— Сейчас я разыскиваю того, кто застрелил Чарли Маклина.
— Это, возможно, одно и то же лицо.
— Может быть. Детские фотографии, говоришь? Я пошлю туда несколько человек.
— Дай мне знать, что вы найдете.
— Ладно, — сказал Блум и повесил трубку.
Ирен чистила зубы, склонившись над раковиной. Мэтью подошел к ней, обнял за талию и прижался к ней. Они посмотрели на себя в зеркало.
— А мы с тобой похожи, — сказала Ирен.
— Совсем не похожи.
— Нет, похожи.
— Может быть, попытаемся выяснить это в постели? — спросил Мэтью.
— Подходящая мысль, — сказала она.
И тут же зазвонил телефон. Ирен посмотрела на него.
— Ты что, всегда занят? — спросила она.
Мэтью взял трубку.
— Мэтью, это Уоррен. Я достал адрес Энтони Холдена. У него сейчас заведеньице для ремонта катеров и лодок. Называется «У капитана Хука», только не спрашивай меня почему. Это у южного моста, ведущего на Уиспер. Что тебе еще нужно?
— Проверь по больнице Ленокс-Хилл в Нью-Йорке. Я разыскиваю все, что касается рождения Хэлен Эббот в августе тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Ее родители — Чарльз и Элиза Эббот. Там еще была и сиделка по имени Люси Стронг, которая работала, когда родилась девочка. Если тебе удастся разыскать ее, это нам поможет.
— А где ее разыскивать?
— В Нью-Йорке.
— Это же было девятнадцать лет назад.
— Я знаю. Но попытайся. Тебе придется туда слетать.
— О, Бог мой, Нью-Йорк в феврале. Что-нибудь еще?
— Пожалуйста, не звони мне десять минут, — сказал Мэтью и повесил трубку.
— Хвастунишка, — улыбнулась Ирен.
В то же утро в десять минут девятого дверь гаража в доме на Пеони-Драйв отъехала вверх, и Фрэнк Саммервилл вывел коричневый «мерседес-бенц» на подъездную дорожку. Сидя в своей машине, припаркованной по диагонали на другой стороне улицы, Тутс Кайли видела, как он дотянулся до солнцезащитного щитка над головой. Вот он нажал на дистанционное управление — и дверь гаража снова опустилась. Она завела двигатель и поехала вверх по улице. Спустя пять минут она обогнула квартал и снова припарковалась, на этот раз в другом месте, рядом с недостроенной автостоянкой, домов на пять дальше дома Саммервиллов.
Ровно в половине девятого в начале подъездной дорожки показался зеленый «ягуар» Леоны Саммервилл. Она посмотрела по сторонам, а потом сделала правый поворот на Пеони и тут же свернула влево, на Хибискус-Вэй. Тутс за ней не поехала. Она выбралась из машины и пошла к дому Саммервиллов. На ней был модный коричневый деловой костюмчик и белая блузка. Прогулочные туфли на низком каблуке, серовато-коричневые чулки.
Тутс подошла к входной двери и несколько раз позвонила. А сама тем временем изучила замок. Дверь никто не открывал, да она и знала — открывать некому. Замок был чепуховой штучкой на пружинном запоре. Чтобы с помощью кредитной карточки отпереть замок, ей понадобилось две минуты. Она еще раз позвонила в звонок, а потом, как будто адресуясь к кому-то находящемуся внутри, громко сказала: «Это Марта Холловэй!» — и, повернув дверную ручку, вошла в дом. Заперла дверь изнутри. Постояла. Прислушалась. Ни звука.
«Это называется незаконным проникновением в чужое владение, — подумала она. — Параграф 810.08. Если кто бы то ни было без должных полномочий, без разрешения или приглашения сознательно проникнет в какое-либо строение и останется там… Уголовно наказуемое преступление второй степени. Карается сроком тюремного заключения, не превышающим двух месяцев. Я не хочу, чтобы меня здесь прихватили», — подумала она.
Она немедленно принялась за работу. В доме было три телефона. Тутс всадила по жучку рядом с каждым аппаратом. Один под кухонным шкафом, около настенного телефона. Другой — за ночным столиком, рядышком с телефоном на тумбочке у кровати. Третий — в кабинете, под крышкой письменного стола, почти около телефона. Жучки, которые она воткнула, были не настоящие подслушиватели телефонных разговоров, которые записывают обе стороны этих бесед: Тутс не хотела затевать всю эту возню с угольными микрофонами и заменой их на ее собственные микрофоны. Ее жучки были небольшими передатчиками, и микрофоны включались от звука голоса. Работающие от батареек микрофоны следовало менять каждые двадцать четыре часа. И Тутс завтра утром снова придется рисковать. Но это ей пришлось бы сделать в любом случае: нужно прослушать запись и решить, надо ли записывать и дальше. Если бы на пленке оказалось хоть что-нибудь полезное, Тутс сняла бы свое оборудование и с радостью унесла ноги.
