Нечто подобное второму случаю с Андреем произошло и со мной, когда я еще ездил на своем «Форде». Только я выехал на встречную полосу, как водитель обгоняемого мной «КамАЗа» нарочно прибавил газу, и тут навстречу мне выскочил желтый «Фольксваген». Я сбросил газ, давая возможность обгоняемому мной автомобилю вырваться вперед, и тогда бы я пристроился за ним, но водитель «КамАЗа» тоже сбросил газ и, скорее всего, сделал это нарочно. Мое столкновение с желтым «Фольксвагеном» тоже стало неизбежным. Я даже успел увидеть женщину за рулем и ее широко раскрытые в испуге глаза, но тут, как и в случае с Андреем Соколовым, какие-то высшие силы раздвинули пространство, и мы с «Фольксвагеном» разъехались буквально в нескольких миллиметрах друг от друга…
Это был знак, но я его не понял.
На следующий день моя машина не завелась. Это тоже был знак, но я не понял и его. Я слабовато соображаю в технике, поэтому самостоятельно неполадок не нашел и отдал машину в ремонт, а когда забрал ее и выехал из автосервиса, то, не доехав нескольких сотен метров до дома, попал колесом в открытый люк, хотя, как мне казалось, я его уже аккуратно объехал. После этого случая я все понял и стал ездить на метро, перестав, кстати, опаздывать на работу и назначенные встречи.
В общем, нужно прислушиваться ко всем этим знакам, и если вам сверху настоятельно рекомендуют: не делай того-то и того-то и вернись, то следует послушаться и вернуться…
Глава 9. Подполковник юстиции Попенченко, или От ворот поворот
На следующий день рано утром я стал искать пулю. Нашел на двери вмятинку с отбитой краской и принялся вычислять траекторию полета. Стреляли в меня откуда-то сбоку, по правую руку от двери. Наверное, стрелок прятался в тени под тополем, что растет возле лавочки. Я отправился к дереву и наступил на гильзу. Ну, точно. Стреляли отсюда. Поднял гильзу, положил ее в карман. Поискал вторую, но не нашел. Встав возле тополя, протянул руку с воображаемым пистолетом, прицелился в железную дверь подъезда, и тут кто-то кашлянул за моей спиной. Я обернулся и встретился взглядом с плотным широкоплечим человеком. Он смотрел на меня в упор, и его глаза были холодными и тусклыми.
– Развлекаетесь? – спросил плотный и широкоплечий, без интереса рассматривая меня.
– Нет, – ответил я. – Это я так делаю утреннюю зарядку. По методу доктора Артура Глинтвейна, – сказал я первое, что пришло в голову. – Слыхали о таком? Рекомендую!
– А-а, по методу Глинтвейна, – равнодушно-понимающе протянул плотный и широкоплечий и безапелляционно заявил: – Тогда вам, товарищ, следует пройти со мной.
– Куда пройти, товарищ? – живо поинтересовался я.
– Туда, – ответил плотный и широкоплечий и повел подбородком в сторону стоящего неподалеку черного приземистого «мерса».
– Вы меня похищаете, что ли? – посмотрел я на черный «Мерседес». – Отвезете в лес и станете пытать, запуская мне за шиворот и в прочие места муравьев? А потом, когда я, не выдержав невыносимых мучений, назову вам все явки и пароли, вы прикончите меня и закопаете под вековой сосной? Как это ужасно! Ведь я еще такой молодой! К тому же сегодня я еще не успел позавтракать и испить свой любимый черный кофе.
– А вы не без юмора. Это похвально. Позже позавтракаете и попьете кофе, – произнес плотный и широкоплечий. Он посмотрел на меня уже с некоторым интересом и крепко сжал мой локоть: – Идемте, товарищ… Только без фокусов, мы тоже умеем шутить.
Я дружески улыбнулся, и мы с «товарищем» проследовали к «мерсу». Плотный и широкоплечий хозяйским жестом распахнул передо мной дверцу машины, и я сел на заднее сиденье.
– Здравствуйте, еще один товарищ, – сказал я в бритый затылок человека, сидевшего на водительском месте. Водитель ничего мне не ответил.
– Подвинься-ка, – зато буркнул мне плотный и широкоплечий.
Я подвинулся, и мой утренний гость устроился рядом.
– Теперь вы должны загадочно произнести: «итак», сделать паузу и пристально посмотреть на меня, прожигая своим взглядом насквозь, – сказал я ему.
– А потом что будет? – ничуть не удивляясь и не выражая никакого отношения к моему шутовству, спросил плотный и широкоплечий.
