– Ты меня слушаешь или нет? – заорал Лепски. – Я буду участвовать в передаче Пита Хэмилтона сегодня в девять часов. Я! Ты слышишь? Я…
– О, Том! – Голос Кэрол стал медовым. – Это замечательно! Правда, правда?
– Я же тебе сказал! В девять часов. Послушай, милая, предупреди, пожалуйста, соседей. Быстрее! Я хочу, чтобы они меня увидели. Скажи всем, хорошо?
– Конечно, Том. Передача Пита Хэмилтона в девять часов?
– Да, мне нужно спешить.
– Буду ждать с нетерпением!
Лепски бросил трубку, вскочил в машину и направился в студию.
Молодой служащий радостно улыбнулся ему:
– Мистер Лепски?
– Да, да.
– Мистер Хэмилтон ждет вас. Второй этаж, комната номер четыре.
– Спасибо. – Думая о первом появлении на экране, он спросил: – Мне не нужно загримироваться?
– Они это сделают там, наверху. Никаких проблем.
Лепски на лифте поднялся на второй этаж. Хэмилтон разговаривал с двумя мужчинами. Беглер уже позвонил Хэмилтону, и тот согласился.
Лепски ожидал, держа пиджак в руках и переминаясь с ноги на ногу. Наконец Хэмилтон обратил на него внимание.
– Привет, Лепски, – сказал он, глядя на него холодно и цинично.
– Салют, Пит! Я сам буду показывать пиджак. Мы не хотим, чтобы он хоть на мгновение уходил из наших рук.
– Пожалуйста, согласен. Пошли.
– А… разве не нужно гримироваться? – спросил Лепски, едва сдерживая волнение.
Хэмилтон окинул его взглядом:
– Сойдет и так. Пошли.
Он ввел Лепски в ярко освещенную студию, где у расставленных камер крутилась целая армия техников.
– Я вас пропущу вначале, – сказал Хэмилтон. – Вы только держите пиджак, говорить буду я. Быстро прорепетируем. Станьте позади, – он показал на стол пальцем, – и поднимите руки, чтобы показать пиджак.
– Минутку, – проговорил Лепски. – Может быть, снять шляпу?
Хэмилтон вздохнул:
– Все флики носят шляпы. Можете не снимать.
Лепски встал позади стола. Двое техников показали ему, как он должен держать пиджак. Камеры приблизились. Лепски напрягся. Это был великий момент в его жизни. Хэмилтон посмотрел на него, потом кивнул.
– Хорошо, расслабьтесь. – Он взглянул на часы. – Наша очередь.
Он сел в кресло. На него направили камеру.
Лепски немного вспотел, ожидая. Он понимал, что говорит Хэмилтон, но его мысли были далеко. Он думал о Кэрол, которая ожидает его появления на экране, он думал об этих мерзавцах соседях. Черт возьми! Он произведет эффект!
Потом он услышал, как Хэмилтон сказал:
– Вот пиджак, который разыскивает полиция. – Молодой бородач сделал знак Лепски, который раздумывал, какое выражение придать своему лицу. Он подумал, что лучше всего суровое. В тот момент камера передвинулась на него, бородач сделал знак не шевелиться, и не успевший нахмуриться Лепски выглядел этаким симпатягой-парнем.
– Если кто-то узнал этот пиджак, – говорил Хэмилтон, – и может сообщить любые сведения, даже самые банальные, его просят связаться с полицией.
Камера удалилась. Бородач сделал знак Лепски, что все закончилось. Лепски сложил пиджак, повесил его на руку и удовлетворенно вздохнул.
Его руки коснулась девушка и показала ему на дверь. Хэмилтон продолжал говорить. Лепски было наплевать. У него была минута славы. Когда он вышел в холл, его ноги едва касались пола. Увидев ряд кабин, он позвонил домой.
Через некоторое время трубку сняла Кэрол.
– Ну, моя радость, тебе понравилось?
– Что мне понравилось? – резко спросила она.
– Ну, ну, дорогая. Как ты меня нашла?
– Ладно, я тебе скажу. Я пригласила соседей посмотреть передачу вместе со мной. В настоящий момент они пьют твое виски, как жаждущие верблюды, а перед этим вылакали последнюю бутылку джина.
– Мне наплевать, что они делают! – закричал Лепски. – Я хочу знать, как я выглядел?
– Откуда я знаю, – сухо сказала Кэрол.
По ее голосу Лепски понял, что она в бешенстве.
– Но, черт побери! Вы разве не смотрели передачу Пита Хэмилтона?
– Разумеется, смотрели.
Лепски, чувствуя, что задыхается, слегка расслабил галстук.
– Значит, вы меня видели?
– Не кощунствуй, Лепски.
– Вы меня видели или нет? – заорал он. – Вы что, настолько нажрались моего виски, что даже не видели меня?
– Мы не были пьяны, но тебя не видели! Все, что было видно, – это пиджак крупным планом, который держат чьи-то руки. Если это были твои руки, то их следует помыть. У тебя черные ногти.
Лепски подпрыгнул, будто к нему прикоснулись оголенными проводами с подведенным к ним электрическим током.
