"Что такое страна смерти? Такая же страна, как и все другие, но с несколько повышенной таможенной пошлиной — с живого при переходе граничной черты взымается сто процентов жизни.
Только и всего".
А что же страна наших мыслей?
Это огромные мусорные кучи, среди которых произрастают редкая, как цветущий папоротник, трава здравого смысла. А над всей этой унылой картиной постоянно проносятся суховеи страстей и гнева. И всё.
И горько мне думать, и уже страшно видеть, и слышать мысли людские. Я не оговорился — и видеть тоже. Так как наш век охотнее внимает жестам обезьяны, нежели проницательному взгляду.
Но если и речи и мысли так плохи, что же остаётся?
…Взлететь и парить над всей этой чудовищной картиной, восхищаясь и проклиная! Схватить себя рукой за волосы — и вытащить из вязкого болота вековых предубеждений! И вместе с потешным немецким бароном из старой сказки наврать с три короба, и поверить во всё это до конца дней своих. И заставить верить в это других.
Верить, и восхищаться. Верить, и плакать. Верить и любить…
И парить…парить…
* * *
Смех превращает человека сначала в обезьяну, затем в лошадь, и потом в свинью. Сначала он кривляется и гримасничает, потом ржёт, и напоследок хрюкает. Три стадии превращения смеющегося человека.
* * *
Наполнение собственной жизни…
Пришла пора посмотреть внимательно на странную смесь, что наполняет наш мир…
Пуста ли наша жизнь без наших усилий для её насыщения? Какова она сама по себе, и существует ли она в чистом виде? И чем наполнен сосуд нашего личностного бытия? Что в нём наше, а что привнесённое; что изначально данное?
Очень много вопросов. И один из них, несомненно, важен: как не ошибиться, производя те или иные действия, которые могут изменить состав, наполняющий единственно значимую для каждого ёмкость — его жизнь?
Если знать ответ — он бы стал последним в этом хаосе исканий. Но, как известно, в путь устремляются не столько ради прибытия — важен процесс.
Что есть наше усилие, направленное для насыщения жизни? Это вполне осознанное действие, последствия которого придают разнообразие привычному ходу жизненного процесса. Это несомненный риск навлечь непредсказуемый ход событий. Это рулетка, где выигрыш может поразвлечь, а проигрыш может увлечь в бездну.
Так как нет ничего более прочного на вид, и более хрупкого на ощупь, чем скала будничного существования. И прочность эта весьма иллюзорна, так как при малейшем отклонении от устоявшегося мира, оползень непривычных и странных событий может раздавить твоё личное уютное гнёздышко.
Это — основа сюжетов почти всей художественной литературы.
Каковы же способы вливания "свежести" в привычный ход событий?
Первый рецепт приносит ветер истории — это вечно пьяный Бахус. Питие различных напитков.
Способ древнейший, достойный всякого уважения, но…
Здесь стоит повнимательнее перечитать выше: "О вредных привычках".
Второй, более скрытный, — интрига. Вот где бескрайность для экспериментов!
Интриг множество, и все имеют разные оттенки и привкусы. При пристальном изучении самый разборчивый рассудок найдёт и устроит себе представление по вкусу.
И очень привлекательно — стать изначальным толчком интриги, а не быть в неё втянутым. Искусство создания интриги может на долгие годы лишить вас общества скуки. Опасаться следует только одного, впрочем, как и во всех движениях при насыщении жизненного раствора — выхода изпод контроля избранного способа.
Один из славных, но почти недоступных ныне способов, — самообразование и развитие. Когда мне встречается на пути человек, избравший этот сложный путь, я немного грущу… Вы, наверняка, понимаете почему!
Но главный путь — самодостаточность.
Интерес к собственной жизни может стать привычкой, если ещё ворчат в тебе старые вулканы, распираемые свежей лавой новых мыслей. Если от грохота их извержения взлетают птицы на другом конце света. И если Помпея предрассудков людских ежедневно бывает погребена под пеплом твоих желаний. Тогда любой будничный напиток может оказаться твоей последней чашей, и ты снова взглянешь на чёрное небо без тоски и страха.
* * *
Смерть гораздо честнее жизни. К смерти ты идёшь через собственные страдания и боль. В жизнь ты приходишь через страдания и боль иного человека, — твоей матери. В жизнь ты идёшь, вероятно, тоже для страдания и боли. А в смерть?..
Но скорее всего она великий лекарь. Она снимает боль твою и недуги. И кто ведает, куда ты упадёшь затем?
