Павлик заглянул под стойку, но ничего там не нашел. Он опустился на колени и открыл дверцу шкафчика под раковиной. Нашел там два пластмассовых бидона из-под молока. В одном лежали грязные тряпки. В другом – несколько флаконов геля для мытья посуды.
– Здесь его нет, – заявил он.
– Уборщики все убрали. – Официант немного расслабился. – Если там что-то и было, наверное, они переложили это в другое место.
Павлик вскочил на ноги.
– А ну, говори ее телефон! – скомандовал он.
Официант снова поднял руки вверх.
– Не могу, – ответил он. – Извини, приятель, не хочу остаться без работы.
Павлик достал из заднего кармана брюк наручники и защелкнул один на правом запястье официанта.
– Какого черта? – возмутился тот и поспешно шагнул назад, не давая Павлику защелкнуть второй браслет.
– Ее номер, или ты арестован за кражу имущества полиции, – пригрозил Павлик.
– Вы не имеете права! – заволновался официант. – Я ничего не крал! – Он повернулся к Денафриа.
Павлик выразительно молчал, скрестив руки на груди.
– Наверное, ты прав, – сказал он наконец. – Обвинения с тебя снимут, но я гарантирую, что, перед тем как мы тебя выпустим, ты проведешь ночь за решеткой.
Официант перепугался. Он переводил взгляд с Павлика на Денафриа и обратно.
– Он не имеет права, – повторял он. – Вы не имеете права!
Павлик шагнул к официанту.
– Сейчас увидишь, имею я право или не имею, – сказал он.
– Ладно, ладно… – заныл официант. – Дам я вам ее гребаный номер! Только отпустите!
Павлик подмигнул Денафриа.
– Конечно, – сказал он. – Нет проблем, друг.
Манджино и Лукесси беседовали на лестнице Медисон-сквер-гарден в перерыве баскетбольного матча между командами Нью-Йорка и Майами. Манджино пил пиво из высокого пластикового стакана, Лукесси намазывал горчицей сосиску.
– Вот засранцы, – сокрушался Лукесси. – В следующий раз крепко подумаю, прежде чем ставить на Нью-Йорк.
– Да уж, – кивнул Манджино. – Видно, Спруэлл, мать его, опять напился перед игрой!
– Скорее всего, – кивнул Лукесси, откусывая кусок сосиски. – Он ни разу не сидел. Его даже ни разу не арестовывали. Дисквалифицировали на год и оштрафовали на какую-то мелочь, вот и все. А потом заключили с ним новый контракт на сто миллионов. Представляешь, сто миллионов за то, чтобы забрасывать мячик в кольцо!
– Даже за такие деньги не играют. – Манджино покачал головой.
Лукесси проглотил кусок и немедленно откусил другой. Проглотил второй кусок и ткнул в Манджино пальцем.
– Зато слыхал, как он умеет давать интервью? – спросил он. – Я имею в виду Спруэлла. Язык у него хорошо подвешен. И еще он напористый. И в игре идет до конца. Приносит команде пятнадцать, двадцать, двадцать два очка за один матч. Играет в агрессивной манере. Если бы он регулярно не опаздывал на тренировки, его можно было бы считать самым лучшим игроком у «Никербокеров».
– Только не сегодня, – возразил Манджино.
Лукесси откусил еще кусок и продолжал:
– А один парень из Филадельфии – ну, тот, что весь в татуировках, с головы до ног… Так вот, про него говорят, что он вообще выходит на площадку через сорок пять минут после начала тренировки. Комментатор назвал его поведение «проблема со временем». Надо ему было сделать еще одну татуировку: «Проблема». Представляешь, если бы человек постоянно опаздывал на работу на сорок пять минут? Как по-твоему, долго бы он продержался на рабочем месте?
– Вот одна из причин, почему я не работаю, – заявил Манджино. – Хотя за такие деньги, какие платят спортсменам, можно было бы и постараться. Получают по десять-двадцать миллионов в год – и еще прогуливают тренировки! Понятно, что они и на матчах не блещут. По крайней мере, в те дни, когда я на них ставлю.
Оба помолчали.
– Что-нибудь придумал с Ларри Беррой? – выговорил Лукесси с набитым ртом.
– Есть у меня одна мыслишка, – хмыкнул Манджино.
– Поделиться не хочешь? – Лукесси не переставал жевать.
– Я хотел сделать тебе сюрприз, – ответил Манджино. – Кстати, идею подкинул Юджин.
– Транкатта?
– Он самый.
– Что он, мать его, может предложить? Толкнуть очередную дозу?
– Лучше, – покачал головой Манджино. – Позволь мне тебя удивить. Тебе понравится.
Лукесси погрозил своему собеседнику пальцем:
– Смотри, не облажайся.
Оба посмотрели на часы.
– Кстати, насчет Юджина, – сказал Лукесси. – Ты с ним построже. Не давай ему вилять.
– Завтра у нас с ним очередная встреча, – ответил Манджино.
Лукесси доел сосиску, вытер губы бумажной салфеткой, скатал салфетку в комок и выкинул в пролет лестницы.
– Видел подружку Ларри? – спросил он. – Классная телка.
Манджино расплылся в улыбке.
– Конечно видел.
– Есть на что посмотреть, верно?
– Да, красотка.
Лукесси повел Манджино в коридор.
– Хоть в чем-то правильно тратит маменькины денежки, тупица несчастный.
– Ну да, наверное, – согласился Манджино.
Пистолет отдал ему пять лет назад старший брат, Джованни. Тогда в последний раз ограбили принадлежащий Джованни винный магазин. Грабители застрелили невестку Витторио Тангорры. Джованни Тангорра в тот день не успел защитить ни себя, ни жену. Пистолет они хранили в коробке под кассой. Когда к ним в магазин вломились грабители, Джованни принимал ванну. Вытираясь, он услышал выстрелы. Когда он выбежал в зал, его жена лежала на полу в луже крови. Ей три раза выстрелили в шею.
В день похорон Джованни отдал пистолет младшему брату. Потом он еще год жил в полном одиночестве и наконец покончил с собой – наверное, не выдержал.
Теперь Витторио Тангорра повсюду носил с собой тот самый пистолет двадцать пятого калибра. Выйдя из парикмахерской на перекур, он увидел на противоположной стороне Двадцать третьей улицы Ларри Берру. Тот стоял на тротуаре и махал ему рукой. Тангорра сунул руку в карман и пощупал рукоятку пистолета.
На Берре был темный деловой костюм. В руке он сжимал ручку черного кожаного кейса. Тангорра через плечо оглянулся на парикмахерскую и зашагал через дорогу. Берра с улыбкой поднял вверх обе руки.
– Не волнуйся! – крикнул Берра. – Я хочу только поговорить!
– Что тебе надо?
– Заключить сделку!
Парикмахер недоверчиво покачал головой и остановился в нескольких шагах от Берры.
– Денег у меня нет, – сказал он. – Я ведь сразу сказал. Пятьдесят тысяч – большая сумма.
Берра опустил руки.
– Точнее, не пятьдесят, а шестьдесят, но не будем мелочиться, – заметил он, хватая кейс одной рукой и протягивая старику вторую.
Тангорра сделал вид, что не замечает протянутой руки.
– Ты избил меня, как мальчишку. – Он опустил голову. – Я этого не забуду.
– Извини, – сказал Берра. – Я вышел из себя, забылся.
– Ты вполовину моложе меня, – продолжал Тангорра. – И избил меня, как мальчишку. Повалил меня на пол.
– Извини.
– Я не могу отдать тебе долг.
– Верь мне, я знаю.
– Что тебе нужно от меня?
– Помощь.
– Какого рода помощь?
– С полицией. Мне нужно, чтобы ты помог мне разобраться с полицией.
– Ко мне приезжал детектив, – сказал Тангорра. – Из отдела по борьбе с организованной преступностью.
Берра кивнул:
– Понимаю.
– Хотят, чтобы ты поговорил со мной по телефону.
Берра замахал руками:
– Витторио, я больше не требую, чтобы ты вернул мне деньги. Мне нужна только помощь!
– Откуда мне знать, что тебе нужно? Я старик. Что я могу для тебя сделать?
– Замолви за меня словечко, – ответил Берра. – Поговори с детективом, который к тебе приезжал, а про деньги забудем. Ну как, договорились?
Тангорра вытащил бумажник, порылся в визитных карточках и вытащил карточку, которую дал ему детектив Джон Денафриа.
– Ручка у тебя есть? – спросил он у Берры.
Берра вытащил ручку из внутреннего кармана пиджака.
– Конечно, – кивнул он. – Вот, бери.
Манджино наблюдал за происходящим из чулана, чуть приоткрыв дверцу. Транкатта и щеголевато одетый русский среднего возраста обменялись свертками. Оба положили свертки на письменный стол. Транкатта пересчитывал стопки стодолларовых купюр, а русский пробовал кокаин из целлофанового пакетика. Когда русский закончил пробовать товар, он постучал по пакетику и сунул его во внутренний карман спортивной куртки. Он пожал Транкатте руку и стал ждать, пока тот не сложит деньги в ящик письменного стола.
Затем Транкатта вместе с гостем вышел на стоянку. Еще раз пожал ему руку на прощание и повернул обратно.
Манджино следил за Транкаттой по монитору, установленному в кабинете. Он подождал, пока Транкатта войдет в кабинет и только потом вышел из-за стола.
