— Мишка оправдал себя, — довольно объявил тот. — Кажется, теперь я знаю, кто были те двое, но послушай сам, чтобы я не навязывал своего мнения.
Беглер был не в восторге от перспективы новой пикировки с острой на язычок девчонкой, но он послушно пошел вслед за Терреллом к ее кабинке. Энжела сидела на своей кровати и с восторгом смотрела на великолепную игрушку. Красная от смущения миссис Прескотт стояла у окна, не сводя обожающих глаз со своей дочери.
— Энжела, повтори, пожалуйста, свою историю еще разок, — попросил Террелл.
Она улыбнулась одной из своих самых обворожительных улыбок.
— С удовольствием, — девочка посмотрела на насупленного Беглера. — Спасибо за моего мишку. Вы лучше, чем я о вас думала.
Беглер невольно улыбнулся, сел в кресло и открыл блокнот.
— Давай, малышка, — подбодрил ее Террелл. — Ты проснулась без пяти час. Зажгла фонарик и взглянула на часы. Так?
— Совершенно верно. Я посмотрела в окно и увидела…
— А зачем ты посмотрела в окно? — прервал ее Террелл.
— Хотела узнать, есть ли луна. Я люблю смотреть на луну.
— Так ночь была лунная или нет?
— Было темно, но из-за туч светила луна. И тут я увидела двоих мужчин, которые, крадучись, шли по дорожке между кабинками. Они прошли через освещенное фонарями место в дальнем конце дорожки, и я их успела хорошенько разглядеть.
— Так хорошо, что сможешь узнать, если увидишь их еще раз?
— Громадного толстяка я узнаю с закрытыми глазами, а вот насчет черномазого не уверена. Он почти сливался…
— Энжела! Не красиво говорить «черномазый», — поправила ее миссис Прескотт. — Надо говорить цветного.
Энжела раздраженно посмотрела на прервавшую ее мать.
— Черномазый он и есть черномазый, а цветные — это картинки, которые я рисую. Так вот, того отвратного толстяка я бы узнала, где угодно.
— Прежде, чем описать его, расскажи нам, что они делали?
— Хорошо. Они подошли к коттеджу мистера Хенеки и поднялись на крыльцо. Мое окно было открыто, и я слышала, как они шептались. Жаль, я не разобрала, о чем они говорили. Они немного повозились, потом дверь скрипнула, и они вошли внутрь.
— И что ты делала потом?
— Опять вы за свое? — закатила глаза девочка.
— Ну, ладно, ладно… я имею в виду… после.
— Я поразмышляла о том, что бы им делать в кабинке мистера Хенеки? Потом мне захотелось спать, а тут подошел и сам Хенеки. Он присел на ступеньку и закурил. Я подумала, что он сам с ними разберется, и заснула.
— Ты уверена, что они не выходили до того, как подошел Хенеки?
— Нет, они все время находились в кабинке.
— Хорошо, детка. Теперь опиши нам того толстяка.
— О, это был настоящий слон. Такого толстого и жирного человека я никогда не видела.
— Ты говорила, что он примерно одного возраста с сержантом Беглером, и что на нем была синяя рубашка и темные брюки, не так ли?
— Да, но он был гораздо противнее сержанта…
— Его товарищ точно был негром?
— Да. На нем еще был голубой свитер с белыми полосами и синие джинсы.
— Тебя еще что-то удивило в манере держаться этого толстяка, не правда ли? — подсказал Террелл.
Энжела зарылась носом в блестящую шерсть медведя и захихикала.
— О, да! Чуть не забыла. Он был «голубым». Я все знаю о педиках. Мне о них рассказывала моя подружка Дорис. А она-то в этом деле петрит. Ее братец — один из них. Да об этом нетрудно было догадаться. Достаточно было взглянуть на его походку.
— Энжела! — в ужасе воскликнула миссис Прескотт. — Неужели ты…
— Прошу вас! — строго оборвал ее Террелл. — Эта деталь для нас очень важна. Так как он ходил, детка?
Девочка отложила мишку и прошлась по комнате, забавно вихляя тощим задиком. Ее имитация походки гомосексуалиста была настолько убедительной, что даже Беглер не удержался от улыбки.
— Вот как! — остановилась девочка и озорно взглянула на начальника полиции.
— Спасибо, Энжела. Ты нам здорово помогла, и, думаю, сможешь помочь еще больше.
— О, теперь, когда вы подарили мне этого чудесного мишку, я всегда к вашим услугам.
Она обняла медведя и принялась любовно тискать его.
Террелл довольно улыбнулся и поднялся. Он сделал знак Беглеру, и двое мужчин вышли на залитую солнцем дорожку.
— Итак, Джо, назови их имена.
— Джако Смит и Мо Линкольн, — не колеблясь, ответил сержант. — Наши давние знакомые. Теперь-то они у нас в руках.
