Бык быстро повернулся. Остальные матадоры потрясали мулетами, чтобы отвлечь его внимание, но зверь, казалось, интересовался только пытающимся встать Диасом.
Франко перепрыгнул через ограждение, однако, зверь был проворней его. Левый рог ударил Диаса в грудь и бросил на ограду.
Франко, вопя, ухватился за другой рог, но бык тряхнул головой, бросив его на землю. Мулета одного из матадоров, наконец, отвлекла внимание зверя, и он оставил Диаса. Пробегая мимо лежащего Франко, он копытом раздавил ему лицо.
Трое мужчин подобрали Диаса и унесли с арены. Кто-то помог подняться Франко, лицо которого было залито кровью.
— Пойдемте отсюда, — сказал Крил, удрученный этим зрелищем. Когда они пошли к выходу, Кэд неуверенно спросил Крила:
— Вы считаете, он серьезно ранен?
Крил пожал плечами.
— Считайте, что он мертв. У него нет никаких шансов выкарабкаться, бык повредил ему позвоночник.
Кэд вытер разом вспотевший лоб.
— Отвезите меня в отель, Адольфо. Завтра я уезжаю. Этот город наводит на меня ужас.
— Понимаю, — сказал Крил. — Но только не жалейте Диаса: он сам этого хотел.
До отеля они ехали молча. Кэд не мог забыть окровавленное тело своего недавнего врага. Когда Крил остановил машину, Кэд сказал ему:
— Мне придется вернуться через неделю. Я вас предупрежу.
Они пожали друг другу руки, и Кэд заставил себя улыбнуться этому преданному человеку.
В отеле он подошел к портье, чтобы заказать себе билет на утренний самолет, и поднялся в номер.
На фоне окна он увидел женский силуэт и в ту же секунду понял, что это Хуана. На ней было простое белое платье, подчеркивающее красоту этого удивительного создания.
— Никого нет и никогда не будет, кроме тебя, — сказала она. — Я вернулась, потому что люблю. Я всегда буду любить только тебя.
Она подошла к нему и, протянув руки, сказала:
— Ты все еще хочешь меня? Тогда возьми…
* * *
На следующее утро Кэд позвонил портье и отказался от билета.
Хуана лежала на постели обнаженная и, разметав свои длинные волосы по подушке, слушала, что он говорит. Потом она взяла его за руку. Всю ночь они любили друг друга, а в перерывах разговаривали.
— Только потеряв тебя, — говорила Хуана, — я поняла, что ты для меня значишь. Все произошло из-за того, что ты был в госпитале. Я осталась одна, и черт, который, похоже, сидит внутри меня, заставил меня поехать за Педро.
Кэд помнил о том, что ему пришлось пережить, но у него не было больше сомнений: он знал, что, несмотря ни на что, отдаст жизнь за одну ночь с этой прекрасной женщиной.
— Не будем к этому возвращаться, — попросил он. — Мы все начнем сначала. Ты моя жена, и я нужен тебе. Через несколько дней мы поедем в Нью-Йорк. Мы найдем там маленькую квартирку, ты будешь вести хозяйство, а я работать.
— В Нью-Йорк… — задумчиво протянула она. — Это меня не очень-то привлекает. Мы могли бы остаться здесь и снова поселиться в нашем домике. Ты ведь его очень любил…
— Я должен вернуться в Нью-Йорк, потому что подписал контракт.
— А что это значит?
— Я работаю там на одну газету.
— У тебя хорошие условия?
— Не особенно, но работа мне нравится.
— Ты много зарабатываешь?
— Нет. Не много.
— Тогда зачем ты работаешь на эту газету?
— Тебе этого не понять… Во всяком случае, мой контракт обязывает меня сотрудничать с ними еще восемнадцать месяцев.
Поглаживая обнаженную грудь, она подняла глаза к потолку.
— Сколько ты получаешь, амиго?
— Триста долларов в неделю.
Он вспомнил слова Крила: «Она думает лишь о деньгах и о сексе». Адольфо очень хорошо ее знал.
— Деньги много значат для тебя, не так ли? — спросил он.
— Не слишком. Приятно иметь много денег, но… В сущности, я экономна. Ты считаешь, мы сможем жить на эти деньги?
— Разумеется. Многие люди живут и на меньшее.
— Очень хорошо. В таком случае мы едем в Нью-Йорк.
Этой же ночью Кэд сказал Хуане, что приезжал для того, чтобы развестись с ней.
— Это невозможно. — ответила она. — Без тебя я пропаду. Ни один мужчина никогда не хотел жениться на мне. Я вернулась к тебе потому, что ты — мой муж…
Он взял ее лицо в руки:
— Я тебя прощаю только потому, что ты моя жена…
Он позвонил своим адвокатам, чтобы сказать, что изменил решение. Когда разговор был закончен, Хуана выскочила из постели.
— Я так счастлива! Вернемся в домик. Это будет экономнее, он не будет занят до конца месяца.
