— Эти проклятые белые южане четыреста лет заставляли нас на них ишачить, а когда мы попросили расплатиться, погнали нас на север. А эти чертовы северяне в нас не нуждаются… — Но он так и не докончил. Он поперхнулся посреди фразы при виде двух белых в масках, появившихся из фургона. В руках у них зловеще чернели автоматы. — А! — вскрикнул он, словно кто-то ударил его в живот.
Затем на мгновение воцарилось молчание. Возникла немая сцена. Взгляды были прикованы к двум черным отверстиям — автоматным дулам, откуда вот-вот могла появиться Смерть. Руки-ноги оцепенели. Мозги засохли.
Затем голос, принадлежавший человеку, словно только что покинувшему миссисипскую глубинку, предупредил:
— Всем замерзнуть, иначе каюк!
Чернокожие охранники у бронемашины инстинктивно вскинули руки вверх. Преподобный О'Мэлли стал тихо сползать со стула под стол. Дюжие негры-детективы, как и было приказано, мигом замерзли.
Но молодой вербовщик, сидевший с краю и жевавший свинину, увидел, как тает в воздухе его мечта, и протянул руку к карману брюк, где у него был пистолет.
Раздалась автоматная очередь. В воздух, словно птицы из кошмарного сна, взлетели свиные ребрышки, человеческие зубы и мозги. Дико взвизгнула женщина. Молодой человек, лишившийся половины головы, стал оседать на землю.
— Сукин сын, падла, — выругался миссисипец.
— Он бы выстрелил, — виновато ответил ему стрелявший.
— Твою мать! Бери деньги — и отчаливаем. — Огромный детина в маске повел над толпой автоматом, словно брандспойтом, и спросил: — Кто еще хочет помереть?
Тела окаменели, шеи окоченели, взгляды застыли, но в то же время толпа подалась назад, словно сама земля начала двигаться. Сзади, в конце площадки, паника обрела голос, стала издавать звуки, похожие на взрывы хлопушек.
Из фургончика вылез помощник водителя, помахивая еще одним автоматом, и толпа словно вовсе растворилась.
Двое угрюмых белых полицейских выскочили из своей машины и ринулись к забору посмотреть, что стряслось. Но они увидели только беспорядочное топтание и кружение толпы.
Трое цветных полицейских внутри ограждения, вытащив револьверы, пытались пробиться сквозь толпу, но она медленно оттесняла их назад, увлекала с собой.
Бандит, ранее пустивший в ход оружие, забросил автомат на плечо и, подойдя к бронемашине, стал кидать деньги из сейфа в джутовый мешок.
— Боже правый! — взвизгнула женщина.
Черные охранники попятились, не опуская рук и не препятствуя белым налетчикам. Дик по-прежнему прятался под столом. На столе валялись перепачканные в крови зубы погибшего. Цветные детективы превратились в изваяния.
За ограждением белые полицейские кинулись к своей машине. Зарычал мотор, сирена, покашляв и постонав, завыла в полный голос, а машина, развернувшись, поехала к воротам.
Трое цветных полицейских стали стрелять в воздух, пытаясь расчистить себе дорогу, но только усилили панику. Черная штормовая волна захлестнула их.
Белый налетчик собрал все восемьдесят семь тысяч и прыгнул в фургончик. Взревел мотор. Второй налетчик тоже запрыгнул в машину и захлопнул за собой заднюю дверцу. Помощник водителя сел уже на ходу. В ворота въехала патрульная машина, вопя сиреной, третируя черные фигуры, как бесплотные призраки. Черный толстяк взлетел в воздух, словно гигантский футбольный мяч. Негритянка, задетая бампером, закрутилась волчком, словно дервиш в экстазе. Люди бросились врассыпную и, уворачиваясь от машины, сталкивались, падали, сбивая друг друга.
Тем временем образовалась просека для мясного фургончика. Белые полицейские посмотрели на белого водителя и его помощника, а те на них. После обмена взглядами полицейские поехали дальше ловить черных преступников. Белые налетчики преспокойно выехали на улицу.
Двое черных охранников забрались в бронемашину на переднее сиденье. Двое цветных детективов вскочили на подножки с пистолетами в руке. Дик вылез из-под стола и устроился в задней части машины, рядом с пустым сейфом. Мотор ожил, напомнив окружающим, что такое «кадиллак» мощностью четыреста лошадиных сил. Бронемашина дала задний ход, потом двинулась было к воротам, но притормозила.
— За ними? — весьма нерешительно спросил водитель.
— Ну да, скорее! Не дайте им уйти! — крикнул один из детективов.
Но водитель по-прежнему колебался:
— Они же вооружены до зубов.
