Приехал полицейский врач. Он рассвирепел, узнав, что здесь не оказалось телефона для вызова машины из морга, и тут же уехал.
Невысокий сыщик вытащил все, что было в карманах и бумажнике Уолдо, и разложил на большом носовом платке, расстеленном на столике в кабинке. Я увидел кучу денег, ключи, сигареты, еще один платок – вот, пожалуй, и все.
– Выкладывай, как было дело, – сказал мне свирепый сыщик. – Я лейтенант Коперник.
Я положил перед ним свой бумажник. Он взглянул на него, перебрал его содержимое, бросил бумажник обратно, сделал пометку в книжечке.
– Филип Марлоу, так? Частный сыщик. Был здесь по делу?
– По важному делу, – выпить хотел, – ответил я.Живу прямо напротив, в «Берглунде».
– Парнишку этого знаете?
– Был здесь всего раз с той поры, как он открыл бар.
– Ничего в нем такого не заметили?
– Нет.
– Молодой парень, а слишком легко ко всему отнесся, верно? Можете не отвечать. Рассказывайте по делу.
Я рассказал – три раза подряд. Один раз, чтобы он усвоил в общих чертах, другой – чтобы он усвоил подробности, и третий – чтобы он проверил, не слишком ли гладко у меня все получается. В конце он заметил:
– Интересует меня эта дамочка. И убийца назвал этого Уолдо по имени, но вроде не ожидал, что он здесь окажется. То есть – если сам Уолдо не был уверен, что сюда заглянет дамочка, то никто не мог ожидать, что и Уолдо здесь окажется.
– Глубокая мысль, – сказал я.
Он присмотрелся ко мне. Я не улыбался.
– Похоже на убийство из ненависти, так? Похоже, что заранее не задумано и удрал чисто случайно. У нас в городе машины открытыми мало кто оставляет.
И убийцы не работают при двух свидетелях. Не нравится мне это.
– Мне не нравится быть свидетелем, – сказал я. – Платят мало.
Он ухмыльнулся. Зубы у него были какие-то крапчатые.
– Убийца на самом деле был пьян?
– Чтобы пьяный так стрелял? Нет уж.
– Вот и по-моему тоже. Что ж, дело несложное. Этот парень наверняка где-то числится, а отпечатков он оставил полно. Если даже у нас в городе не отыщется его фотография, все равно через несколько часов опознаем. У него против Уолдо что-то было, но сегодня встречаться они не собирались. Уолдо просто заскочил узнать насчет дамочки, с которой назначил свидание. Ветер какой жаркий – у нее весь грим небось потек. Наверное, зашла куда-нибудь подкраситься, вот они и разминулись. А убийца всаживает и Уолдо парочку пуль и смывается, а на вас, ребята, ему плевать. Все просто.
– Проще некуда, – ответил я.
– Так просто, что ни к черту не годится, – сказал Коперник.
Он снял фетровую шляпу, взъерошил жидкие светлые волосы и подпер руками подбородок. У него было длинное неприятное лошадиное лицо. Он вынул платок, промокнул им лоб, потом вытер затылок и руки, достал гребенку и причесался, отчего стал выглядеть еще хуже, затем снова надел шляпу.
– Я тут подумал... – начал я.
– Да? И что?
– Этот Уолдо точно знал, как была одета женщина. Значит, он ее уже видел сегодня.
– Ну и что из этого? Может, ему в сортир понадобилось. Вернулся – а ее уже нет. Может, она насчет него вообще передумала.
– Это верно, – согласился я.
Но думал я совсем не о том. Этот Уолдо описал одежду женщины так, как не сумеет обычный мужчина: жакет типа «фигаро» из набивной ткани поверх синего платья из шелкового крепа. Я не знал даже, что такое жакет типа «фигаро». Я мог бы сказать «синее платье» или даже – «синее шелковое платье», но ни за что – «синее платье из шелкового крепа».
Все мы отправились в полицию.
С Лю Петролле все оказалось в порядке. У его отца был виноградник возле Антиоха в округе Контра Коста. Отец дал сыну тысячу долларов на собственное дело, Лю и открыл этот бар, с неоновой вывеской – все как полагается.
Его отпустили, но не велели открывать бар, пока не решат, будут ли там еще искать отпечатки пальцев. Лю, улыбаясь, жал всем подряд руки. Он не скрывал, что убийство в баре может пойти на пользу его бизнесу: люди станут приходить послушать его рассказ, а заодно и выпивку закажут, – Уж этот беспокоиться не станет, – заметил Коперник, когда Лю ушел. – За других, конечно.
– Бедный Уолдо, – сказал я. – Отпечатки есть?
– Немножко размазаны, – ответил Коперник. – Но все равно разберемся, сегодня же отправим их фототелеграфом в Вашингтон.
Я пожал руки ему и его напарнику, которого звали Ибарра, и ушел.
