Лола прикрыла глаза, пытаясь что–нибудь вспомнить.
— Нет, наверное, я его не видела, — сказала она наконец. — Впрочем, это и не мудрено, у меня в тот день было самое настоящее шествие.
— На нем была белая полотняная куртка и белый же галстук, голубая сорочка.
Лола застыла на месте, разинув рот.
— Так это же он! Я его хорошо знаю! Он мне сказал, что его зовут…
Вдруг она замолчала и покраснела, быть может, впервые за последние двадцать лет.
Гнетущее молчание с пробегающими искорками электричества воцарилось в комнате. Атмосферу разрядила Мира:
— Продолжайте, можете не стесняться. Он приходил тем вечером к вам?
Лола взвилась со своего места, лицо ее по–прежнему багровое приобрело выражение враждебности и суровости:
— Убирайтесь отсюда оба! Что–то слишком я разговорчива стала. Катитесь! От меня вы больше не дождетесь ни слова!
— Не надо нервничать! — говорю я умиротворяюще. — Это очень важно. Перелли очень серьезно влип. А у вас могут оказаться сведения, способные ему помочь. В таких вещах нельзя колебаться! Если вы можете засвидетельствовать, что он ушел из “Дельмонико” в половине одиннадцатого, то тем самым сохраните ему жизнь. В тот вечер он находился с вами?
Лола испытующе смотрит на Миру.
— Потрепались — и достаточно, — выкрикнула она. — Топайте отсюда, ну, вы, оба!
Пересекаю комнату, отворяю двери и показываю пальцем на коридор.
— Вот такие дела, Мира, — говорю ей. — Обождите меня в машине. Мне надо уладить одно дельце личного характера с Лолой. Я скоро приду к вам.
— А Бетилльо? — встревожилась Мира. — Он здесь должен появиться с минуты на минуту!
— Насчет Бетилльо не беспокойтесь. Ожидайте меня в машине.
Необычайно бледная, она выходит, подчеркнуто расправив плечи. Запираю за ней двери и вздыхаю:
— Что за невезение!
Вытаскиваю сигареты, протягиваю пачку Лоле. Она смотрит на них с гримасой, но все же берет сигарету.
— В другой раз вы хорошенько подумайте, прежде чем повести женщину в подобный притон, — она явно раздражена. — Я оказалась в совершенно дурацком положении!
— Я принимаю ваши упреки и искренне сожалею о случившемся. Но кто же мог предвидеть такое? И все же, хоть как ни посмотреть, нам крупно повезло! Отбросьте ложную скромность, Лола! У вас были добрые отношения с Перелли?
— Да, конечно, и в тот день он был у меня. Он играл с Бетилльо, а потом пришел сюда. Это мой постоянный клиент, можно даже сказать, свой человек…
— Вы не помните, в котором часу он расстался с вами?
— Где–то в половине одиннадцатого, если я и ошибаюсь, то буквально на несколько минут.
— Превосходно, — говорю я и в голосе моем проскальзывают нотки сарказма. — Следовательно, Бетилльо не соврал. А сам же Перелли все и запутал.
Она промолчала.
— Он беспокоился, очевидно, что эти сведения не пройдут мимо Миры и, вероятно, рассчитывал, что Бетилльо подтвердит его показания. Возможно вас вызовут в качестве свидетеля, Лола. Надо обязательно подтвердить его алиби.
— Мне–то плевать на это, — она пожимает плечами, — но ей каково. Она же верит, что если такой мужик неровно дышит к ней, то так будет продолжаться до скончания века. Но жизнь не такая простая штука, здесь все сложнее.
Достаю стодолларовый банкнот.
— Компенсация за испорченную мной драпировку. И никому ни слова о Перелли! Я дам знак, когда потребуется ваше участие в судебном разбирательстве.
Она взяла бумажку, аккуратно сложила и сунула в чулок.
— Все мужчины — свиньи, — подытожила она, отшвырнув с презрением окурок.
III
Открываю дверцы “бьюика”, сажусь за руль, включаю зажигание.
Мира курит в задумчивости.
— Похоже, что мы не станем нарушать покой Бетилльо?! — вдруг спрашивает она как–то глухо, абсолютно бесцветным голосом.
— Нет причин сомневаться, — отвечаю, не поворачивая к ней головы, — что он дал правдивые показания. Ник в самом деле оставил его в половине десятого.
Поднимаемся неторопливо по авеню Монте—Верде.
— Если уж брать по большому счету, то ведь он рискует жизнью, не желая предавать огласке свои маленькие шалости. И это плюс ему.
— Какая самоотверженность, — голос Миры срывается. — Не надо его оправдывать. Я ведь готова для него на все, вы слышите меня, на все?! Все что угодно! Когда он сидел в тюрьме, я его ждала. Когда он выходил на свободу, я встречала его у ворот, чтобы приласкать. Когда он оставался без гроша, г. это случалось частенько, я его выручала. Всю прошлую ночь я металась по комнате, как львица в клетке. И вот выясняется, он мне изменяет да еще с какой–то потаскухой, в этой омерзительной грязной каморке. За деньги изменяет!