– Ничего, кроме рук?
– Да! Мне нужно идти, пока они все не выпили. Они веселятся как ненормальные. А один сосед намекал, что он еще не ужинал! Боюсь, что они будут сидеть до утра.
– Только руки? – повторил Лепски. Теперь он понял, почему его не гримировали. Почему Хэмилтон смеялся, когда он спросил о шляпе. – Ах, сволочь!
– Возвращайся быстрее, – сказала Кэрол. – Мне нужна твоя помощь.
– Да… да. Как только смогу, – пробормотал Лепски, чувствуя, как его охватывает меланхолия.
Почувствовав по голосу, что он сильно расстроен, она решила его подбодрить.
– Том, дорогой, я действительно расстроена. Возвращайся быстрее, я сделаю все, чтобы ты забыл это.
– Хорошо, дорогая.
Лепски повесил трубку. Тяжело шагая, он пошел к машине и вернулся в комиссариат. Войдя в комнату, он остановился, открыв рот. Трое парней из уголовной бригады сидели за столами. Джейкоби и Дасти были на своих местах. Они все говорили по телефону.
Беглер взял пиджак из рук Лепски.
– Поторопись, Том. Эта передача вызвала лавину. Как только она закончилась, люди словно с цепи сорвались. Звонят не переставая. Похоже, что все жители города имеют важные сведения по поводу этого пиджака. Мы рискуем провести здесь всю ночь.
Лепски услышал, как звонит телефон на его столе. Он тяжело пересек комнату и сел за стол. Достал блокнот и карандаш, а затем снял трубку:
– Лепски, центральный комиссариат.
– Миссис Аплибаум. Я только что видела пиджак в передаче Хэмилтона. Мистер Хэмилтон сказал, что в случае чего связаться с полицией… Это так?
У нее был очень агрессивный голос.
– Да, мадам, – сказал Лепски.
– На будущей неделе будет день рождения моего мужа. Я не знаю, что купить ему в подарок.
Лепски уперся пальцами в стол.
– У вас есть сведения по поводу пиджака, мадам?
– Нет, это я хочу получить у вас сведения по поводу того… Полиция ведь для этого… не так ли?
Лепски сдвинул шляпу на затылок.
– Я не понимаю вас, мадам, – сказал он.
– Мне нужна информация! Я хочу купить точно такой же пиджак в подарок своему мужу. Где я могу его купить?
Лепски издал звук вспугнутой гиены и бросил трубку.
Клод Кендрик откинулся в массивном кресле и вздохнул. От этого сложенные на столе бумаги зашевелились. В мрачном настроении он осмотрел приемную, которую отказывался называть кабинетом, хотя именно здесь совершал все свои сделки. Это была большая комната, залитая светом, – гигантское окно выходило на море. Стены ее были украшены весьма дорогими картинами. Любой мог их купить, если имел деньги. Эти картины стоили целое состояние.
Эл Барни, старожил побережья, однажды дал такое описание Клода Кендрика:
«Позвольте нарисовать вам портрет Клода Кендрика. Это педераст, шестидесяти лет, высокого роста и крепкого телосложения. Он носит оранжевый парик, кстати очень плохо изготовленный, и красит губы бледно-розовой помадой. Он лыс как колено и носит эту паклю для красоты. Когда он принимает клиентку, он приподнимает парик, как шляпу… Настоящий цирковой номер! У него длинный толстый нос, маленькие зеленые глаза и основательный слой жира на лице. В общем похож на моржа, только не такой симпатичный. Несмотря на свой забавный вид и экстравагантное поведение, он является одним из самых крупных экспертов по антиквариату, драгоценностям и современному искусству. У него галерея на Парадиз-авеню, в самом шикарном квартале города. Здесь он работает вместе с несколькими молодыми гомосеками и зарабатывает кучу денег. Кроме того, Кендрик занимается подпольной деятельностью. К нему ходят крупные коллекционеры, разыскивающие интересующие их ценные картины. Они делают ему такие предложения, против которых он не может устоять. Он связан с бандой, специализирующейся на кражах произведений искусств, нанимает их для краж нужных клиентам вещей, продает их с громадной выгодой, а клиенты прячут эти сокровища в своих секретных музеях».
Этим солнечным утром Кендрик, в мрачном настроении, подводил десятидневный итог. Главная неприятность в общениях с богатыми клиентами заключалась в том, что они постепенно умирали. Новое поколение, похоже, равнодушно к старине и прекрасным картинам. Молодые хотят только любить, баловаться наркотиками, пить и разъезжать в шикарных машинах.
Он просмотрел длинный список богатых коллекционеров, включавший живых и уже мертвых. Он дошел до имени Сайроса Грэга. Вот кто был прекрасным клиентом. Кендрик снова вздохнул. Он вспомнил, как всучил ему подозрительного Пикассо, еще более сомнительного Шагала и много других дорогих вещей. С того времени как этот человек так внезапно погиб, счет его ликвидирован. Он предавался то грустным, то веселым воспоминаниям, когда дверь открылась и в комнату, прихрамывая, вошел его старший продавец Луи де Марни.