— …твою мать! — крикнул детектив. — Живо, они уходят!
Мясной фургон проскочил мимо такси, выехав на Лексингтон-авеню, помчался на север. Бронемашина ревела, как дикий зверь. Мясной фургончик скакал вдалеке, как заяц. Патрульная машина двинулась наперерез броневику. Перед ней выросла насмерть перепуганная женщина. Водитель резко крутанул руль, чтобы избежать столкновения, и угодил в яму, где жарилась свинина. Из пробитого радиатора повалил густой пар, с шипением оседая на раскаленные угли. Еще одна вспышка молнии высветила бедлам.
— Боже, земля разверзлась! — ахнул один чернокожий.
— И тогда мы увидели ад! — в тон ему откликнулся другой.
— Стой, стрелять буду! — вопил полицейский, выбираясь из разбитой машины. С тем же успехом он мог бы приказать молнии.
Бронемашина же тем временем пропахала дорогу к воротам, подгоняемая криками: «Держите их! Ловите бандитов!» Скрежеща шинами, она вылетела на Лексингтон-авеню. Один из детективов свалился с подножки, но его подбирать не стали. Мощный автомобиль наращивал скорость, рев мотора слился с раскатом грома. За броневиком пристроилась еще одна патрульная машина.
Постучав в стеклянную перегородку, О'Мэлли передал охраннику на переднем сиденье обрез и автоматическую винтовку. Детектив на подножке справа присел, левой рукой держась за борт, а в правой сжимая «кольт» 45-го калибра.
Бронемашина летела с дикой скоростью. На перекрестке со 125-й улицей загорелся красный свет. С запада шел огромный дизельный грузовик. Броневик отчаянно ринулся на красный и проскочил в волоске от дизеля.
Шутник на углу весело крикнул:
— Ну, сукины дети, расшалились!
А когда полицейская машина затормозила, пропуская грузовик, добавил:
— А эти вот послушные мальчики!
Шофер броневика выжимал скорость из мотора-работяги, приговаривая: «Ну давай шевелись!» Но мясной фургон скрылся из виду. Вопли полицейской сирены делались все глуше и глуше.
Фургон свернул налево, на 137-ю улицу. На повороте задняя дверца открылась, из рук белых автоматчиков выскользнула на мостовую кипа хлопка. Фургон резко затормозил и дал было задний ход, но в этот момент из-за угла с ревом выскочил броневичок, неотвратимый, как возмездие. Мясной фургон непостижимым образом не останавливаясь изменил направление и ринулся вперед как на крыльях.
Откуда-то из недр фургона заполыхала автоматная очередь, и пуленепробиваемое лобовое стекло броневика покрылось звездами, застилая обзор водителю. Он с трудом объехал кипу хлопка, решив, что у него начинается белая горячка. Охранник стал просовывать ствол винтовки в специальную прорезь на лобовом стекле, но из фургона прогремела еще одна автоматная очередь, и задняя дверь захлопнулась. Никто не заметил, что детектив, примостившийся на подножке бронемашины, исчез. Еще мгновение назад он там был, а теперь его как ветром сдуло.
Цветные жители окрестных домов, вышедшие на улицу из душных квартир, стали поспешно ретироваться, толкаясь и сбивая друг друга у дверей. Кое-кто нырял в подвалы.
Один юморист крикнул из безопасного подвала:
— В Гарлемскую больницу, и поскорее.
Другой юморист из подвала напротив добавил:
— Но сначала в морг.
Мясной фургон стал уходить в отрыв от бронемашины. У него был такой мощный мотор, что можно было доставлять мясо в Нью-Йорк из Техаса без заморозки.
Издалека донесся слабый отзвук полицейской сирены, словно взывавшей: «Погодите! Подождите меня!»
Снова вспыхнула молния. И не успел грянуть гром, как хлынул ливень.
— Черт побери, да это же Джонс! — воскликнул лейтенант Андерсон, вставая из-за стола в кабинете капитана, чтобы пожать руку своим лучшим детективам. И слова, и растянутые в улыбке губы могли бы показаться притворными, но теплое выражение его бледного худого лица и приветливый огонек в глубоко посаженных голубых глазах ставили все по местам. — Добро пожаловать домой!
Могильщик Джонс, стиснув худую маленькую кисть лейтенанта своей огромной мозолистой ручищей, весело осклабился.
— Вам надо посидеть на солнышке, лейтенант, а то вас, чего доброго, примут за призрака, — сказал он, словно последний раз говорил с шефом только вчера, а не полгода назад.
Лейтенант снова сел на место, пристально оглядывая Могильщика. Настольная лампа с зеленым абажуром придавала лицу лейтенанта покойницкий оттенок.