– А потом назвать себя, конечно, солгав, и потребовать, чтобы я прекратил свою самодеятельность, – ответил я. – Но знайте: я все равно буду выпиливать лобзиком атомные подводные лодки, сочинять дамам-депутаткам Государственной думы сонеты и расклеивать их на придорожных столбах, рискуя схлопотать за это штраф от полисмена… Кстати, товарищ, как вам вот такое начало сонета? – спросил я широкоплечего и, закатив глаза, заныл гнусавым голосом:
Тебе, моя прекрасная Мария, роль Аллочки сыгравшей в «Универе», от партии «Единая Россия» прошедшей в думу: а никто не верил…
Дальше у меня с экспромтом не заладилось, и я вернул глаза на их законное место, произнеся не без затаенной гордости:
– Ну как вам начало моего нового сонета?
– Я, собственно, так и думал, – произнес плотный и широкоплечий и принялся пристально смотреть на меня, намереваясь, очевидно, и правда, прожечь своим взглядом насквозь. – Коробов примерно вас так и описывал, предугадал даже, как будет протекать знакомство и как станет разворачиваться разговор.
– Володька Коробов? – искренне возрадовался я, выдохнув и внутренне успокаиваясь. – Знаете, я как раз на днях собирался ему позвонить. Справиться о его здоровье, о личной жизни. Порасспросить его о творческих планах и задумках… Ну, как он там у вас, в Главном следственном управлении? Не сачкует? Справляется?
– Справляется, – заверил меня плотный и широкоплечий. – Итак, я подполковник Попенченко.
– А я Аристарх…
– …Африканыч, – добавил за меня подполковник Попенченко. – Не ошибся?
– Поразительная осведомленность, – восхитился я. – А вы там, в Главном следственном управлении, не зря свой хлеб с маслом едите…
– Гм, – произнес мой утренний гость и резко перешел к делу: – Что вы делали вчера возле дома семнадцать по улице Чоботовской? – такой вот задал свой первый вопрос подполковник Попенченко.
– Встречался с любимой девушкой, – почти не соврал я.
– Как зовут девушку? – поинтересовался подполковник.
– Ирина, – ответил я.
– А почему вы встречались с ней именно там? – жег меня взглядом Попенченко.
– Потому что она мне там назначила свидание, – как само собой разумеющееся, ответил я.
– В таком случае, а что она там делала? – снова спросил подполковник.
– Меня ждала, – сказал я.
– Так далеко от ее и вашего дома? – В голосе Попенченко не было и малейшего оттенка иронии.
– Москва – большой город, знаете ли, – произнес я тоном учителя начальных классов.
На этом прелюдия закончилась. Очевидно, подполковник посчитал, что изучил собеседника, то бишь меня, вполне достаточно, чтобы приступать к дальнейшим действиям. И перешел непосредственно к цели своего визита…
– Я запрещаю вам заниматься этим делом, – безапелляционно заявил он.
– Каким таким делом? – округлил я глаза. – Вы запрещаете мне встречаться с Ириной? Ну, знаете ли! Не ожидал… Точнее, ожидал все, что угодно, но только не этого. А если у меня к ней чувства? И у нее ко мне тоже чувства, если хотите знать. Не имеете права!
Последнюю фразу я почти истерично выкрикнул. То есть предложения подполковника разговаривать конструктивно я не принял.
– Хватит кривляться, Русаков, – с жестяными нотками в голосе произнес он. – Всему есть предел.
– Вот именно, – произнес я, полыхая благородным негодованием. – Тем более вы не имеете права запрещать мне встречаться с кем-либо и гулять где мне захочется, – добавил я. – Мы живем в свободной стране, как кажется некоторым недалеким нашим гражданам. Поэтому я попросил бы вас не…
– Вы прекрасно знаете, о чем идет речь, – перебил меня подполковник. – Зачем вы следите за актрисой Алениной?
– Ах, вот вы о чем… Я подозреваю, что она причастна к убийству продюсера Марка Лисянского, – ответил я, вняв словам подполковника Главного следственного управления и прекратив шутовство. – И ее алиби на момент убийства продюсера явно липовое. Вы ведь, ну, или ваши люди, тоже следите за Алениной, не так ли? И делаете это именно потому, что подозреваете ее в убийстве Лисянского. Иначе бы вы не срисовали нас с Ириной возле дома, где Аленина снимает квартиру для интимных встреч…
– То, чем мы занимаемся, вас совершенно не касается, – холодно произнес Попенченко.
– А то, чем занимаюсь я, не касается вас, – парировал я. – И приказывать мне или что-либо запрещать вы не имеете никакого права. Я частное лицо и вам не подчиняюсь.
Попенченко, похоже, решил сменить тон. Он вдруг доброжелательно посмотрел на меня и мягко сказал:
– Вашими необдуманными действиями вы можете нарушить наши планы и все испортить. Неужели вы, такой развитой и грамотный молодой человек, не понимаете этого?
