Короткие гудки отбоя звучали в трубке, а я внимательно рассматривал портрет на стене. «Милый друг, — говорил я нарисованному Эмерсону Риду, — а ты-то что делаешь в Гонолулу?» Но нарисованный Рид молчал, и это значило, что я еще не свихнулся окончательно. А может, я ошибаюсь и на том конце провода был вовсе не он?
«Хауоли» был бар как бар. Их, наверное, в этих краях штампуют на конвейере, а потом пририсовывают название — для каждого свое. Вон «Джои» в квартале отсюда: такая же стойка, такой же зальчик, такие же орущие динамики, такая же публика, такой же спертый воздух, такая же пелена табачного дыма.
Молодой гаваец-официант усадил меня за столик и быстро принес джин с тоником. Он был профессионально учтив и не преминул сообщить, что до выступления осталось пятнадцать минут, а Улани стоит дороже, чем две экскурсии по острову.
— Я хочу сказать, сэр, — то, что вы увидите здесь, гораздо интереснее, а обойдется дешевле.
Что еще мне обойдется дешевле? Я вытащил купюру в десять долларов, сложил ее пополам, протянул официанту и пристально посмотрел ему в глаза. Он хмыкнул:
— Еще одиннадцать бокалов джина с тоником?
— У нас с Улани общие друзья, — сказал я, — мне бы хотелось повидаться с ней после представления. Меня зовут Дэнни Бойд, а друзей — Эрик Ларсон, Вирджиния Рид и Бланш Арлингтон. Запомнил?
— За десять долларов, сэр, — улыбнулся он понимающе, — можно телефонный справочник запомнить.
Официант ушел, а я, потягивая джин, стал размышлять о том, сколько глупостей я наделал за последнее время. Глупость номер один: не позвонил в полицию, обнаружив тело Бланш. Глупость номер два: объявил, что являюсь одним из друзей Улани. Рискованно работаешь, Дэнни Бойд. Ладно, поживем — увидим, как крикнула невеста, падая в брачную постель...
Мои мысли прервало появление здоровяка, похожего на ярмарочного силача. Только одет он был не в трико с блестками, а в элегантный кремовый костюм.
— Мистер Бойд? — голос у него, как ни странно, оказался достаточно высокий и при этом какой-то тусклый. — Я Эдди Мейз, хозяин бара. Можно присесть?
Блекло-голубые глазки целлулоидного пупсика на широком красном лице не выражали ни одной эмоции, блестящие черные волосы были тщательно прилизаны на прямой пробор. Определенно, в жизни этого шкафа имел место период, когда он стоял на балаганном помосте, а зазывала приглашал желающих из толпы померяться силой с нашим атлетом Эдди. Или как там его тогда звали...
— Садитесь, если хозяин, — я пожал плечами.
Он улыбнулся. Улыбка на его лице выглядела так, будто ее нарисовали отдельно, а потом прилепили между носом и подбородком.
— Хотите посмотреть на Улани, мистер Бойд? — спросил он, отодвигая стул напротив. — Изумительно красивая девушка. Настоящая туземка, ни капли примеси в крови, это, между прочим, в наше время большая редкость.
— Не может быть! — покачал я головой.
— Поверьте, мистер Бойд! — приклеенная улыбка снова появилась на его лице. — Она с Ниихау — есть такой маленький островок, там очень обособленно обитают коренные гавайцы в большой деревне. Около двухсот человек. Островом владеет семья Робинсон, без ее согласия посторонний на острове появиться не может.
Он откинулся на стуле и щелкнул пальцами — у столика мгновенно вырос уже знакомый мне официант. На подносе у него была еще порция джина для меня и виски с содовой и льдом для Мейза. Ставя бокалы на стол, официант старательно отводил глаза. Мои десять долларов в кармане его куртки в этот момент, наверное, прощально махали мне рукой.
— У гавайцев с Ниихау закон: стоит кому-то из них покинуть остров, и этот человек никогда больше не сможет вернуться, — продолжал Мейз. — Очень чтут свои традиции и ненавидят отступников. Я это к чему, мистер Бойд: вы должны понимать, что Улани выросла в определенной среде, жила и живет весьма замкнуто...
— Я поражен вашими познаниями в местной этнографии.
— Мистер Бойд, — укоризненно сказал он, — я просто хочу, чтобы вы понимали, что это за девушка. Она работает у меня, и я обязан ее защищать.
— От кого?
— От кого угодно, — с расстановкой произнес он. — Извините, мистер Бойд, думаю, вам понравится ее танец. Кстати, можете не беспокоиться о счете.
— Не думаю, что моим друзьям понравится наш разговор, — сказал я.
Он пожал своими мощными плечами.
— Я просто посчитал нужным вас предупредить.
— Вы всех так предупреждаете?