Около девяти вечера я подошел к своему дому. Прежде чем войти в «Берглунд», я оглянулся по сторонам. Окна бара напротив были темными, к стеклам прилипли носами двое зевак. Люди, должно быть, видели, как приезжала полиция, машина из морга, но не знали, что здесь случилось. В курсе были только ребята, которые толкутся в аптеке на углу у игральных автоматов.
Эти-то знают все, кроме того, как удержаться на работе.
Ветер, горячий, как из духовки, по-прежнему мел вдоль стен пыль и рваную бумагу.
Я вошел в вестибюль своего дома и поднялся на лифте на четвертый этаж.
Выходя из кабины, я увидел высокую девушку.
У нее были волнистые каштановые волосы, спрятанные под соломенную шляпу с широкими полями и бархатной лентой, синие глазищи и ресницы чуть ли не до подбородка. Платье на ней тоже было синим – возможно, из шелкового крепа,простого покроя, но все изгибы фигуры облегало как надо. Сверху была накинута штука, которая вполне могла сойти за жакет типа «фигаро» из набивной ткани.
Я спросил:
– Это жакет «фигаро»?
Она скользнула по мне взглядом и сделала такое движение, словно отодвигала от себя паутину.
– Да. Извините... Я очень спешу. Позвольте... Я не двинулся, загораживая дверь лифта. Мы уставились друг на друга, она медленно начала краснеть.
– Вам в этом туалете лучше на улицу не выходить, – сообщил я.
– Да как вы смеете...
В голосе у нее не было нахальной гнусавости, как у вертихвосток из пивных баров. Он звучал мягко и тихо, словно весенний дождь.
Лифт лязгнул и пошел вниз.
– Як вам не пристаю, – сказал я. – Вы попали в беду. Если они сейчас поднимутся сюда на лифте, вы еще успеете убежать по коридору. Только сперва снимите шляпу и жакет – живо!
Она не шевельнулась. Грим у нее на лице был наложен не густо, и мне показалось, что она слегка побледнела.
– Полиция ищет вас по этой одежде, – объяснил я. – Дайте мне возможность, я все расскажу.
Она быстро оглянулась. Потом попробовала меня отодвинуть, но я не обиделся – с ее внешностью можно было себе такое позволить.
– Кем бы вы ни были, вы нахал! Я мисс Лерой из тридцать первой квартиры и уверяю вас...
– Тогда вы не на своем этаже, – сказал я. – Это четвертый.
Лифт остановился. Слышно было, как внизу открывают двери.
– Пошли! – бросил я. – Скорее!
Она быстро сдернула шляпу и выскользнула из жакета «фигаро». Я скомкал их и сунул под мышку, взял ее под руку, и мы пустились по коридору.
– Я живу в сорок второй. Решайтесь. Повторяю – я к вам не пристаю.
Она пригладила волосы быстрым птичьим движением. Десять тысяч лет практики стоят за этим жестом.
– Ко мне, – сказала она, подхватила сумку под мышку и почти побежала по коридору. Лифт остановился этажом ниже. Она тотчас остановилась тоже и обернулась ко мне.
– Лестница сзади, за шахтой лифта, – мягко напомнил я.
– Я здесь не живу, – произнесла она.
– Я так и думал.
– Меня ищут?
– Да, но переворачивать здесь каждый камень они начнут только завтра. И то если не опознают Уолдо. Она уставилась на меня.
– Уолдо?
– Ах, вы не знакомы с Уолдо?
Она медленно покачала головой. Лифт снова пошел вниз. В ее синих глазах мелькнул ужас.
– Нет, – еле выдохнула она. – Уведите меня отсюда.
Мы уже стояли возле моей двери. Я вынул ключ, повертел им в замке и распахнул дверь. Дотянулся до выключателя и зажег свет. Она скользнула мимо меня, словно волна. В воздухе поплыл слабый аромат сандалового дерева.
Я захлопнул дверь, бросил свою шляпу на кресло, а девушка подошла к столику, на котором я оставил нерешенную шахматную задачу. Теперь, в квартире, за запертой дверью, ее страх испарился.
– Значит, вы играете в шахматы, – сказала она настороженно.
Тут мы оба застыли и стали прислушиваться: хлопнула дверь лифта, послышались шаги. Потом они стали затихать – кто-то протопал в другую сторону.
Я усмехнулся, чтобы скрыть напряжение, пошел в кухоньку, стал возиться со стаканами и тут обнаружил, что все еще держу под мышкой ее шляпу и жакет.
Я вошел в гардеробную и сунул вещи в ящик шкафа. Потом вернулся в кухню и извлек из тайника бутылку хорошего шотландского виски.
Когда я вошел обратно, в руке у нее был пистолет Небольшой, с перламутровой рукояткой. Она навела его на меня, и во взгляде ее был панический страх.
Я остановился – руки у меня были заняты стаканами – и сказал:
