— Да мы, собственно, знаем, почему он это сделал, — безмятежно произнес Као. — Нам интересно было, знаете ли вы.
— Короче, — сказал я, — уезжать вы, похоже, не собираетесь. Так?
— Наконец-то врубился! — Ларсон уже психовал. — Так что шуруй отсюда, понял?
— Дело ваше.
— Слушай, — вдруг спросила Вирджиния Рид, — а как ты вычислил, что мы здесь?
— Люди сказали.
— Эта сука Арлингтон?
— Нет, — ответил я. — Язык танца многое может выразить. Истинная гавайская хула — это нечто поразительное. Не пробовали выучиться, Вирджиния? С вашей фигурой получится.
Ларсон пытался сообразить мне в ответ нечто совершенно убийственное, и поэтому вид у него был такой, будто он чем-то давится. Его нужно было добить:
— Эрик, я все понимаю: ты хочешь сказать, чтобы я уходил. — Я посмотрел на Вирджинию. — Он, наверное, жуткий зануда.
Вирджиния улыбнулась.
— Я ценю его за другое. Например, за то, что отбивную может сделать из кого угодно. Так что не зли его, маленький.
— Да... — мечтательно протянул я. — Вы в постели, наверное, делаете отбивную из этого парня. Тысяча и одна ночь по-гавайски... Завидую!
Она засмеялась.
— Ну, какой ты остряк, я поняла, когда услышала, что предлагаешь нам в двадцать четыре часа убраться отсюда.
— Вы, наверное, уже побывали в баре «Хауоли», Дэнни? — осведомился Као Чой. — И, наверное, мой старый друг Эдди Мейз подсказал, где нас отыскать.
— Ага, — кивнул я, — писклявый такой. А у него есть друзья? В жизни бы не подумал.
— Что вы! — на лице китайца изобразился неподдельный восторг. — На редкость популярная личность. Мы с ним так любим друг друга.
Ларсон наконец сформулировал свои мысли.
— Здесь очень хорошее место, — прохрипел он. — И я бы не хотел портить интерьер. Но если через две минуты, Бойд, ты не уберешься, все вокруг будет в твоей крови.
— Только без нервов, — сказал я. — Ухожу. Терпеть не могу разборок. Если бы у тебя был такой чеканный профиль, ты бы тоже не любил размахивать кулаками.
— Где вы остановились? — спросил Као.
— Отель «Гавайян Виллидж».
— Дэнни, у меня к вам личный вопрос, — голос его на этот раз был абсолютно серьезным.
— Если он не касается моей интимной жизни. Про все остальное готов рассказать. Не бесплатно, разумеется.
— Сколько Рид вам должен заплатить за эти... м-м-м... переговоры?
— Возмещение расходов, плюс тысяча вперед, плюс еще четыре тысячи после того, как корабль с мистером Ларсоном и миссис Рид на борту в последний раз мелькнет на горизонте.
— Спасибо, — сказал он. — Откровенность, достойная уважения. А что, если я и мои друзья предложат какое-нибудь другое дело и стоить оно будет дороже?
— Что ты несешь, Као? — взревел Ларсон.
Као был невозмутим.
— Давай договоримся, Эрик, — сказал он. — Думать буду я, а ты ходить под парусом.
— Подороже — это сколько? — поинтересовался я. — Вы ведь учтите: деньги я люблю даже больше, чем женщин.
— Договоримся, — махнул рукой Чой. — Вы ведь уже повидались с Бланш Арлингтон?
— Нет, — предпочел покривить душой я. — А что, стоит?
— Это одна из девочек Рида, — китаец подмигнул мне. — Романы, романы... Но ничего, у них по-прежнему дружба. — Он повернулся к своим друзьям. — Правильно, Вирджиния, она вполне могла сказать ему, где вас искать.
Я сделал вид, что не заметил последней реплики.
— Может, действительно поболтать с этой Бланш завтра утром?..
Вся наша беседа, похоже, меньше всего занимала Ларсона.
— У тебя осталось десять секунд, Бойд!
Он, похоже, уже прикидывал, как ловчей мне врезать.
— Не дергайся, — сказал я. — Чувство времени меня никогда не подводило, — и повернулся к китайцу и Вирджинии. — Где вас в случае чего найти?
— В случае чего — мы тебя сами найдем, — ответила Вирджиния.
— Форт-стрит. Запомните? — сказал Чой. — У меня там контора. Если чего надумаете, Дэнни, — звоните или заходите.
— Договорились, — я встал.
— Топай, Бойд, — процедил Ларсон. — Твое счастье — в срок уложился.
— Слушай, Ларсон, — мне уже не надо было хранить изысканную вежливость, — не заткнешь пасть — врежу стулом по голове. У тебя и так мозгов немного, а тех, что останется, как раз хватит на то, чтоб облизывать этикетки и шлепать их на банки с сардинами. Самая подходящая для тебя работа.
Уходя из бара, я глянул в окно: Дайямонд-Хед по-прежнему переливался разноцветными огнями.