— Верно, телохранители Харди. Кажется, теперь все становится на свои места. Но надо еще раз во всем убедиться. Теперь покажем Джако ребенку и посмотрим, опознает ли она его.
— Как бы лучше это сделать? — потер подбородок Беглер. — Привезти его сюда, посадить в ряд с понятыми и попросить Энжелу показать его нам?
Террелл отрицательно покачал головой. Посмотрел на часы. Было двадцать минут пятого.
— Отвезем ее в «Коралловый Бар». Джако обычно ошивается там с половины седьмого. Припаркуемся так, чтобы «стекляшку» хорошо было видно, и она покажет нам его, когда он будет туда входить. Если она узнает Смита, привезем его сюда и устроим опознание.
Полицейские вернулись в кабинку миссис Прескотт.
— Необходимо, чтобы ваша дочь поехала с нами, — сказал Террелл и убедительно посмотрел на встревоженную женщину. — Для следствия очень важно, чтобы она опознала вероятного убийцу. Вы, конечно, поедете с нами.
— О, нет! Только без нее, — твердо сказала девочка. Если она поедет, то я отказываюсь больше помогать вам. Только я и мой Тедди.
— Ну, послушай, доченька, — взмолилась миссис Прескотт. — Не будь такой упрямой. Ты не можешь поехать одна с этими джентльменами.
— Тогда я никуда не еду, — категорически произнесла Энжела и обняла своего мишку.
— Не волнуйтесь, миссис Прескотт. Со мной она будет в полной безопасности, — заверил Террелл. — Я верну вам дочь в целости и сохранности. Вы же понимаете, насколько это важно для расследования.
Испуганная женщина попыталась что-то возразить, но Энжела весело сказала: «Пока, мамочка», подхватила любимого Тедди и, выпорхнув из кабинки, помчалась к полицейской машине.
— Жаль, что она не моя дочь. Я бы ей… — начал Беглер, но миссис Прескотт сердито оборвала его:
— И слава богу, что она не ваша дочь! Я не потерплю, чтобы кто-то критиковал моего ребенка, да еще в моем присутствии. Оставьте свои замечания при себе!
Беглер беспомощно посмотрел на своего шефа, захлопнул блокнот и вышел на улицу, где Энжела нетерпеливо ждала их у машины.
Мо Линкольн блаженно развалился в кресле парикмахера, подставив под острую бритву черную щеку. Тоу Марш тщательно скоблил ее, получая не меньше наслаждения, чем его клиент. Уже несколько месяцев он ухаживал за красавчиком Мо, пытаясь отбить его у этого жирного борова Джако Смита. Тоу был наполовину китаец, наполовину поляк. Маленький, толстенький, с крашенными хной волосами, круглым лицом и миндалевидными сальными глазками, пятидесятилетний Марш считался лучшим парикмахером в округе.
— Сколько времени, сладкий? — лениво спросил Линкольн, не отрывая глаз.
— Почти половина седьмого, — ответил Тоу, глянув на часы. — Чем ты занимаешься сегодня вечером, милый? Может, зайдешь ко мне! У меня сегодня намечается небольшая вечеринка. Прекрасные китайские блюда и, потом, будет один великолепный мальчик…
— У меня свидание с Джако, — расслабленно ответил Мо, которому нравилось мучить сгоравшего от вожделения Тоу. — Чего я не видел в твоей вонючей дыре?
Тоу горестно вздохнул и приложил горячее полотенце к гладким щекам Линкольна. Ожидая действия компресса, он выглянул на улицу через огромный стеклянный витраж.
— Странно, — пробормотал он. — Интересно, что они там делают?
— Кто, милый? — спросил Мо, прижимая полотенце ладонями и вдыхая идущий от него аромат ментола.
— Да вон те легавые с девчонкой, — ответил Тоу, возвращаясь к Мо, чтобы сменить полотенце.
Мо разом напрягся, сорвал с лица полотенце и осторожно подошел к окну. Он подозрительно посмотрел на припаркованную в полусотне метрах от входа в бар полицейскую машину.
— Что случилось, дорогой? — недоуменно спросил Тоу.
— Захлопни пасть, — прошипел Мо, — и дай мне полотенце.
Не отрывая настороженных глаз от машины, он протянул руку и выхватил протянутое ему полотенце у опешившего парикмахера.
Поспешно вытерев лицо и шею, Мо отшвырнул полотенце. Тут он увидел идущего по улице Джако Смита, который направлялся в «Коралловый Бар».
Джако всегда ставил свой розово-голубой «кадиллак» в дальнем конце улицы, считая, что короткая прогулка поможет ему порастрясти жир. Сейчас он рассекал по улице, тяжело пыхтя и вытирая грязным платком потную шею. На нем была светло-синяя рубашка и черные штаны «багги-уош», в которых он был прошлой ночью.
