— Самый свежий, он еще не добрался до прилавков. Удивительно, что вы смогли его отыскать.
Майрон открыл журнал на нужной странице.
— Мы хотели бы узнать, кто оплатил вот это объявление.
Никлер надел очки с полукруглыми стеклами.
— Какое?
— В нижнем ряду.
— Секс по телефону? Хм-мм…
— Это трудно?
— Нет, почему же. Дело в том, что это объявление не было оплачено.
— Что это значит?
— В нашей деятельности имеется некая специфика, — объяснил Никлер. — Допустим, некто звонит мне и просит поместить в порнографическом журнале объявление о телефонных услугах. Я отвечаю, что это будет стоить столько-то долларов. «Ого, — отвечают мне, — простите, но мы только разворачиваемся, такие суммы нам не по карману. Нельзя ли скостить?» И если предложение кажется мне достойным внимания, я вхожу в равную долю. Иными словами, занимаюсь продвижением продукции на рынок, а мой новый партнер обеспечивает техническую сторону дела — снимки, телефонные линии, девушки и так далее. Доходы и расходы — все пополам. Таким образом и я, и мой компаньон уменьшаем свой риск вполовину.
— Вы часто занимаетесь такими вещами?
Никлер кивнул:
— Девяносто процентов рекламы в наших журналах касаются телефонных услуг. Я финансирую около трех четвертей подобных объявлений.
— Нельзя ли узнать, кто был вашим партнером в данном случае?
Никлер внимательно изучил фотографии.
— Вы из полиции? — спросил он.
— Нет.
— Частные сыщики?
— Нет.
Никлер бросил взгляд поверх очков.
— Я мелкий предприниматель, занимаю свою маленькую нишу, и это мне по душе. Никто меня не трогает, и я никого не трогаю. Огласка мне ни к чему.
Майрон посмотрел на Уина. Судя по всему, у Никлера семья и миленький домик где-нибудь в пригороде, а соседям известно только то, что он занимается издательской деятельностью. На этом можно было сыграть.
— Буду откровенен с вами, — произнес Майрон. — Если вы не поможете нам, в дело пойдут более серьезные аргументы — газеты, телевидение.
— Это угроза?
— Ничего подобного. — Майрон вынул портмоне, достал пятидесятидолларовую банкноту и положил ее на стол. — Мы только хотим узнать, кто дал это объявление.
Никлер отодвинул купюру, и на его лице внезапно появилась раздраженная мина.
— Тут вам не кино, — заявил он. — Я не беру взяток. Если этот парень что-то натворил, я не стану его покрывать. В нашем деле и без того хватает забот. Я предпочитаю действовать открыто и честно. Никаких девчонок-малолеток, ничего противозаконного ни по форме, ни по содержанию.
Майрон вновь посмотрел на Уина и сказал:
— Я же говорил, что этот человек — сама добродетель.
— Посудите сами, — продолжал Никлер тоном, который свидетельствовал о том, что он не впервые произносит эти слова. — У меня обычное предприятие, не хуже других. Я честно вкалываю за свой доллар.
— Истинный сын Америки.
Никлер пожал плечами.
— Мне и самому не все нравится в моем деле, но бывают компании и похуже. «Крайслер», «Дженерал моторс» — вот чудовища, настоящие эксплуататоры. А я не лгу и не ворую. Я удовлетворяю запросы общества.
Майрон уже собирался бросить ехидную реплику, но Уин остановил его, качнув головой. И он был прав. Настраивать Никлера против себя было бессмысленно.
— Так вы дадите нам адрес и имя? — спросил Майрон.
Никлер открыл ящик стола и вынул папку.
— Надеюсь, у моего партнера не будет неприятностей.
— Нам нужно поговорить с ним.
— Могу я узнать, о чем именно?
— Вам лучше не знать, — отозвался Уин, впервые открыв рот за время разговора.
Никлер замялся, но, перехватив пристальный взгляд Уина, кивнул.
— Его компания называется «Эй-би-си». Почтовый ящик предприятия находится в Хобокене, номер 785. Парня зовут Джерри. Больше я ничего о нем не знаю.
— Спасибо, — сказал Майрон, поднимаясь на ноги. — И последний вопрос, если вы не возражаете. Вы встречались с девушкой из этого объявления?
— Нет.
— Точно?
— Уверен.
— Если вы передумаете или девушка все же попадется вам на глаза, позвоните по этому номеру, — попросил Майрон, протягивая Никлеру визитную карточку.
На лице Никлера застыло вопросительное выражение. Его глаза то и дело возвращались к фотографии Кэти. Наконец он собрался с силами и выдавил:
— Да, конечно.
— Ну что скажешь, — спросил Уин, когда они вышли на улицу.
— Он врет, — ответил Майрон.
— Можно позвонить? — спросил Майрон.