* * *
Было уже начало первого, когда я вернулся в отель. Чтобы не скучать, я прихватил с собой бутылку виски. Налил себе стакан. И начал лениво размышлять о жизни.
Гонолулу очень далеко от Нью-Йорка (оригинальная мысль!). Здесь красиво (тоже свежее наблюдение!). Но лучше все-таки эти горы разглядывать издалека — тогда, наверное, и Пали-Пасс будет смотреться такой же уютной и одомашненной возвышенностью, как Дайямонд-Хед. А так... Как вспомню — б-р-р-р; гусиная кожа по всему телу! Дома, на Централ-Парк-Вест, тоже десять этажей над головой и пятнадцать под ногами — и при этом чувство абсолютной безопасности. Приятель-врач как-то сказал, что у меня агорофобия, и я ему ответил, чтоб не лез в мою интимную жизнь. Он заржал: агорофобия, оказывается, — это боязнь открытого пространства. Похоже, этот умник не сильно ошибался. Хотя, все равно, пусть щеголяет диагнозами перед своими психами.
Я налил себе еще стакан. А все-таки — кто и зачем прирезал Бланш Арлингтон? И откуда звонил Рид? Или не Рид? Может, я все-таки ошибаюсь? Вечная история — как начинаешь к концу дня подводить итоги, обязательно запутаешься еще больше. Допивай стакан, Дэнни Бойд, и заканчивай дурить себе голову.
В дверь постучали. Что такое? Пришли предложить по льготному тарифу местную красавицу? Или заботливый хозяин волнуется, как я здесь устроился? А может, убийца крошки Бланш решил продолжить свое увлекательное занятие? Ладно, рискнем открыть.
Девушка с длинными черными волосами ласково улыбалась мне с порога.
— Алоха нуи лоа, — прозвенел ее нежный голосок.
Милая, у меня нет при себе гавайско-английского разговорника! Впрочем, вряд ли таким тоном произносят что-нибудь плохое. Улыбнись, Дэнни, а то она сейчас исчезнет в сумраке ночи!
— Мистер Бойд? — похоже, она подумала, не ошиблась ли дверью.
— К вашим услугам.
— Кемо говорил, что вы мною интересовались.
— Кемо?
— Официант в баре «Хауоли». Я там танцую. Меня зовут Улани.
— Боже мой! Конечно! Какой же Кемо молодец! Что же ты стоишь в дверях!
Она зашла в комнату, я закрыл дверь. Стоя посреди комнаты, она продолжала улыбаться. Пальцы теребили край саронга[7].
— Хочешь выпить? — мой голос охрип от волнения.
Она кивнула.
Я налил виски в стаканы, мы сели на диванчик.
— За встречу!
— Околое малуна! — она подняла свой стакан.
— Я тебя не понимаю.
Она рассмеялась:
— Что-то вроде вашего «до дна».
— Я сейчас голову от тебя потеряю, — пробормотал я (и при этом совершенно не врал!). — Я видел сегодня, как ты танцевала, — да держись же, Дэнни Бойд! — Это потрясающе!
— Да кинэ?
— Что?
— Понравилось? — она посмотрела с любопытством. — А почему вы хотели со мной встретиться, мистер Бойд?
— Дэнни. Просто Дэнни.
— Дэнни? — она снова улыбнулась.
— У меня к тебе был вопрос. Знаешь ты такую женщину — Бланш Арлингтон?
Улани отрицательно покачала головой:
— Нет.
— А Эмерсон Рид? Слышала такое имя?
Она снова покачала головой.
— А Вирджинию Рид знаешь? Эрика Ларсона? Као Чоя?
— Аолэ. Никого не знаю, — она это сказала твердо.
— Так, — надежд что-нибудь выяснить у меня уже не оставалось. — Остался Эдди Мейз. Ты давно на него работаешь?
— Я с Ниихау, — сказала она. — Слышал про наш остров?
— Эдди немножко рассказывал, — ответил я.
— Я сюда приехала... один, два, три... — она начала считать на пальцах, — пять месяцев назад. Стала искать работу. Эдди сначала не брал меня, а потом спросил, откуда я, и предложил танцевать. — Она покачала головой. — Но у него плохо. Следит за мной все время, никого ко мне не пускает, не разрешает гулять по улице. «Аолэ!» «Нет!» Всегда «аолэ» — «нет»! Как в тюрьме.
— Может хочет, — я стал прикидывать, как бы это сформулировать помягче, — чтобы он у тебя был один?
— Аолэ! — замахала она рукой. — Тогда бы я поняла! Но он и пальцем меня ни разу не коснулся! Даже не попробовал целовать! Он, как мой отец на Ниихау — тоже все время следил за мной. Я из-за отца и сбежала... А тут — то же самое.
— Тяжело, — сочувственно вздохнул я. — А ко мне как ты выбралась?
— Кемо сказал, что ты интересуешься. Я тебя видела, ты сидел с Эдди. Еще подумала, — она улыбнулась, — какой канэ нохеа.
— Что-что?
— Канэ нохеа — это красивый мужчина.
— И ты красивая.
— Да кинэ?
— Да кинэ.
