. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, спросить кое о чем таком. Уверен, что полиция вам эти вопросы поставить не догадалась.
— Ладно. Согласен, — сказал он, впрочем без особого восторга. — Коль уж вы заплатили мне за беспокойство…
Я бросил ему сигарету через стол, чтобы показать, что абсолютно не тороплюсь и беречь его время не намерен. И сам закурил сигарету.
— Как вы считаете, Перелли мог похитить Дедрика? Он принялся часто моргать своими маленькими глазами. Подобного вопроса он явно не ожидал.
— Неужели для вас имеет хоть какое–то значение мое мнение по этому вопросу?
— Меня это интересует и, следовательно, не будем даром тратить время. Если вы не хотите отвечать на мои вопросы, то верните назад деньги, и я обращусь к кому–нибудь другому.
Мы пристально посмотрели друг на друга и он, наконец, понял, что я и не думаю шутить.
— Не хотите ли пива? — спросил Максик. Он старался вести себя непринужденно.
Затем он принес кружки и бутылки, откупорил и одну из них предложил мне.
— За ваши успехи!
— И за ваши.
Выпиваем, удовлетворенно вздыхаем, дружно ставя пустые кружки на стол.
— Мне кажется, что это не его работа, — вымолвил он. — Не его это бизнес.
— Мне он сказал то же самое. Я хотел бы помочь ему. Возможно, вам известны кое–какие мелочи, которые могли бы оказаться для меня чрезвычайно полезными.
Макси опять принялся ковыряться в зубах, но вдруг переменил намерения и взялся за прочистку ушей.
— Он неплохой парень. Широкая натура, не дешевка, одним словом, И его приятельница тоже весьма мила. Вы знакомы с ней?
— Да, видел.
Он прикрыл свои глазки, затем снова отверз их.
— У нее самая замечательная фигура на свете. А вы считаете эту историю правдоподобной?
— Кто его знает? Вы видели, как он проносил удочку к себе домой?
Он покачал головой.
— Нет. Да у него в жизни не было удочек. Я расспрашивал девчонку, которая прибирается у него в комнате. Она никогда ничего такого у него не замечала.
— Она заглядывала и под кровать?
— Да, ведь она подметает пол и под кроватью тоже.
— Сыщики обнаружили удочку вчера вечером. Заглядывала ли она под кровать вчерашним утром?
Он кивнул, подтверждая.
— Когда это было?
— Она несколько запоздала. Перелли ушел из квартиры в половине первого. Так что до этого она не могла заняться уборкой.
— А полиция? В котором часу она обнаружила удочку?
— В половине восьмого вечера.
— Следовательно, удочку подбросили где–то между половиной первого дня и половиной восьмого вечера? Верно?
— Да, если ее и в самом деле подложили.
— Не будем придираться к словам. Допустим, что в некий промежуток времени между половиной первого и половиной восьмого Перелли или кто–либо иной принес эту удочку в дом. С этим вы согласны?
Не найдя повода усомниться в данной редакции фразы, Макси произнес:
— Да.
— Есть ли еще входы в помещение, помимо главного?
— Имеется еще служебный ход, ведущий в подвал.
— Можно ли попасть на этажи через этот ход?
— Нет.
— Вы уверены?
— Конечно. Так уж спланирован этот дом, что можно пройти через главный или служебный вход, в подвал, но затем вы неминуемо окажетесь в холле, а там уж мы видим, кто именно идет.
— А где находились вы вчера между половиной первого и половиной восьмого?
— В кино.
— Вы что, почти весь день отсутствовали? — Я был в кино.
— У вас был выходной?
— Да
— Но кто же подменял вас на дежурстве?
— Грасия Леман.
Макси опять наполнил свою кружку и прибавил:
— А сегодня она выходная.
— Полиция ее допрашивала?
— Зачем?
— А что, удочкой они не интересовались? Они не пытались выяснить, как эта удочка оказалась в комнате Перелли?
— Да кому это нужно?
Я отпил пива. Естественно, он прав. Нашли удочку в комнате Перелли, а больше им и не требуется. Им вовсе незачем ломать себе голову над тем, как удочка туда попала.
— Наверное, она могла видеть типа, который принес удочку?
— Если кто–то ее принес, то, безусловно, она его видела.
— Но если в этот момент не выходила куда–нибудь… например вымыть руки…
Макси покачал головой:
— Ей запрещено оставлять холл даже на минутку. Таковы правила. Сразу за ее столом расположена туалетная комната. Когда она туда выходит, то поворачивает рукоятку, управляющую звонками на обеих дверях. Если кто–то входит через главную дверь или служебную, автоматически включается звонок. Одно время у нас процветало воровство. Потому решили принять меры предосторожности. Если кто–нибудь эту удочку принес, Грасия должна была его видеть.
— Следовательно, делаем вывод, кто бы ни принес удочку: Перелли, либо кто еще, Грасия непременно это видела.
— Совершенно верно.
Я допил свое пиво и закурил. Я начинал немного волноваться.
— Думаю, теперь лучше всего повидать Грасию, она может стать свидетелем номер один.
— Здесь она будет завтра. Но будьте с ней осторожны. Все должно иметь свою цену.
— Где она живет?
Макси задумался на мгновение, но затем с сожалением покачал головой.
— Я не могу сообщить вам ее адрес. Это у нас строго запрещено.
Несколько секунд я крутил в раздумье свою кружку с пивом. Затем пересек комнату и остановился у портрета Джека Демисея.
— Готов биться об заклад, что эту удочку принес Джефф Бэррэтт.
Макси, как раз пивший из горла бутылки, захлебнулся. Я должен был стукнуть его пару раз по спине, чтобы помочь. Правда, ударил я его несколько сильнее, чем требовалось для этого дела.
— Бэррэтт? — воскликнул он охрипшим голосом, как только к нему вернулся дар речи. — Что это вы говорите?!
— Бэррэтт ненавидит Перелли, как и должен бы тот парень, что пристроил удочку. Бэррэтт проживает как раз напротив Перелли. Бэррэтт — это негодяй и подонок. Но всего этого, к сожалению, слишком мало, чтобы убедить суд присяжных, хотя мне не требуются иные доказательства.
Он перемалывал моя слова жерновами своих мозгов, а затем высказался:
— Это и в самом деле не так уж невероятно.
Мы подали друг другу кружки с пивом.
— Но если вы полагаете, что Грасия так и разгонится выкладывать вам интересные историйки о Бэррэтте, то вы глубоко ошибаетесь, — сказал он уже доверительно. — Как это ни странно, но к нему она весьма расположена.
Наконец–то мои деньги начали приносить мне хоть какой–то доход.
— И все же объясните мне, что такому парню как Бэррэтт, до такой девушки как Грасия?!
— Домовладелец желает, чтобы тут все было пристойно. И вот что получается из этого. По правилам, женщины, приходящие с визитом, обязаны покинуть дом до часа ночи, а если же этого не происходит, то на следующий день подается докладная. Грасия дежурит по ночам через неделю, и вот когда девчонки задерживаются после положенного времени у Бэррэтга, то от нее рапорт не поступает.