Без пяти минут девять, когда Тутс прятала магнитофон на верхней полке стенного шкафа в спальне, она услышала, что к дому подъехала какая-то машина. Кто-то вернулся! Один из них что-то забыл!
Перед входом в заведение «У капитана Хука» помещался большой рекламный щит, изображавший пирата с черной заплаткой на месте правого глаза и с железным крюком, заменявшим ему правую руку. Еще в детстве бабушка рассказывала Мэтью, что когда она была девочкой и жила в Чикаго, она каждую субботу ходила в кино, и один из немых сериалов назывался «Железная клешня». Перед началом каждой серии тапер бренчал на пианино импровизированный аккомпанемент, а они снова и снова распевали хором: «Тра-ля-ля, тра-ля-ля, вот Железная клешня! Тра-ля-ля, тра-ля-ля, вот Железная клешня!» Мэтью помнил, как бабушка говорила. «О, Мэтью, это было т-а-а-а-к жутко». Его маленькая сестренка Глория считала, что это отвратительно — человек с железной клешней вместо руки. Мэтью же казалось это даже удобным: ведь можно себе что-нибудь поджарить на такой руке. Глория, которая была в своем обычном раздраженном состоянии, сказала на это, что и сам он — тоже отвратителен.
Рекламный щит перед заведением был виден издали, уже на спуске с моста. Этот здоровенный пират с железным крючком. И надпись над его треуголкой — «Все для мореходов! Заведение „У капитана Хука“». Вы съезжали с моста и ехали мимо площадки с магазинчиками и лавочками, построенными наподобие деревеньки на мысе Код.[14] И придумал же кто-то! А потом вы сворачивали обратно, на грязную дорогу, которая шла мимо площадки, параллельно мосту, с задней стороны рекламного щита, и упирались в само заведение.
Здесь было много моторных катеров — и под навесом с жестяной крышей, и на воде. Обшарпанные пристани, бензиновые насосы. Какое-то ветхое строение с небольшим деревянным щитком, — копией большого рекламного щитка, и наконец главная контора. Серое небо предвещало новый дождь, вода выглядела неспокойно. Мэтью открыл тонкую дверь и шагнул в большую захламленную комнату. Чего тут только не было! Якоря различных размеров и форм. Спасательные пояса и спасательные круги. Жестяные банки с маслом для моторов. Средства для полировки меди. Инструменты. Разные кепочки: одни голубые, другие белые, с надписью «Капитан», или «Первый помощник». Сигнальные ракеты. Морские карты. Туфли для гребли. Письменный стол, заваленный бумагами. Календарь на стене с изображением блондинки в обрезанных джинсах среди снастей какой-то яхты. В дальнем конце комнаты на полу лежал большой мотор системы Эвинруда, а вокруг него были в беспорядке разбросаны детали. Ключи от катеров и лодок висели на листе фанеры, к каждому был прикреплен маленький пластиковый поплавок.
Какой-то молодой человек в перепачканной маслом нижней рубахе и в голубых джинсах сидел на корточках около мотора с отверткой в руках.
— Вам нужна помощь? — спросил он.
— Я ищу Энтони Холдена, — сказал Мэтью.
Молодой человек с подозрением смотрел на него. Мэтью, в льняном костюме, в белой рубашке с голубым галстуком, в черных туфлях с синими носками, выглядел в этом заведении явно неподходяще.
— А по какому поводу? — спросил молодой человек, сильно загорелый, несмотря на дождь, который лил последние несколько недель. Жесткие голубые глаза. Мускулистые руки и грудь, рельефно облепленные нижней рубахой. Во рту зажата зубочистка.
— По поводу судебного иска, — сказал Мэтью. — Где я могу его найти?
— Кто-то возбуждает иск против Тони?
— Нет, это было давно, — сказал Мэтью. Он достал из бумажника визитную карточку. — Передайте ее мистеру Холдену, если вам известно, где он.
Молодой человек взял карточку, внимательно рассмотрел ее, потом перевернул.
— Хоуп? — спросил он.
— Да.
— Мэтью, значит?
— Мэтью Хоуп.
— Вы что, чем-то знамениты? Имя вроде бы знакомо.
— Вряд ли. Обычное имя.
— Я скажу ему, что вы пришли, — сказал молодой человек и отправился к закрытой двери в дальнем конце комнаты.
Его не было минут пять. Вернувшись, он сказал:
— Идите прямо вон туда.
Мэтью вошел в небольшой кабинет. Мужчина, сидевший за письменным столом, весил минимум сто пятнадцать килограммов. У него были длинные светлые волосы, закрывавшие уши, а на лбу завившиеся локонами. На груди висел золотой медальон, пальцы были унизаны кольцами, а ногти выкрашены в ярко-красный цвет. Он был наверняка заядлым педиком.