— Вы просто разрываете мое сердце на части, — восклицаю. — Ну хорошо! Он изменил. И что из этого? Позволите ему погибнуть? Конечно, вы вольны поступать как вам заблагорассудится. Уверен, сыщется немало других мужчин, которые пожелают сделать вас счастливой.
Она резко поворачивается ко мне: дыхание забито, лицо пашит от гнева.
А я в ответ улыбаюсь:
— Итак, не следует пороть горячку, мой ангел. Это плохо сказывается на цвете лица.
Она выдерживает мой взгляд, закусывает губу, чуть заметно улыбаясь:
— Наверное, вы правы. Все они одинаковы. Лучше бы мне не любить этого негодяя. Но когда он выкарабкается из этой беды, я ему скажу пару слов. У него появится стойкий иммунитет к блондинкам до конца дней его!
Останавливаюсь перед ее жилищем. И тут Мира спрашивает:
— А что, собственно, мешает нам известить полицию об откровениях этой девицы? После ее показаний Ник будет вне подозрений.
Качаю головой:
— Увы, на это рассчитывать не приходится. Во–первых, они ей не поверят. Девицы такой категории не являются тем, что принято именовать свидетелем, достойным доверия. А мы пока не можем подкрепить ее слова еще чем–то существенным. Видимо, Ник подумал и об этом.
— И как итог, мы впустую ухлопали сегодняшний вечер?
— Да. Именно так. Я должен определить новое направление поиска. Буду держать вас в курсе событий.
Наклоняюсь, открывая ей дверцу машины.
— Не стоит огорчаться. Пусть и не слишком ощутимо, но мы продвигаемся вперед. А завтра принесет что–нибудь новое. Спокойной вам ночи.
Она накрывает мою руку своей:
— Спасибо вам за все, что вы для нас сделали. И не отступайте. Мне хочется заполучить назад этого оборванца.
Наблюдаю, как она подходит к своему маленькому темному домику, и лишь тогда жму на педаль.
IV
Еду по широкой колее в песке между дюнами, тянущейся до моего жилища. И вдруг у самого забора фары моего “бьюика” выхватывают из темноты большой автомобиль, скорее похожий на теплоход, чем на средство передвижения по суше.
Замедляю ход и мягко, не глуша мотор, останавливаюсь. Затем выхожу из машины, направляясь к той. В свете приборного щитка вижу бледное, напряженное лицо Серены Дедрик. Она поворачивается ко мне и какое–то время мы молча разглядываем друг друга.
— Надеюсь, что я не слишком долго заставил вас ждать, — говорю все еще не переставая удивляться.
— Не страшно. Мне надо поговорить с вами.
— Проходите, пожалуйста.
Открываю дверцы автомобиля. Она выходит, кутаясь в накидку ярко–красного шелка. При свете луны она выглядит прекрасной, как сама мечта.
Молча проделываем недолгий путь к веранде моего дома. Отхожу в сторону, пропуская ее, не переставая терзаться вопросом что привело ее сюда.
В гостиной включаю торшер, стоящий подле дивана, и спрашиваю:
— Что будем пить? Спиртное? Кофе?
— Ничего! — коротко отвечает она.
Когда она садилась, с ее плеч сползла накидка. Отмечаю, что одета она без поправок на свои печальные обстоятельства: белое атласное платье, шитый золотом подол его скорее уместен на каком–нибудь придворном балу, чем здесь. Шея сверкает бриллиантами, бриллиантовые же браслеты шириной сантиметров десять обнимают ее запястья.
Наливаю себе неразбавленное виски и усаживаюсь в своем любимом кресле. Ощущаю себя усталым и даже немного разбитым.
Но мою бдительность так легко не усыпить, набираюсь сил, встаю, топаю в другой конец комнаты и щелкаю выключателем на стене. Возвращаюсь и снова сажусь.
Серена наблюдает за мной, с беспокойством поигрывая бровями.
— Я отключил телефон в спальне, чтобы если кто–нибудь позвонит, снять трубку здесь, — объяснил я. — И теперь, миссис Дедрик, к вашим услугам.
— Хочу, чтобы вы прекратили заниматься делом о похищении, — говорит она.
Пью мелкими глоточками виски, глядя на нее с деланным изумлением.
— Это вы так шутите?
Ее губы стягиваются в жесткую складку:
— Серьезнее не бывает. Вы — человек, абсолютно лишенный такта, расспрашиваете о вещах, которых вам и вовсе касаться не следует. Полиция арестовала подозрительного типа. У меня нет и тени сомнения в том, что именно этот человек похитил моего мужа. Но вам почему–то необходимо усложнить это дело.
