– Сейчас мы составим протокол изъятия, вы подпишитесь в качестве понятых. Это буквально пара минут.
– Владимир Аркадьевич, – кое-как прохрипел Антон, – это все неправда. Борька мне должен… А патрон не мой.
– Так все говорят, – Колядко присев на краешек тумбочки, извлёк из папки чистый лист, – кругом одни жертвы, хоть памятник ставь.
– Владимир Аркадьевич, – не унимался Антон, – я не вру… Не мой это патрон.
– Может, и не твой. Понятые расписываются только в том, что изъят он у тебя. Вместе с деньгами. Представься, пожалуйста, и назови адрес.
Антон выполнил просьбу, скрывать ему особо нечего. Через минуту Колядко протянул понятым исписанный лист и предложил ознакомиться. Владимир Аркадьевич прочитал протокол и как-то неуверенно кивнул:
– Все, вроде, так…
– Ну, и отлично. Возле галочек распишитесь.
Соседи растерянно поставили автографы, Владимир Аркадьевич ещё раз, недоумевая, взглянул на Антона. «Не ожидал…» Тот горько усмехнулся.
«Как дурили вас всю жизнь, так и дурят. А вы только подписи ставите и со всем соглашаетесь».
– Владимир Аркадьевич, маме позвоните… И в издательство «Ариадна». Льву Романовичу.
Понятые удалились. Оперуполномоченный поднёс акт к лицу Антона.
– Ознакомься и распишись.
– Не буду я ничего подписывать. Руки заняты.
– Мужики, грузите его. В отделе побеседуем.
* * *
– Прямо по коридору и налево… Стой. Раз-два.
Колядко открыл дверь и подтолкнул Антона.
– Заходи.
Это был обычный кабинет, а не мрачная камера с привинченным к полу табуретом, как предполагал Антон, исходя из фильмов про милицию. Стол, диван, сейф, компьютер. На тумбочке, среди беспорядочно разбросанного хлама знакомая обложка. «Визит Шершня». На стене вместо традиционного портрета президента плакат, разъясняющий, как отличить настоящий доллар от поддельного. Освежитель воздуха на стенке наполнял внутреннее пространство ароматом лаванды. Колядко указал на стул, сам уселся напротив. Наручники с Антона сняли в дежурной части, там же велели вытащить шнурки, но, увидев, что на задержанном домашние тапочки, дали отбой.
Присев, Антон вновь задал вопрос, за что его арестовали.
– Пока не арестовали, а задержали. Но не волнуйся, будет и арест. А дураком здесь прикидываться не надо. Урою… Вот заявление Лосева Бориса Анатольевича. Он пишет, что ты вымогаешь у него деньги, угрожая расправой. Тысячу долларов.
– Я вымогаю?! Интересно, за что? Просто так?
– Он занял у тебя сотню, немного просрочил, ты включил «счётчик».
– Какой ещё счётчик? Он тысячу и занимал. Брату на лекарства. Чуть ли не в ногах валялся. Вон, дома расписка есть.
– Он сразу написал расписку? – сощурив и без того узкие глаза, уточнил оперуполномоченный.
– Нет… Дня три назад.
– Добровольно?
– Конечно…
Колядко достал из сейфа небольшой магнитофон, вставил кассету и нажал кнопку.
Несмотря на шум и треск, Антон различил свой голос.
«Борис, ну, сколько можно ждать?..» Ответный лепет Борьки. «Антоха, у меня сейчас нет денег… Правда». Шипение. «Я тебя предупреждал…» Шипение. «Вот бумага, пиши расписку»… «Хорошо, хорошо, только не убивай»…
Да, разговор имел место, хотя не в таком усечённом виде. Антон ещё удивился, чего это Борька просил его не убивать, думал, шутит. Теперь ясно. Комбинатор. Даже на диктофон записал.
– Вот рапорт участкового Зобина, – продолжил Колядко, выключив магнитофон, – он слышал, как ты угрожал Лосеву расправой в зале игровых автоматов, вынужден был вмешаться. И, наконец, патрон в кармане. Итого две статьи в активе.
– Да какой патрон?! Откуда?! – сорвался на крик Антон.
– Спокойно, давай без истерик. Ну, мало ли откуда? Может, нашёл. А, может, и нет. Ты чем, кстати, занимаешься? На братка не очень катишь.
– Книги пишу, – не задумываясь, на автомате, ответил Антон.
Официально он был безработным, трудовая книжка хранилась в шкафу. Правда, имелся договор с «Ариадной», содержание которого не предназначалось для посторонних глаз.
– О, как! – ухмыльнулся Колядко, – и чего ж ты написал?
– Вон, – по инерции Антон кивнул на «Визит Шершня».
Колядко протянул руку, взял книгу с тумбочки. Вероятно, она не принадлежала оперуполномоченному, возможно, была у кого-то изъята.