Смерть должно быть родственным слову "смерить". И она смерит. Как только в небытие выпадет твоя буква "и".
* * *
Забывать я часто стал свои мысли и фразы. Много пью. Мало думаю. Но обрывки мыслей моих, даже если их запамятовал, руководят поступками и деяниями. И порождают новые думы, не говоря нам об этом.
Мысль — двигатель и мерило сущего.
* * *
Верить стоит только в надрыв души человечьей. И Христос мне интересен лишь мольбой в Гефсиманском саду. Лишь только там он человек — слаб и тщедушен перед Отцом своим.
Только в надрыве души видятся мне новые горизонты — сады неприкаянности, где тоже ждёт всех нас радость и блаженство — блаженство гордого непокорного одиночества.
* * *
"Человек искренен в пороке и неискренен в добродетели. Порок живописен, а добродетель так тускла. Что же всё это за ужасы?!"
* * *
Остерегайся привязанностей!
Ни один человек мира не должен быть тебе дороже тебя. Иначе придётся платить за каждую из них кусками собственного сердца.
Не приближай к себе никого ближе, чем на расстояние собственного дыхания. Иначе тебя предадут, и горький вкус покинутости станет твоим уделом. Ночь может успокоить твои нервы и зрение. Но, проснувшись, ты снова услышишь неровность ударов твоего треснувшего сердца. Беги от собственной излишней искренности, ибо она есть начало слабости. Стыд и презрение к себе — результат чрезмерной близости и излишних откровений. Пробуй силу любви других, но не давай увлечь себя её призракам.
Любовь — сердитая дама. Тихой змеёй вползёт она в твой тёплый дом, и выпьет всё молоко твоих мыслей. Затем привязанность, эта вечная спутница любви, завершит картину хаоса. И вряд ли тогда помогут тебе твоя гордость и чистый взгляд.
Воспитать себя в близости любви, пробуя на себе любовь других — роскошь, доступная немногим. Броситься в сомнительный и коварный водоворот самоотверженной и безоглядной любви — лучший способ потерять куски собственной плоти. Тот, кто прошёл через это горнило знает, что в избитой фразе "сладкая мука любви", слово "сладкая" сродни блестящим бусам для дикарей. На деле же просто жалкий облик, и потеря части себя, не более.
И когда ты всё-таки услышишь вечные голоса сирен на островах твоей любви, залепи посильнее уши воском и прикажи гребцам налечь на вёсла. Пусть глаза твои разглядят острые рифы, усеянные обломками чужих судеб. Торопись прочь из этих гиблых мест!
Ты не пожалеешь…
Опасайся плениться красавицей, друг,
Красота и любовь — два источника мук.
Ибо царство прекрасное это не вечно,
Поражает сердца — и уходит из рук.
* * *
"У каждого в жизни есть своя страстная неделя…"
В моём сегодняшнем безумии… Или немного по- другому: в моём ослеплении…
…или, ещё точнее: в моём запутанном состоянии разума и чувств…
Теряю облик и силу. Словно корабль, получивший сотню мелких пробоин ниже ватерлинии. Удары и толчки были незаметны. Но вот уже нос накренился, крысы бегут, и дело пошло.
Как же так приключилось, спрашиваю я себя всё время? Как же так могло выйти, что ты забыл себя, забыл все заклинания, всю свою мудрость, всю свою злость?
Ужели пришлый маг и чародей сбил тебя с правильного следа, и теперь ведёт всё ближе к пропасти, насмехаясь и глумясь над тем, что было гордостью твоих воинов? Или когда спал ты хмельным крепким сном, неверная женщина влила тебе в ухо яд, что сжигает сейчас остатки твоего могущества?
Нет.
Ответ прост — ты рожаешь очередное своё детище.
Окружающий мир помогает тебе, делая при этом ужасные гримасы, и оглашая Вселенную кошмарными воплями. Он старается ускорить твой процесс, сопровождающийся тяжкими муками. Ты беспомощен и болеешь своими ошибками, невольно увеличивая их последствия. И мечешься ты, пытаясь найти привычную дорогу, но нет её и в помине. Ты болен родами, и поэтому ослаб зрением. Не спеши покидать свой старый корабль. Не бойся — время плывёт тебе навстречу.
Не к лицу нам, вольным морякам, выть и крутиться волчком от очередного попадания картечи.
Нужно лишь, стиснув зубы, взглянуть на рею, где ещё болтаются остатки последнего корабельного труса.