Кэд сдался. Первым, что он заметил, был новый красный «тундеборг» в гараже. Хуана поспешила объяснить:
— Мне хотелось иметь такую же машину, как ты мне подарил. Но эту мне купил Педро. Я подумала, что в этом нет ничего страшного: ведь ту мы потеряли из-за него.
Кэд глубоко вздохнул и вошел в дом.
— Я приготовлю тебе выпить, амиго, — сказала Хуана. — Что тебе налить, текилы?
— Нет. Я больше не пью.
— Почему?
— Мне это вредно.
Она казалась удивленной, но справилась с собой и предложила:
— Я распакую твой чемодан.
Кэд остался один. Его угнетала машина в гараже и новая обстановка в их домике. Он думал о том, что Хуана занималась здесь любовью с Педро. Словно для нее не было никакой разницы…
— Это не может долго продолжаться, — сказал он себе. — Самое большее — месяц, потом все начнется сначала. Она прекрасно понимает, что я люблю ее, а поэтому будет делать нее, что захочет. Но, по крайней мере, этот месяц она будет принадлежать мне!
Они не расставались целых десять дней. Это был период покоя для Кэда, который не отпускал Хуану ни на шаг. Он сопровождал ее даже тогда, когда она отправлялась за покупками, прекрасно понимая, что это не может не раздражать ее.
Однажды вечером, когда они были в саду, Хуана спросила:
— Ты счастлив, амиго?
Он оторвался от газеты:
— Почему ты спрашиваешь?
— Ты очень изменился… Теперь ты такой важный и спокойный и ничем не интересуешься.
— А чем я должен интересоваться?
— Как чем? Разве ты не собираешься работать?
— Наоборот. Я говорил тебе об этом. Мы должны вернуться в Нью-Йорк на следующей неделе.
— Да… А где мы будем жить?
— Сперва в отеле, а потом найдем себе квартиру.
— Там будет сад?
— Скорей всего, — нет.
Хуана скрестила ноги. Она была в бикини, и Кэд в который раз подумал, что не видел более восхитительного тела.
— Может быть, будет лучше, если я приеду, когда ты найдешь квартиру? — с ласковой улыбкой спросила она. — Так мы сэкономим. Я могу еще немного пожить в этом домике.
— Нет, Хуана. Я не оставлю тебя одну в Мехико.
Она пожала плечами.
— Хорошо. Тебе решать, амиго. Когда мы уезжаем?
— В следующий четверг.
— Если бы мы поехали в среду, можно было бы воспользоваться машиной.
— В Нью-Йорке нам машина не понадобится: там ее некуда ставить. Мы ее продадим, я поговорю с Крилом.
Кэд внимательно посмотрел на жену. На секунду лицо ее омрачилось, но она ответила:
— Очень хорошо. Я как-то не подумала об этом. В конце концов, на вырученные деньги мы сможем обставить квартиру.
Немного позднее, когда Хуана готовила обед, Кэд позвонил Бурдику.
— Я возвращаюсь в четверг, и мы тут же начнем работать.
— Отлично! Но почему ты не давал о себе знать? Я уже начал беспокоиться. Я звонил в отель, но мне сказали, что ты больше там не живешь. У тебя все в порядке?
— Да, все прекрасно. Успокойся. Расскажу, когда приеду.
— Хорошо. Кстати, тебя уже ожидает работа. Ты сможешь начать в пятницу.
— А что это за работа?
— Новый спектакль Гарри Вестона. Мы сможем первыми написать о нем.
— Отлично. Я скоро буду.
Потом он позвонил Крилу:
— Мы с Хуаной решили не расставаться, Адольфо. В четверг мы уезжаем, а машину оставляем здесь. Не возьметесь ли вы продать ее?
Наступило долгое молчание, потом в трубке раздался взволнованный голос Крила:
— Вы с Хуаной, Вал? Но это невозможно…
— Спокойно, Адольфо. Я знаю, что делаю. Вы сможете заняться машиной?
— Разумеется, амиго.
Кэд поблагодарил и повесил трубку.
В среду вечером, когда Хуана укладывала вещи, она вдруг покачнулась и, обхватив голову руками, села на кровать.
— Что с тобой, дорогая?!
— Ничего… Голова закружилась.
Она вытянулась на кровати с лицом, искаженным страданием.
— Хуана! Что случилось?
Она закрыла глаза и проговорила с усилием:
— Прошу тебя, оставь… Это со мной случается каждый месяц.
Охваченный паникой, Кэд закричал:
— Не шевелись, я позову врача.
— Не будь идиотом, — неожиданно злобно заговорила Хуана, приподнимаясь на локте. — Все женщины испытывают это. Оставь меня одну, все пройдет.
Он спустился на нижний этаж и начал кружить по комнате. Чуть позднее, все еще не находя себе места, он на цыпочках поднялся по лестнице. Хуана по-прежнему была бледна и, увидев Кэда, нахмурилась.
— Я же просила оставить меня в покое. Повторяю, тебе не из-за чего беспокоиться. День-два, и все пройдет.