– Антонина Бекетова… Надо же… Ты, главное, в камере не признавайся, что баба. Там очень девушек любят… Короче, так, писатель. Или чистосердечное признание, и тогда есть шанс на подписку о невыезде, или… Здравствуй, девушка параша.
– Погодите, но надо же разобраться во всем.
Антон ещё раз подробно пересказал историю с долгом.
– И что мне делать было? Он в автоматы играет, а я должен кости глодать?
– Есть законный путь. Через суд. А потом, ты так легко дал штуку баксов? Выходит, не последняя? Интересно, откуда?
Антон промолчал. Говорить о гонорарах несерьёзно, тем более, большая часть не проведена по бухгалтерии. Колядко вкратце записал показания Антона, дал ему расписаться, затем собрал бумаги со стола и вынул кассету из магнитофона.
– Теперь, писатель, рисую дальнейший сюжет. Сейчас отправляешься в камеру. Я везу материал в прокуратуру. Там возбудят дело, после чего следователь задержит тебя на пару суток. Потом суд решит, арестовывать тебя или, так и быть, оставить на подписке о невыезде.
– А адвокат?
– После задержания следователем. Таков порядок.
«Как все у них запутано. Специально, наверное».
– А следователь кто? Вы?
– Я оперуполномоченный криминальной милиции. Старший. Пошли.
Держа Антона под руку, Колядко спустил его на первый этаж отделения, завёл в дежурную часть и передал капитану.
– Сергеич, посади вымогателя на три часа. Я в прокуратуру.
Капитан ещё раз обыскал Антона и подтолкнул к серой металлической двери с тяжёлым засовом.
– Добро пожаловать.
Камера представляла собой шестиметровую каморку без окон. Запылённая лампочка под низким потолком, въевшийся в светло-серые стены портяночно-табачный запах с оттенками перегара, каменный пол. Никакой лаванды. Вдоль стен две деревянных ступеньки-нары, на одной из которых мирно спящий арестант. Хотели эмоций, гражданин писатель – получите.
Антон осторожно, словно боясь удара током, присел на краешек нар. Не ударило.
«Ну, Боря… Спасибо за экскурсию… Сволочь хитрая… Интересно, сам он додумался или подсказал кто? Чего ж теперь делать? Хорошо б Аркадьевич до Ульянова дозвонился. Этого Колядко просить бесполезно. Оперуполномоченного… Надо же, а я правильно в книге про следователя не написал. Выходит, не следователь брал Шершня, а опер. Как и меня…
Как и меня? Черт! Как и меня! Я что, действительно предсказатель? Это ж обалдеть. Стоило отправить Шершня в камеру, как… Даже фамилию опера почти угадал. Криворожко – Колядко. И чёрную куртку. Интересно, а звания совпали? Криворожко у меня капитан… И фразы… „Они все так говорят… Грузите этого, в отделе побеседуем"… Нет, нет, ерунда, нелепое совпадение, такое довольно часто случается. Не одолжи я Борьке денег, ничего бы и не произошло.
А „чёрная девятка"?.. Тихо, тихо, спокойно. Не может здесь быть никакой связи с книгой. Шершень, например, по сюжету выиграл тысячу в моментальной лотерее. Я пока ничего не выигрывал. А, значит, с машиной и арестом обычное совпадение… И, вообще сейчас не до того, не до совпадений. В тюрягу бы не загреметь».
Сосед-арестант повернулся на другой бок, открыл глаза. Ему было около тридцати. Короткий пшеничный ёжик на голове, худощавое лицо, острые скулы. Агрессивная наколка на кисти.
– Привет, земляк.
Сверкнул железный зуб. Голос арестанта, впрочем, не нёс агрессивности, наоборот был дружелюбен.
– Здравствуйте, – без особого энтузиазма ответил Антон, сразу же догадавшийся, что сосед вряд ли относится к творческой интеллигенции. Вспомнились мрачные кадры из тех же фильмов про милицию. Каким образом зеки встречают новичков.
– Слыхал, за вымогалово тормознули?
– Да… Идиотизм какой-то.
Антон эмоционально, в двух словах рассказал свою историю. Вполне нормальная реакция человека, оказавшегося в подобной ситуации. Неважно, кто слушатель – главное хоть кому-то объяснить, что ты невиновен.
– Знакомая тема, братишка, – улыбнулся парень с наколкой, – все тут понятно. Кореш твой, чтоб долг не отдавать, с мусорами договорился. За полцены. Патрончик для подстраховки. По вымогалову доказуха хлипкая, оправдать могут, а патрон – железная статья. Вот и весь расклад. Хреновая ситуация. Упаковать могут.
– Что сделать?
– Упаковать. Ну, подсадить.
Антона подобное утешение обрадовало не особо. Упаковать… Ладно б за дело.
Нет, у нас же не беспредел, как в тридцать седьмом…
– Мент твой, Колядко, наверняка – оборотень. Их сейчас ужас, как развелось, хоть на улицу не выходи, сразу нарвёшься. Лаве нормального не платят им ни фига, вот они и подхалтуривают… Зовут-то тебя как?
