Мы оба стремимся достичь ложбинки между холмами. Если придем туда одновременно, то мне удастся выйти на равнину, но если в поединке победит он, то я окажусь в узком ущелье и стану легкой добычей для преследователей.
Пытаюсь определить расстояние, но замечаю, что рыбак прибавил в скорости. Стискиваю зубы, собираю все свои силы для броска. Результаты налицо.
Остальные безнадежно отстали, но лидер не склонен уступать мне. Ложбинка уже совсем рядом, и я уже вижу соперника воочию. Его суровое лицо налилось кровью и пот ручейками стекает из–под его фуражки. Подобие улыбки застыло на его губах. Он устремляется ко мне со слепой ненавистью быка.
Пытаюсь увильнуть, но он готов ко всяким неожиданностям. И вот уже руки хватаются за мой пиджак и он повисает всей тяжестью на мне.
Мгновенно уклоняется от удара, тут же руки его обхватывают меня. Все равно что объятия медведя. Мы теряем равновесие и, не прекращая борьбы, валимся на песок.
Целю кулаком в висок, но он резко отдергивает голову, и удар получается слишком слабым.
Он выскальзывает из моих объятий и лишь только я приподнимаю голову, посылает прямой удар. Успеваю пригнуться и сильно бью кулаком по животу — от боли он складывается пополам.
Кос как поднимаюсь — и удар в лицо. Голова его запрокидывается, и я обхватываю противника обеими руками.
Еще удар по челюсти, свинг справа — и враг повержен на землю.
Теперь у меня опять есть преимущество, но что толку, если я еле–еле дышу и с трудом переставляю ноги.
— Руки вверх!
Оглядываюсь на эту команду. Это вожак. Догнал. Револьвер целится в меня. Останавливаюсь.
— Подними свои лапы да поскорее, ну!
Поднимаю руки. Хоть маленькое утешение — можно отдышаться. Если мой план удался, то Паула уже должна быть далеко отсюда.
Нокаутированный рыбак очухивается и подходит ко мне. Какая–то дурацкая улыбка скользит по его лицу.
— Обыщи его, Мак, — приказывает коренастый.
Мак нашаривает револьвер и перебрасывает его шефу.
— Больше ничего нет, Джо! — докладывает он, отступая на шаг.
Джо приближается ко мне, его маленькие глазки сверлят меня взглядом.
— А ты кто? Что–то я тебя раньше не встречал, — в голосе у него удивление.
— Мэллой, если вам угодно.
— Это тот самый парень, о котором она говорила нам, — внезапно оживляется Мак.
Джо зло смотрит на меня.
— Должно быть так оно и есть.
— Так это ты помешал Бэррэтту, ну?
Он вдавил ствол револьвера в мои ребра.
— Да, если это тебя интересует, — отвечаю. — Он и тебя собирался убрать…
Джо усмехнулся.
— Ошибаешься, сын мой! Мы не из шайки Бэррэтта. У нас своя команда.
…Пятерка отставших подошла, тяжело дыша. Они окружили меня с угрожающим видом, но Джо остановил их порыв жестом.
— Мак, пойдешь с ними. Надо завершить наше дело. А я отведу этого на хавыру. Там и встретимся потом.
Мак кивнул и подал знак пятерке. И все они потопали обратно к шахте. Мы остались вдвоем с Джо.
— Послушай, приятель, — сказал Джо, с угрозой поигрывая револьвером. — Если будешь делать все как тебе велят, то ничего плохого с тобой не случится. Мне вовсе не хочется продырявить твою башку, но если ты меня к этому вынудишь, пеняй на себя.
Хладнокровие вернулось ко мне, и я принялся разглядывать своего конвоира. Лет сорок, круглое мясистое лицо, маленькие глазки и тонкие губы, синий из–за трехдневной щетины подбородок, размах плечей, внушительные шея и руки свидетельствуют о незаурядной силе.
— Ну, — командует он. — Давай, топай. Я скажу, когда остановиться. — Неопределенным жестом он указывает на холмы. — Тут шагать и шагать, так что разомнешь ноги… Но советую быть умницей и даже головы не поворачивать! Иначе конец. Ясно?
Я подтвердил, что понял.
— Ну тогда пошел!..
Иду, не зная куда. Слышу за собой его шаги. Он слишком далеко, чтобы я мог что–нибудь с ним сделать, но достаточно близко, чтобы наверняка не промазать.
Остается только спрашивать себя: кто же, в конце концов, главарь этой шайки? И что за дельце собираются они обделать? Не без тайного ехидства размышляю, что они уже вполне могут оказаться в лапах Миффлина.
“Это тот самый парень, о котором она нам говорила”.
Кто же это “она”?!
Карабкаемся на холм. Подъем довольно крутой. Время от времени Джо бормочет: “Тропинка справа” или “Поворачивай налево!” — дистанцию он сохраняет, и я вынужден подчиняться.
Солнце зашло и быстро темнеет. Скоро уже ночь. Может, появится шанс оторваться от своего охранника, хотя это и непросто. Похоже, что этот Джо так и родился с револьвером в руке. Как минимум, надо дождаться полной темноты.
— Ладно, приятель, — говорит он вдруг. — Надо хоть малость передохнуть! Поворачивайся и садись…
Оборачиваюсь.
Джо стоит в полутора метрах от меня — весь мокрый от пота. Восхождения на гору в жарищу — это явно не его хобби.
Он показывает мне на большой камень, а сам садится напротив.
Усаживаюсь и я. Ноги словно деревянные. И я, естественно, рад возможности отдохнуть.
— Закуривай, — говорит он, доставая из кармана пачку “Лайк”.
Берет себе сигарету и передает мне пачку:
— Ну и как там, в шахте? — интересуется он, выпуская дым через ноздри.
— Сомневаюсь, что облюбовал бы этот уголок для отпуска. — Закуриваю и возвращаю ему пачку. — Там кишит крысами. Настоящие чудовища…
Глаза его округляются:
— Крысы? Мне говорили, что там их много, но самому не приходилось… — Он опускает глаза, изучая сигарету. — Ты там, случайно, не находил марихуаны?
— С добрых полтонны, — отвечаю. — Собственно, я не взвешивал, но думаю, если и ошибаюсь, то не намного.
Он ухмыльнулся, показав мелкие порченые зубы:
— Правда?! Я же говорил ей, что товарец в шахте, а она не верила. А в чем он?
— В ящиках… Кто это она?
Он с раздражением посмотрел на меня:
— Спрашивать, голубчик, буду я! А твоя забота — отвечать!
Вдруг меня осеняет:
— А что это ты так нервничаешь? Ты перекупил бизнес Бэррэтта?
— Верно рассуждаешь, приятель. Мы конфискуем его запасы марихуаны. У нас своя тесная независимая группа.
Он встает:
— Хватит, пора идти! Вставай — и вперед!
Продолжаем восхождение. Уже такая темень, что приходится здорово напрягать зрение, глядя себе под ноги. Но у Джо глаза, как у кошки. Он так ловко подсказывает мне путь: где какой камень, где куст, — невольно подумаешь, что он и ночью видит как днем.
— Стой! — вдруг командует он.
Останавливаюсь.
Он пронзительно свистит, а спустя минуту в нескольких метрах от нас вспыхивает свет. Замечаю хорошо замаскированную деревьями к кустарником деревянную хижину, прилепившуюся к склону холма.
— Ну как?! — спрашивает Джо. — Это мы построили. Найти можно, да войти не просто: незваный гость превратится в сито, даже не успев подняться. Ну, вперед! Не бойся!
Прохожу.
Дверь отворена. Я очутился в большой, скудно меблированной комнате. У камина, заложив руки за спину, с сигаретой в ярко накрашенных губах стоит Мэри Джером.
II
Белая ночная бабочка порхает то вокруг лампы, то вдоль стен. Джо сбивает ее на лету и давит ногой. Я разглядываю Мэри Джером. Вот уж кого никак не ожидал встретить тут.
На ней ковбойская рубашка в красную и желтую клетку, велюровые брюки пронзительно–канареечного цвета, а темные волосы прикрыты лимонным шарфом. Лицо еще бледнее, чем во время нашей первой встречи, но все так же прелестна.
— Привет! — говорю я. — Хотите — верьте, хотите — нет, но я разыскивал вас по городам и весям!..
— Заткни пасть, мальчик, — советует Джо. — Прибереги свое красноречие для другого случая. Сядь и не возникай.
Револьвером он подтолкнул меня к креслу у камина. Я сел.
— Где ты его подобрал? — поинтересовалась Мэри Джером.
Джо широко улыбнулся. Он был явно доволен собой.
— В шахте. Мы его обнаружили, когда он выползал из верхнего туннеля. Пытался закопаться в песках, но мы его поймали.
— Он был один?
— Ну да.
— Тогда непонятно, зачем ему понадобилось скрываться в песках?
Джо, нахмурив лоб, запустил руку в свою курчавую шевелюру.
— И что же ты хочешь этим сказать?
— Если бы он действительно намеревался уйти от вас, то должен был свернуть к магистрали. Разве не так? — спокойно переспросила она.
Джо помрачнел и рявкнул:
— Что ты там замыслил? Ты что, был не один?
— Нет. Со мной была девушка. Она отправилась за полицией.
Мэри передернула плечами, словно смиряясь.
— Я выхожу из дела, Джо, — сказала она. — Твоя тупость безгранична!
— Вот дерьмо! — крикнул Джо, багровея от гнева. — Да откуда же мне было знать!
— Тем хуже. Но надо же было хоть попытаться думать!