Он не успел ответить, потому что из динамиков грянула громкая музыка. Мейз показал на помост в середине зала.
— Улани начинает! — крикнул он сквозь грохот барабанов. — Сейчас встряхнетесь!
— Такие слова, наверное, говорят тем, кто идет в газовую камеру.
Но он уже не слышал мой ответ. Погас на мгновение свет, а потом прожектор выхватил одно место на помосте — то, где стояла Улани.
Для портрета на спичечном коробке ее снимала сущая бездарь. Как можно было такую девушку превращать в стандартную рекламную красотку! Если Мейз не врет — ясно, почему гавайцы на том острове так не хотят пускать к себе чужаков. Эти огромные глаза, эти иссиня-черные, длинные, слегка вьющиеся, рассыпанные по плечам волосы, это тело, вдруг затрепетавшее в медленном страстном ритме...
Спокойней, Бойд, ты же не мальчик. Да, красивая, да, отличная фигура, но все прочее — дешевая экзотика. Конечно же, леи из красного гибискуса на шее — здесь что, других цветов нет? Юбка чуть выше колен, единственное, что на ней надето, смотрится эффектно, но танец вполне обычный. Движения бедер, взмахи рук, ничего особенного...
— Это и есть настоящая гавайская хула? — спросил я Мейза.
Он приложил палец к губам: «Подождите!»
Барабанный ритм накатил стремительно, ноги Улани начали двигаться все быстрее, бедра раскачиваться, леи на груди задвигалось, как живое, я поставил бокал на стол — и забыл обо всем.
Сказать, что это был танец — значит не сказать ничего. Да и можно ли назвать танцем то, что заставляет вдруг просыпаться где-то глубоко-глубоко что-то древнее, дремлющее еще с языческих, с первобытных времен, ненужное в мире цивилизации, но такое сладкое, такое прекрасное... Леи металось из стороны в сторону, обнажая маленькие крепкие груди, юбка разлеталась, открывая длинные, стройные ноги, а иногда и то, что над ними, и все в баре сидели, открыв рты, и хотелось, чтобы Улани не останавливалась, не останавливалась никогда... Но вдруг будто щелкнул выключатель — вмиг стих грохот барабанов, и девушка в танце застыла на месте, как в детской игре «Замри». Тишина казалась оглушительной, и все, словно завороженные, следили за руками танцовщицы. А они грациозно скользнули к талии, юбка упала на пол, и Улани вдруг предстала в луче прожектора — обнаженная, смуглая, словно сошедшая с гогеновских картин. А потом — темнота в зале, через мгновение — яркий свет, Улани уже не было на помосте, а мои барабанные перепонки чуть не лопнули от взрыва аплодисментов.
— Теперь ясно, мистер Бойд? — Мейз повернулся ко мне. — После каждого выступления мужики вьются вокруг нее роем. Приходится разгонять. Никто не верит — а она ведь в душе ребенок, маленькая наивная туземная девочка.
— Ага. И вас зовет папочкой, — после увиденного я не сразу нашелся с язвительным ответом.
Ничего не выражающие глаза целлулоидного пупсика скользнули по мне.
— Остроумно. Но я все-таки хочу, чтобы вы поняли: вам не стоит встречаться с Улани. Если не усвоили — добавить нечего.
— Все? — спросил я. — Спасибо за совет. Но я предпочитаю остаться при своем мнении.
— Мне очень хочется избежать эксцессов, мистер Бойд, — Мейз произнес это с подчеркнутым сожалением в голосе. — А вы этого не хотите... Почему, мистер Бойд? Я ведь не желаю насилия.
Его огромные плечи выразительно напряглись под пиджаком — прямо благородный герой из дешевого романа.
— Объясняю последний раз, мистер Бойд. Улани действительно прекрасная танцовщица. Удивительная танцовщица. И на сцене нет никого прекраснее нее. Но стоит ей сойти со сцены... Вы не представляете, мистер Бойд, какое разочарование постигает каждого, кто пытается с ней поговорить. Примитивное, неразвитое, даже туповатое существо. Похоже, играть в куклы ей гораздо интереснее, чем общаться с мужчинами. Ребенок, что вы хотите!
— Я сейчас заплачу от сочувствия к вам!
Мейз пропустил шпильку мимо ушей. Он вообще был подчеркнуто вежлив. Глянул на часы.
— Может, вам лучше отправиться к вашим друзьям? Уже четверть двенадцатого. Они наверняка на месте.
— Это где?
Он поднял брови.
— Отель «Принцес Каиулани». Коктейль-бар. Они всегда там в это время.
— Кого именно вы имеете в виду?
— Капитана Ларсона и миссис Рид, само собой, — его глаза по-прежнему не выражали никаких эмоций. — Вы ведь о них вспоминали, говоря с официантом?
— Да, — кивнул я. — Вы точно знаете, что они там?