Уин кивнул. Его нога на педали газа даже не шевельнулась. Стрелка спидометра колебалась у отметки «75». Майрон отвернулся от мелькающих за окном строений и смотрел на прибор, словно на счетчик-таксометр во время долгой поездки.
Эсперанса взяла трубку после первого гудка.
— «Эм-Би спортс».
«Эм-Би спортс». «Эм» означало «Майрон», «Би» — «Болитар». Майрон сам придумал название компании, хотя редко пускал его в ход.
— Что слышно от Отто и Ларри?
— Ничего. Но вас ждет целая куча записок.
— От Берка или Хэнсона ничего не было?
— Вы что, оглохли?
— Я скоро приеду.
Майрон дал отбой. Отто и Ларри уже должны были позвонить. Видимо, они избегают его. Почему?
— Неприятности? — поинтересовался Уин.
— Может быть.
— Самое время размяться.
Майрон поднял глаза и тут же узнал улицу, по которой они ехали.
— Только не сейчас, Уин.
— А когда же еще?
— Мне нужно вернуться в контору.
— Дела могут подождать. Тебе надо подзарядиться, обрести равновесие и сосредоточиться.
— Терпеть не могу, когда ты так говоришь.
Уин улыбнулся и свернул на стоянку.
— А ну, вылезай. Терпеть не могу силой вытаскивать тебя из машины.
На вывеске значилось: «Мастер Кван. Школа тхеквондо». Квану было под семьдесят, и он все реже занимался с учениками, предпочитая нанимать хорошо подготовленных помощников. Сам Кван почти безвылазно пребывал в кабинете, оборудованном по последнему слову техники, в окружении четырех телеэкранов, по которым он наблюдал за занятиями. Время от времени Кван наклонялся к микрофону и что-то рявкал, пугая несчастных учеников.
Если бы мастер Кван хорошенько подзанялся английским, он, глядишь, мог бы довести свою речь до уровня пиджин-инглиш.[3] Уин вывез Квана из Кореи четырнадцать лет назад. Уину тогда было семнадцать, а мастер Кван, как казалось Майрону, говорил по-английски куда лучше нынешнего.
Уин и Майрон надели dobok — белоснежные куртки и штаны — и перетянули талии черными поясами. Уин был обладателем черного пояса шестой степени — в Соединенных Штатах такие были у каждого встречного-поперечного, хотя Уин занимался восточными единоборствами с семи лет. Майрон начал учиться тхеквондо в колледже и пока достиг лишь третьей ступени.
Они приблизились к кабинету мастера Квана и стояли в дверях до тех пор, пока учитель не удостоил их вниманием, потом отвесили поясной поклон и хором произнесли:
— Добрый день, мастер Кван.
Кван улыбнулся, не разжимая губ.
— Что-то вы раненько сегодня, — сказал он.
— Так точно, сэр, — отрапортовал Уин.
— Помощь нужна?
— Никак нет, сэр!
Кван дал команду «вольно» и повернулся к своим телевизорам. Майрон и Уин еще раз поклонились, спустились в отдельный dojang для черных поясов высших рангов и приступили к медитации, действу, вкус которого Майрон так и не сумел распробовать до конца. Уин обожал медитировать и проводил в нирване не менее часа вдень. Он принял позицию «лотос», а Майрон уселся по-индийски. Оба закрыли глаза, сложили ладони, затем воздели руки к потолку и опустили их на колени. В мозгу Майрона, словно молитвы, возникли наставления учителя. Он выпрямил спину, приподнял кончик языка, коснулся им верхних зубов и шесть секунд дышал через нос, заставляя воздух опускаться до самого дна легких, при этом грудная клетка должна была оставаться неподвижной, а работал только живот. Потом он задержал дыхание, остановил мысли и через несколько секунд выпустил воздух на счет «десять». Подождав еще несколько секунд, вновь наполнил их воздухом.
Уин проделывал все это без малейшего труда. Его разум мгновенно проваливался в темноту, ему даже не приходилось отсчитывать секунды. А Майрон был вынужден считать, иначе он никак не мог отрешиться от повседневных забот, особенно если речь шла о таком дне, как сегодняшний. В конце концов он начал расслабляться, чувствуя, как его тело избавляется от напряжения, словно испаряя его через поры кожи.
Медитация продолжалась около десяти минут, потом Уин открыл глаза и произнес:
— Вагго.
По-корейски это означает «хватит».
Следующие полчаса были посвящены упражнениям на растяжку. Уин обладал гибкостью танцора балетной труппы и с легкостью садился на шпагат. Приступив к изучению тхеквондо, Майрон тоже прибавил гибкости и полагал, что именно она позволила ему увеличить вертикальный прыжок на добрых шесть дюймов. Майрон мог почти полностью вытянуться в шпагат, хотя и ненадолго.
