Она изучала карточку с той долей озабоченности, что присуща людям, не слишком много времени уделяющим чтению, и которых некоторые термины могут повергнуть в смущение. Затем по складам прочитала низким голосом все, что там было написано.
Раздвинула дверь еще на несколько сантиметров и возвратила мне карточку.
— Покажите деньги!
“Вот, — подумал я, — простая и чистая душа, идущая прямиком к своей цели, не прячущаяся за никому не нужными формулами!”.
Вынув из кармана бумажник, я продемонстрировал ей два новеньких десятидолларовых бамкнота.
Она посмотрела на них с восхищением, как маленькая девчонка на витрину с игрушками, и настежь распахнула двери.
— Ладно, проходите. Мне малоинтересно, кто вы есть, но очень уж хочется пощупать эти купюры. Вы убеждены, что кроме сведений, вам больше ничего не требуется?
Переступив порог, я оказался в квартире несколько просторнее, чем комната 23. И значительно комфортабельнее. Тут стояли софа, кушетка, пара кресел. Были еще два не слишком дешевых ковра. Красные и желтые огоньки бегонии светили из большой вазы на столе.
Я положил свою шляпу на стол и подтвердил девице, что я к ней явился только лишь за информацией.
Она протянула ко мне свою холеную белую ручку, украшенную ногтями темно–красного цвета:
— Дайте пока половину денег. Не потому, что я вам не доверяю, а так, из принципа.
Протягиваю купюру, раздумывая над тем, что это расследование влетает мне в копеечку. Все утро я неустанно раздаю деньги.
Она сложила десятку вдвое и сунула за лиф. Я ей намекнул, что глоток виски отнюдь не повредит нашей беседе.
Она не заставила себя долго упрашивать, принесла бутылку и бокал, предложив обслужиться самому.
— Я удалюсь на минутку, — сказала она, — только приготовлю себе чашечку кофе, и полностью к вашим услугам.
Когда она вернулась, я уже пил виски.
Она поставила поднос на столик и опустилась на софу, демонстрируя стройность своих длинных ног, которые, возможно, и подтолкнули бы меня к каким–то действиям, не окажись я целиком во власти других проблем. Она проследила за моим взглядом, оправила халатик, вздернула брови:
— Кто же вы в самом деле такой? Частный сыщик?
— Да, где–то так.
— Я так и подумала. Едва я вас увидела, как тотчас Же поняла: вы не типичный клиент. Мне понравились ваши глаза… Вам не хотелось бы сперва немножко поразвлечься?
Я было начал вежливо и чуть взволнованно оправдываться, но она остановила меня жестом. Ее улыбка была открытой и дружелюбной:
— Не беспокойтесь, душечка, я пошутила. Довольно редко бывает, чтобы меня навестил симпатичный мужчина, не склонный хватать быка за рога, лишь только отворится дверь. Это для меня в новинку и даже, честно говоря, нравится… Так что бы вы хотели узнать?
Я плеснул себе еще виски.
— Мое расследование касается Грасии Леман. Вы с ней знакомы?
Черты лица мисс Дредон опять приобретают жесткость.
— Вот оно что! Так вы сорите деньгами, чтобы собрать о ней сведения?
— У одного из моих клиентов вышли неприятности с полицией. Грасия могла бы ему помочь. Вот и все.
— Не понимаю! Тогда и ступайте беседовать к ней. Зачем вы явились сюда?
— В данный момент она уже ничем не сможет мне помочь. Она мертва.
Женщина резко вскочила, пролив кофе себе на ноги. С трудом сдерживая рвущиеся из нее ругательства, она поставила чашку и вытерла колено платком.
— Это уже чересчур! — выкрикнула она.
Но так как я молчал, глядя ей прямо в глаза, она переспросила:
— Это же неправда? Она ведь жива?
— Увы, бездыханна. Я только что видел ее висящей на дверях ванной.
Она вздрогнула, скорчила гримасу, опять содрогнулась и потянулась за бутылкой с виски.
— Она была маленькой дурочкой, — сказала рыжеволосая, — но у меня и в мыслях не было, что она настолько глупа. Вся беда в том, что она уже не могла обходиться без наркотиков.
— Это я понял. К тому же в ее комнате просто–таки разит марихуаной.
Достаю портсигар и протягиваю мисс Дредон. Она берет сигарету, прикуривает, за1ем наливает виски в чашку из–под кофе и залпом выпивает.
— Вот и снова неприятности, — с горечью произносит она. — Терпеть не могу подобных историй.
— Вы видели ее вчера вечером?
— Да. Я часто сталкиваюсь с ней на лестнице.
— В котором часу вы ее встретили?
— Как раз я выходила пообедать, а она пришла, затем мы повстречались, когда я возвращалась. Она, по–видимому, еще куда–то уходила, пока я обедала. Мы вернулись, можно сказать, вместе.
— В котором часу это было, вы говорите?
Мисс Дредон попыталась, но безуспешно, подавить зевок.
— Довольно поздно. Где–то часа в три дня. Я как–то не смотрела специально…
— Она была одна?
— Нет, с ней был, как всегда, какой–то мужчина. Я всегда задаюсь вопросом, что они находят в этой маленькой грязной шлюшке. — Она осеклась, нахмурив брови. — Впрочем, уже нельзя говорить о ней плохо — она ведь мертва…
— Как выглядел этот человек?
— Слишком хорош для нее. Парень, в которого я сразу влюбилась: похож на Клэрка Гэйбла. Не то чтобы полное сходство, но одного типа.
— Во что он был одет?
— Фланелевый пиджак цвета сухих листьев, белая фетровая шляпа, красивый галстук и очки от солнца с большими, как блюдца, стеклами. Наверное, он их нацепил, чтобы его никто не узнал рядом с Грасией. И чего только не напридумывают эти мужики!
Я сидел на краешке стула, старался сохранить на своем лице спокойствие.
— Не было ли у него тонких черных усиков? Лицо худое и суровое?
— Да! Вы с ним знакомы?!
— Я встретил сто буквально только что, когда поднимался по лестнице.
— Только что?! — Ее глаза расширились от ужаса. — Но раз она мертва…
— Да. И к тому же давно. По моим подсчетам, не менее восьми часов…
— Вы хотите сказать, что она повесилась в ванной, пока он ждал ее в комнате?
— Он спускался по лестнице примерно минут двадцать тому назад. Грасия же умерла приблизительно в четыре утра. Выходит, что он либо находился с ней рядом в это время, либо ушел до того, а учром для чего–то вернулся.
Она откинулась на спинку софы, замахав рукой:
— Может быть, он убийца? Черт побери! А я — то недотумкала сходу!
Тут я вспомнил, что мужчина был небрит. Если он ушел поздно ночью, то почему перед уходом не побрился? Вполне вероятно, что он заготовил убедительный ответ на этот вопрос. Пока же все говорит о том, что ночь он провел в комнате Грасии.
Этими фактами нельзя пренебречь. Хватит уже мне довольствоваться одними гипотезами.
— Держите еще десятку, которую я вам обещал. Вы мне очень помогли. И, если вам угодно последовать доброму совету, постарайтесь оказаться в стороне от этих событий. Я думаю, что этого человека отыщут.
— Бр–р–р! Я не смогу спать, зная, что она там, напротив моей двери!
— Ваш сон будет еще хуже, если какой–нибудь наглый шпик поволочет вас на допрос в полицию. Так что не лезьте во все эти дела.
— А вы, вы что, не собираетесь поднимать шум?
Я покачал головой.
— Не могу терять время на это самоубийство. Впрочем, о ней вскоре вспомнят, и даже значительно скорее, чем вы думаете. — Я вынул из бумажника третий десятидолларовый банкнот. — Если они вас будут расспрашивать, вы ничего обо мне не знаете. Расскажете им о том парне, но и то если они вас спросят.
Она приняла деньги, и купюра тут же была отправлена за пазуху.
— Не волнуйтесь, я вас не выдам.
Переступая порог, я обернулся — она не сошла с места, сидела, покусывая нижнюю губу и хмуря брови. Выражение беспечности исчезло с ее лица.
Выхожу в коридор, оглядываюсь по сторонам и, убедившись, что никто за мной не следит, снова оказываюсь в квартире 23. Притворяю дверь и принимаюсь обыскивать комнату, спешно, но стараясь ничего не упустить.
Мне надо обнаружить пусть ничтожнейшее, но доказательство того, что лже-Клэрк Гэйбл провел ночь в этой комнате. Я не знаю, что именно пытаюсь найти, но упорно ищу.
Для начала обследовал постель и обнаружил на подушке два черных волоска. Грасия — блондинка, но увы, то, что посетитель лежал на ее простынях, еще не свидетельство того, что он пробыл в этой квартире всю ночь. Хотя и это уже что–то.
После того, как я старательно обшарил все углы да закоулки, решил уже было оставить свои намерения и тут же обнаружил искомую улику! В кухоньке есть два стенных шкафа: в одном место чашек, блюдец и салфеток, в другом же располагается более солидная утварь — кружки и кастрюли. И вот во втором шкафу я выявил заблудившиеся чашку и блюдце! Они были не на месте! Их я должен был встретить в первом шкафу. Это натолкнуло меня на мысль обследовать мусорный ящик. Поверху отбросов я заметил горку кофейной гущи — и она еще хранила тепло! Вот оно, очевидное доказательство: сегодняшним утром кто–то очистил фильтр кофеварки. Грасия не могла приготовить себе утром кофе. Это уж вне всякого сомнения. А если бы этот худощавый вернулся сюда, чтобы забрать какую–то забытую им ночью вещь, то он не терял бы времени на приготовление кофе. А вот если он всю ночь торчал в это? комнате, то вполне мог перед уходом сварить себе чашечку. Видимо, этот человек достаточно хладнокровен, так как мимо него никак не мог ускользнуть факг повешения в соседней комнате Грасии. Более того, он непременно знал, что она мертва уже в тот момент, когда улегся в постель отдыхать… У этого парня, наверное, стальные нервы…
