— Ага. Однако она могла опередить его — у нее такая пара неотразимых стволов... Нет, они не подействовали бы на парня с такими глазами, как у Верма.
Санитары выносили в этот момент тело.
Мы с Ролинсом поговорили еще пару минут. Он пообещал сообщить мне результаты анализа крови из двух луж, а также известить, если они откопают что-нибудь еще или найдут Омара.
Когда я садился в «кадиллак», от дома отъехала «Скорая» с телом Джэя Верма. Она направилась в морг, куда чуть раньше Верм отправил Старикашку.
И опять утром я пил черный кофе, когда в спальне затренькал телефон, номер которого не фигурирует в абонентной книге. Звонившим мог быть только кто-то из знавших этот телефонный номер моих осведомителей. Так и оказалось.
— Тебя интересует, что случилось с Омаром прошлой ночью? — спросил он.
— Еще как. Что у тебя?
— Слушок такой: трое громил из банды Домино проникли в его пещеру и укокошили. Он был один, иначе они бы убрали и других. Ты уже слышал об этом?
— Нет пока.
— Хорошо. Помни, что я был первым.
— Обязательно. Но почему ты говоришь «первым»? Ожидаешь, что будут другие звонки?
— Об этом говорит весь город.
Странно, подумалось мне. Не нужно большой фантазии, чтобы вообразить головорезов Домино, убивающих Омара или любого другого подручного Александера, но едва ли бы они трепались об убийстве. К тому же Омар зачем-то звонил мне.
— Тебе не стоило труда добыть эти сведения? Не волнуйся — меня не колышет, как ты их добыл. Главное, что добыл.
— Черт, я слышал об этом уже в трех местах.
Походило на то, что слух был запущен преднамеренно. Я представил себе Омара — вероятно, раненого и притаившегося где-то, который сам распространил известие о своем убийстве. И, естественно, совершенном шайкой Домино.
— А где его тело? — спросил я.
— Не знаю.
— Дома его, стало быть, не нашли. Ведь все случилось у него дома, так?
— Ага. Ну, наверное, его куда-то утащили.
— Может быть. Или Омар уехал сам.
Мой осведомитель рассмеялся.
— Где это ты видел разгуливающий труп?
— Тебе неизвестно, какие именно парни пришили его?
— Нет, только то, что они работают на Домино.
— В какое время это случилось?
— Понятия не имею. Прошлой ночью. Хочешь, чтобы я попытался это раскопать?
— Нет... Я, пожалуй, знаю, когда это произошло.
В восемь я связался с полицейским управлением, и меня соединили с капитаном Сэмсоном. После взаимных приветствий я передал ему известие о предполагаемом убийстве Омара.
— Да,— откликнулся он, — до нас эта новость дошла несколько часов назад. Нам даже сообщили пару имен: парень по кличке Башка и другой головорез, прозванный Обманщиком.
— Я знаю Башку. По крайней мере, знаком с его кулаками. Но ничего не слышал об Обманщике, — Я прикурил сигарету от окурка. — Может, так оно и было.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Просто думаю вслух, Сэм. У тебя есть еще что-нибудь для меня?
— Пара вещей. Кровь в «люксе» в «Маделейн» и в доме Омара все еще изучается. Пока доказано только, что это кровь группы О. Мы получим окончательные результаты немного позже.
— Оба пятна в «Маделейн» группы О?
— То-то и оно.
Как я слышал, более сорока процентов южан имеют кровь группы О, так что пробы еще ни о чем не говорили, но это был шаг в правильном направлении. Меня, однако, больше порадовало бы, если бы пятна в «Маделейн» дали разные результаты.
— Никакого следа Мэтью Омара? Или его тела?
— Нет, — Сэм выругался. — Меня волнует, что мы до сих пор не напали на след Домано и его ублюдков. Было бы просто замечательно, если бы где-то обнаружили их трупы.
— Вряд ли, Сэм, с возрастом ты становишься пессимистом.
— Вероятно, — пробурчал он. — Я почувствую себя лучше, когда зароют Дайка.
— Дайка? Ах да, Старикашку. — Сэм был прав. Похороны должны состояться сегодня на кладбище «Вечный покой». Один гроб за две с половиной штуки! — Ты уже предупредил Александера о том, чтобы его «мальчики» оставили свои пулеметы дома?
— Еще бы! Я сам разговаривал с ним. — Сэм вздохнул. — Я отправил несколько патрулей в район кладбища и сам поеду туда. Мне не нравится это сборище головорезов в одном месте, особенно после сообщения об убийстве Омара шайкой Домино. Как мы слышали, банда Александера бурлит. Они и так уже бушевали после смерти Дайка.
И мне самому ситуация казалась весьма взрывоопасной, но я постарался успокоить его:
— Как-нибудь обойдется. Не забывай, я на твоей стороне.
— Это-то и беспокоит меня. Я бы хотел, чтобы ты вступил в полицию, тогда я мог бы держать тебя под контролем...
Я прервал его:
— Вы ведь забрали вчера Лилли Лоррейн?
— Мы продержали ее здесь пару часов. Сняли отпечатки пальцев. Ничего. Или она была в перчатках, — что она отрицала перед пробой, — или она не стреляла...
Вот и все новости. Я пообещал Сэму созвониться с ним попозже и отправился на кухню. Заглянул в холодильник. Выбирать можно было лишь между кашей и яйцами. Что бы я ни стряпал, приготовленная мной еда лишала меня аппетита. Поэтому я ограничился стаканом молока.
Я нацепил сбрую с револьвером в кобуре и надел пиджак, когда зазвонил телефон. Опять в спальне. Я схватил трубку.
— Скотт?
— Да.
— Не хочу себя называть. Но три месяца назад я дал тебе интересные сведения. Понял, кто я?
— Ну, — голос был мне знаком, однако я не мог припомнить, кому он принадлежал.
— Ты отвалил мне сотенную, почти три месяца назад.
Память сработала: приземистый худой парень по имени Кахн, Бен Кахн. Около года он занимался грабежами, потом отдыхал два года в Сан-Квентине. Он сравнил то и другое и, будучи в целом смышленым, решил завязать. Однако он не терял связей со своими бывшими корешами, не ставя их в известность о том, что вышел из игры.
— Все. Понял.
— Встретимся на том же месте?
— О’кей. Я уже выхожу. Дай мне двадцать минут.
«Тем же местом» была бензозаправочная станция на Катуэнга, принадлежавшая компании «Шелл».
Через девятнадцать минут после звонка Бена Кахна, я оставил «кадиллак» у колонки, попросив служащего залить полный бак, и зашел в мужской туалет.
В нем никого не было видно, но дверца одной кабинки была закрыта, и я произнес:
— Бенни?
Он вышел и закурил сигарету:
— Здорово, Скотт. Может, мне причитается еще кусок?
— Будем надеяться, Бенни, — я-то очень надеялся, что его информация стоит того.
Он не стал терять время:
— Тебя все еще интересует, где хоронятся Ники Домано и его люди?
— Еще как.
— Не знаю точно, но, кажется, я засек их. С час назад я подъезжал к городу по Кипарисовой. Несколько парней в большом «империале» обогнали меня, несясь, как черти — я давал шестьдесят, — и я разглядел парня, сидевшего с моей стороны. Это был Пит Питерс. Его кличут «Ирландец» Пит — он пьет ирландское виски. Знаешь его?
Я отрицательно покачал головой.
— Он пашет на Ники. Службу он проходил в саперных частях, рвал мосты и все такое. На гражданке стал рвать сейфы. Спец, отвешивает с точностью до унции взрывчатку, необходимую для вскрытия любой жестянки. Ловкий тип. Но главное — он работает на Ники.
— Ты видел только его?
— В машине было еще трое-четверо, но я узнал только одного. Достаточно. В миле от меня они свернули на проселок слева. Я не стал там задерживаться, но примерно в полумиле на возвышенности стоит одинокий дом. Вокруг ничего, кроме кипарисов. Вероятно, это их пристанище. Ну, эта информация стоит куска?
— Да, если ты уточнишь месторасположение.
— Нет ничего проще. Чуть дальше за проселком, на который они свернули, я проехал мимо большого старого деревянного дома, готового вот—вот рухнуть. Там был старик, рассыпающийся, казалось, на ходу. Он копал ямки, как он сказал, под вывеску «Звероферма Эбена». Если поедешь отсюда, в миле или чуть меньше за этим зоопарком увидишь проселок справа.
— Зоопарк? Животные под тентом?
— Ага, только без тента, просто несколько загонов во дворе. Оттуда я не мог видеть дома, куда направились «мальчики» Ники, значит, и они не могли видеть меня. Поэтому я остановился поболтать со стариком. Я спросил его, не знаком ли он с соседями. Он никого не знает. Сам только что переехал из какой-то дыры в пятидесяти милях оттуда, где брал по паре монет с местных фермеров за показ своих животных. А может, и за то, чтобы посмотреть на него. Если посадить его в клетку, я сам заплатил бы пару монет за такое удовольствие. Мог бы насладиться таким зрелищем раз четыреста.
Он намекал. Я достал бумажник, выудил стодолларовую банкноту и протянул ему.
— Не убирай пока свой бумажник. У меня есть еще новость. И большая.
Я улыбнулся. Может, не очень искренне, но улыбнулся:
